Почувствовав, что сосок под его рукой сделался твердым, он легонько провел пальцами по округлости ее живота, мягко прижав ладонь к пупку.
— Мое дитя растет здесь, — прошептал он сам себе, одурманенный этим зрелищем.
Обида и боль от его слов были так сильны, что она едва не выкрикнула вслух: «Неужели ты думаешь только о ребенке? А как же я?» — Но вслух Мириам не сказала ничего, а он продолжал раздражать ее и без того накалившиеся нервы. Его огрубевшие пальцы блуждали вдоль округлостей ее бедер, медленно поднимаясь вверх к плечам и рукам, вызывая в ней своими преднамеренно неторопливыми ласками острое желание. Наконец он приподнял ее голову и заглянул в глаза.
— Твое тело все еще отвечает на мои прикосновения. Оно помнит. — Он прижал ее к себе одной рукой, и она ощутила его пульсирующую плоть возле своего живота. — Мое тело тоже помнит. — С этими словами он спрятал пальцы в ее волосах и поцеловал ее.
Когда его губы прильнули к ее губам, древняя как мир жажда заставила ее позабыть страх и гордость, вызывая к жизни вихрь забытой страсти. Несмотря на очень трудный день, слабость и обиду на его бесцеремонность в обращении, Мириам уступила. Уступила, как уступала каждый раз, чувствуя его неудержимую силу и власть. Риго несколько мгновений терзал ее рот, потом начал покрывать нежными легкими поцелуями щеки, подбородок и шею. Он чувствовал ее возбуждение по тому, как она прижалась к нему, издав низкий гортанный звук. Он бережно поднял ее на руки и уложил на постель. Потом поднялся, чтобы раздеться. Стоя перед ней совершенно обнаженным, он не отрываясь смотрел в ее ожидающие глаза.
Глава 12
Риго, освещенный золотистым светом свечи, напомнил ей языческого бога. Ее глаза невольно скользнули с его черных словно ночь блестящих волос на широкую грудь, потом на пульсирующую плоть. «Теперь я понимаю, почему древние поклонялись богу плодородия», — думала она, когда он опустился на нее.
Риго поднял ее руки над головой, сжав тонкие запястья, и начал ласкать языком грудь. Когда сосок отвердел под его пальцами, он потянулся к другой груди и стал целовать оба, слушая, как сердце ее бьется все сильнее и сильнее, в такт с его сердцем. Он поднялся и встал на колени меж ее раздвинутых бедер, потом опустился ниже и скользнул в нее. Мириам обхватила ногами его бедра, поднимаясь навстречу каждому его движению. Его восторг выплеснулся в каком-то гортанном испанском проклятии. Прежде, чем слепой алый туман начал застилать его взор, он остановился, прошептав ей:
— Тише, спокойнее, пока я не кончил раньше тебя. Глубоко, судорожно вздохнув, она уступила, позволив ему двигаться медленнее, томно разжигая в себе любовный голод, пока он не вспыхнул ярче солнца. В тот миг, когда она была уверена, что более ни мгновения не может переносить этого жгучего удовольствия, граничившего с болью, что-то взорвалось в ней вспышкой чистого света. Мириам вцепилась в Риго, невольно выкрикнув его имя. Она чувствовала, как его плоть увеличивается и пульсирует глубоко внутри нее, изливая семя, а тело дрожит от наслаждения.
Боясь за нее и ребенка, он не опустился на нее, а оперся на предплечья и спрятал лицо в ароматном потоке ее волос.
— Какими чарами ты околдовала меня? — бормотал он. — Ты так прекрасна.
— Я никогда не была красивой. И всегда чувствовала себя нескладной… — Мириам увидела, что он смеется, и что-то словно растаяло в ней. — Я слишком часто это повторяю, да?
— Ты действительно говоришь об этом слишком много, что же касается остального… — Он не договорил, ощутив опять нарастающее желание. Она тихо и удивленно вскрикнула от новой волны удовольствия и выгнулась под ним снова принявшимся высекать искры ее страсти.
Мириам проснулась от мерных покачиваний корабля. Риго не было рядом. Постель была еще теплой. Видимо, он только что покинул каюту. Тонкий желтоватый луч света пробивался из-под двери. Окончательно придя в себя, она скинула одеяло, сообразила, что совсем раздета. И тут прошедшая ночь всплыла в ее памяти: с какой дикой страстью занимались они любовью.
— Что я скажу ему? Как я посмотрю ему в глаза? Страсть, которая всегда соперничала в их отношениях с неприятием, вновь помогла ей перейти какую-то грань и раствориться в его чарах. Сам он женился из чувства долга, но взамен хотел получить ужасную дань — ее человеческое достоинство. «Господи, помоги мне, я не могу управлять своими чувствами».
Ему стоило всего лишь взглянуть на нее, прикоснуться к ней, и она уже теряла власть над собой. Таким образом она уже потеряла все самое дорогое: семью, любовь и уважение Бенджамина. Почему она забывала обо всем, когда Риго де Лас Касас был рядом? Нет, не Лас Касас, Торрес. Он подписал брачный контракт именем Родриго Энджел Торрес, и сейчас они плывут в Санто-Доминго к его родным для того, чтобы навсегда остаться в диких лесах Эспаньолы.
— Почему я не вышла за Дюбэ? — спрашивала она себя, глядя в небольшое зеркало. — Несмотря на мольбы отца, я выбрала Риго. — Внезапно нахлынувшие слезы заставили ее подумать о том, какой неуравновешенной стала она в последнее время. А ведь это было так непохоже на нее. — Это из-за ребенка, — пробормотала она. Ребенок Риго. Слабая ниточка, связывающая их непрочный брак. «И все-таки ты сама выбрала испанца».
Мириам закончила прическу, сполоснула заплаканное лицо прохладной водой и еще раз оглядела себя в зеркало. Открыв дверь каюты, Мириам ступила в луч утреннего света, навстречу свежему морскому бризу. Моряки, грубые мужчины в мешковатых штанах, сидели на корточках на палубе и чинили растрепавшиеся пеньковые снасти. Один заметил ее и зашептал, как ей послышалось, на грубом итальянском наречии, своему товарищу:
— Вот и прошла ее брачная ночь.
Она поспешно прошла мимо них и не слышала, что ответил другой матрос, но его смех догнал ее, растворившись в соленом ветре. Боже правый, неужели все знают? Она сжала зубы, чтобы не повернуть назад и не укрыться в надежной каюте от насмешек этих неотесанных мужланов. В центре главной палубы она заметила каюту кока. Хоть горячую пищу им предлагали только раз в день, здесь пассажиры и команда могли перекусить печеньем, сухими фруктами или еще чем-нибудь утром или после захода солнца. Мириам не спеша подошла к группе людей, собравшихся там, чтобы утолить уже мучивший ее голод.
Потом она заметила мужа, стоявшего на малой палубе. Разглядывая его, она одной рукой ухватилась за перила, чтобы удержать равновесие. Его длинные черные волосы трепал ветер, отчего вид у него был весьма грозный. Довершали картину тяжелый меч и кинжал на поясе. Риго говорил со шкипером. Рука его покоилась на рукоятке меча. Он широко расставил ноги, преодолевая качку, словно был рожден на море.
— Наверное, это ему передалось от тайно, — с улыбкой пробормотала она, припоминая рассказы Бенджамина о том, как отвратительно чувствовал себя Аарон Торрес, каждый раз ступая на борт корабля.
Бенджамин. Неужели он всегда будет стоять между ними? Внезапно она поняла, что так не должно быть. Им никогда не суждено было быть любовниками. Каждый раз, когда Бенджамин давал волю чувствам, она уклонялась с тонкой лестью, умеряя его страсть и не чувствуя ничего, кроме слабого отклика на его здоровое и вполне понятное желание. Никогда она не была так спокойна и никогда не могла совладать с собой в присутствии его брата.
Даже сейчас, глядя на Риго издалека, она чувствовала, как сильнее бьется ее сердце и пересыхает в горле. Может быть, если он договорится с отцом и они осядут где-нибудь, все изменится. Если бы она могла забыть прошлое и свою вину перед Бенджамином, может быть, смог бы и Риго. Она поняла, что Бенджамину уготована своя судьба, не зависящая от них.
Риго почувствовал на себе чей-то взгляд и обернулся, глядя на верхнюю палубу. Мириам убрала волосы и оделась в теплый, подбитый мехом плащ, скрывавший фигуру. Их глаза встретились, и он заметил смятение на ее лице.
— Твоя жена очень мила, дон Родриго, настоящая леди, — сказал шкипер, следя за взглядом Риго. — Моим ребятам будет жаль расставаться с нею в Генуе, где вы пересядете на другой корабль. Обычно мы не берем пассажиров и тем более, не видели у себя на борту таких красивых женщин.
Все еще глядя на Мириам, Риго ответил:
— Да, она очень красива. «Из богатой и знатной семьи, только волей случая ставшая моей». — Извините меня, шкипер, я должен подняться к ней.
Мириам смотрела, с какой грацией взлетел Риго по деревянной лестнице на верхнюю палубу.
— Вам нехорошо, миледи? — сказал он. — Вы так бледны.
— Просто чувствую некоторую слабость. Надеюсь, свежий воздух и немного еды подкрепят мои силы, хоть созерцание этого простора, кажется, лишает меня аппетита.
— Лучше ешьте орехи и фрукты, пока здесь, в Средиземноморье, их можно достать. Когда мы пересядем на испанский корабль и выйдем в Атлантику, там будут только сухари и плесневелый сыр.
— Сколько времени нам понадобится, чтобы пересечь океан? — спросила она, когда он взял ее за руку.
— Сейчас не лучшее время для путешествий. Удобнее было бы плыть в июле или в августе. С этими холодными январскими ветрами, может понадобиться почти два месяца, чтобы добраться до Санто-Доминго.
Мириам побледнела.
— Два месяца!
— Вы могли бы остаться в Марселе, в безопасности, — возразил он бесстрастно.
— Но я выбрала другое. — Она отвернулась и поглядела на море и бесконечную линию горизонта на западе.
После наступления темноты Мириам сидела одна в своей каюте, в сотый раз решая, стоит ли ей пойти за Риго. Он посоветовал ей отдохнуть после ужина, сославшись на заботу о ребенке. «Всегда он говорит только о ребенке. Неужели он никогда даже не думает обо мне?» Хотя за последние несколько дней она поняла, что он желает ее — по крайней мере с наступлением ночи страсть крепко сплетала их тела. Но с восходом солнца он снова становился холодным и чужим, предупредительным и вежливым, но все равно чужим.
— Пусть всю ночь шагает по палубе в компании своих демонов, — пробормотала она. — Я не должна бегать за ним и беспокоиться, если он сам не хочет этого делать.
Она только сняла платье и натянула через голову теплую ночную тунику из плотного хлопка, как вдруг снаружи донеслись крики:
— Человек за бортом!
Накинув плащ, она выбежала из каюты. Приближаясь к толпе матросов, собравшихся на палубе, она разыскивала глазами Риго.
Он шел через расступившуюся перед ним толпу со спрятанным в ножны мечом, но с кинжалом в руке. Вдруг она увидела разодранную на нем тунику. Плечо было в крови. Сдерживаясь, чтобы не закричать, она, расталкивая людей, бросилась к нему. Подойдя ближе, Мириам поняла, что рана была поверхностной.
— Что случилось? — Она перевела взгляд с его раненого плеча на длинное блестящее лезвие кинжала, который он аккуратно убирал в ножны.
— Какой-то матрос набросился на меня сзади в темноте, — ответил он.
— Он пытался убить тебя?
Он взглянул на порез и пожал плечами.
— Если бы я не подставил руку под его нож, он запросто перерезал бы мне горло, и сейчас я, а не он, отправился бы кормить рыб.
— Кто это был? — спросил боцман.
— Матрос. Если даже я и знал его когда-то, то очень давно. Если бы мне удалось разоружить его, оставив в живых, я бы с удовольствием порасспросил его, зачем он хотел меня убить.
— Позволь мне осмотреть твою рану, пока ты еще не умер от потери крови и не отправился в море рыбам на обед вслед за ним, — сказала Мириам, подавив страх и желая только одного — чтобы они поскорее оказались в безопасной каюте.
Закрыв дверь каюты, она достала свою медицинскую сумку из небольшого сундучка в углу и начала рыться в ней ищя настойку тысячелистника и бинты.
— Все-таки почему этот человек хотел убить тебя?
— Я действительно не знаю. Это был обычный матрос, и я уверен, что он не знает меня. Может быть, он принял меня за кого-то другого?!
Он удивленно присвистнул, когда она принялась накладывать на руку жгучий компресс.
— Мы оба знаем, что этого не может быть. Вряд ли тебя можно спутать с кем-нибудь из членов команды, ты ведь одет в дорогое платье.
— Было темно.
— Риго, ты на целую голову выше всех, кроме лоцмана, а он в три раза полнее тебя. Ошибки быть не может. Этот человек пытался убить именно тебя! — Внезапно она задрожала.
Он с подозрением посмотрел на нее:
— А если бы ему это удалось, ты бы плакала обо мне? Она замотала бинтом смазанную руку.
— Может, ты обидел его жену или сестру? Он взял ее руку и прижал к губам. По традиции, существующей на море, он не брил бороды. Нежную ладонь кольнула густая щетина.
— Ты не ответила на мой вопрос, жена. — Не выпуская ее изящное запястье, он слушал, как учащается ее пульс.
— Что мне сказать, Риго? Что я буду оплакивать тебя? Ты вряд ли этому поверишь, скорее обвинишь меня во лжи.
— Не знаю, Мириам, — задумчиво прошептал он, побуждая ее встать на колени перед ним, — сам он сидел на низком стуле. Когда его губы потянулись к ее губам, она обвила руками его шею.
Они спокойно пересели на другой корабль в Генуе и еще раз на Канарах. Наконец они оказались на борту многопалубной испанской каравеллы, которую использовала, исключительно для путешествий через Антлантику, колония Испании в Новом Свете. В Санто-Доминго принимали суда только под испанским флагом.
Теперь у них была большая каюта с иллюминатором и просторной постелью. Однако, несмотря на удобства, даже роскошь. Мириам получала все меньше удовольствия от плавания. Если Средиземное море было относительно спокойным, Атлантику терзали штормы.
Она страдала морской болезнью. В первые три месяца беременности она не испытывала тех обычных легких недомоганий, на которые жаловались ее пациентки. У нее не было ни тошноты по утрам, ни чрезмерной утомляемости, ни отеков. Но на второй день после того, как они прошли Тенерифы, океанская качка внезапно заставила ее вкусить сполна все эти неприятности.
Мириам лежала на постели, наблюдая, как одевается Риго, легко реагируя на качку. Она не хотела обращать на себя внимания, поэтому притворилась спящей, когда он обернулся к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47