Я больше ничего не скажу по этому поводу, ты сама составишь себе мнение. А что касается приемлемости этого брака с точки зрения света, – ни в коем случае! Это будет воспринято как мезальянс, хотя Ивлину и не придется краснеть ни за мисс Эскхем, ни за ее семью. Они не богаты и не занимают высокого положения в обществе, но они, бесспорно, достойные люди.
Леди Денвилл недоверчиво и внимательно выслушала все это и с беспокойством сказала:
– Кит, а ты не думаешь, что они на самом деле знали, кто такой Ивлин, и.., и заманили его?
– Нет, мама, – решительно сказал он. – Признаться, это была первая мысль, которая пришла мне в голову, но если бы это входило в их намерения, то они выбрали слишком странный путь для их осуществления! Миссис Эскхем ни на минуту не оставляла Ивлина наедине с ее дочерью с тех пор, как он пришел в себя, и, кажется, Эскхем не больше приветствует этот брак, чем.., чем мой дядя Генри! Ивлин чистосердечно признался ему в своих чувствах к его дочери, и хотя он не препятствовал приходить к ним в дом, он все-таки запретил просить руки его дочери, пока его дела находятся в таком запутанном положении.
– О, это свидетельствует в его пользу, – быстро сказала ее светлость. – Хотя мне вовсе не нравится, что Ивлин хочет жениться на девушке настолько ниже его по положению, но я отношусь с безразличием к высокому положению! А что касается твоего дяди Генри, то это совершенно его не касается, и я посмотрю, хватит ли у него наглости возражать против брака, который будет одобрен мною! Единственное, что… – Она сделала паузу, заколебавшись на мгновение, и насупилась. Затем, с надеждой посмотрев на Кита, сказала:
– Дорогой, как ты отнесешься к тому, чтобы самому жениться на Кресси? Когда я размышляю о том неловком положении, в которое она попала, мне кажется, что один из вас должен жениться на ней. Кит расхохотался, а она добавила:
– Я не собираюсь на тебя давить! Мне просто часто приходит в голову, что вы замечательно друг с другом поладите!
– Мама, это нам тоже пришло в голову, – не совсем твердо ответил он. – Я хочу жениться на Кресси, и поскольку она тоже не безразлична ко мне, то я надеюсь, это произойдет. Я как раз собирался сказать тебе об этом!
– Значит, Кресси уже знает. О скверный мальчишка, ты не сказал мне раньше! – воскликнула ее светлость, и выражение ее лица изменилось. – Дорогой, ничто не могло больше обрадовать меня! Она именно та девушка, которую я выбрала бы для тебя, если бы не выбрала раньше для Ивлина, что было большой глупостью, но, слава Богу, это ошибка, которую можно исправить! Я знала, что произойдет что-то, и все встанет на свои места! О мой дорогой Кит, я желаю тебе большого счастья!
Кит поблагодарил ее, но отважился подчеркнуть, что ее поздравления слегка преждевременны, так как некоторые трудности все еще мешают счастливому исходу. Она признала правоту его слов, но, тем не менее, с радостью сказала:
– Все это пустяки! Мы должны прежде всего рассказать леди Стейвли, и я думаю, мы можем надеяться, что это не вызовет у нее раздражения. Конечно, мы можем скрыть это от нее, но, я думаю, это будет не правильно.
– Да, мама, я тоже так думаю, – согласился Кит.
Она кивнула.
– Я знала, что ты так скажешь. Женитьба Ивлина на мисс Эскхем, конечно, огорчит леди Стейвли, особенно если она узнает о его помолвке из газет. И разумеется, самому Стейвли это не слишком понравится, но ты можешь рассчитывать на то, что это мерзкое создание Албиния Гиллифут уж позаботится о том, чтобы он дал свое согласие.
– Да, мама, весьма вероятно. Но перед нами есть еще более сложное препятствие, – нежно сказал Кит. – Когда ты говоришь, что дядя не имеет никакого отношения к женитьбе Ивлина, то не забываешь ли ты о тех обстоятельствах, которые побудили его сделать предложение Кресси?
Она уставилась на него, и замешательство на ее лице медленно сменилось испугом. На мгновенье она выглядела ошеломленный, но сразу же пришла в себя, когда он с чувством раскаяния протянул ей руку. Она сжала ее и, улыбаясь, сказала:
– Ты не забываешь о моих ужасных долгах? О, дорогой, вы не должны ни минуты думать о них! Как будто я могла быть такой жестокой, чтобы из-за, таких пустяков нарушить счастье моих сыновей! Кроме того, я на протяжении многих лет живу с долгами и совершенно к этому привыкла! Я сама разберусь. Ну, разумеется, я разберусь! Я всегда умудрялась это делать, даже когда положение казалось безнадежным! – Она одобрительно похлопала его по руке. – Теперь, дорогой, когда мы это уладили, тебе нужно идти, поскольку уже, наверное, десять часов, а я еще не одета к завтраку.
Мистер Фэнкот был не из тех людей, которые тратят время на бесполезные споры. Он решил не напоминать своей матери о размерах и срочности ее долгов. Нежно обняв ее, он сказал, что очень любит ее и, уходя, передал ее заботам мисс Римптон.
Он застал Клиффов и Кресси за завтраком в маленькой гостиной. То что он, непринужденно ведя беседу со своими родственниками, в то же самое время обдумывал две другие проблемы, не вызвало ни малейшего подозрения даже у Кресси и говорило о его блестящих дипломатических способностях.
Первая проблема, которую нужно было решить как можно скорее, заключалась в том, чтобы получить доступ к лорду Силвердейлу, и он решил ее. Вторая же казалась неразрешимой.
Леди Денвилл, присоединяясь к завтраку, пожелала всем доброго утра и со свойственным ей нежно-заботливым видом выразила надежду, что ее будущая сноха спала хорошо. Усаживаясь за стол, она сказала:
– Дорогая Кресси, сегодня после полудня мы с тобой восхитительно поболтаем вдвоем!
Так как эти слова сопровождал сверкающий взгляд, одновременно выразительный и шаловливый, Кит решил вмешаться, спросив как хозяин, который искренне заботится о своих гостях, чем они хотели бы заняться утром.
Разумеется, все внимание гостей перешло от леди Денвилл к нему. Ответы, которые он получил, должны были бы разочаровать заботливого хозяина. Но так как его единственным желанием было прервать отдельную беседу матери с Кресси, то он был полностью удовлетворен. Его кузен уныло сказал, что не знает, что он хочет делать. Космо, которого прекрасно устраивала однообразная загородная жизнь, сказал, что пока не придет почта, он будет читать и писать письма, а Кресси, с большим трудом старавшаяся удерживаться от смеха, сидела с опущенными глазами и не выказывала никакого желания говорить. Миссис Клифф, с беспокойством наблюдавшая за своим сыном, не ответила на вопрос, но внезапно объявила, что Эмброуз может говорить все что хочет, но она уверена, что у него на шее образовался фурункул. Все невольно взглянули на Эмброуза, который покраснел, бросил негодующий взгляд на свою мать и сердито сказал, что ничего подобного не произошло. Он добавил, что у него болит голова.
– Бедняжка! – сказала леди Денвилл, нежно улыбаясь. – Я думаю, что если ты немножко погуляешь, то боль быстро пройдет.
– Амабел, прошу вас, не нужно советовать Эмброузу, чтобы он выходил на воздух! – сказала миссис Клифф. – На дворе ветер, и я уверена, что это восточный ветер, потому что у меня самой начинается невралгия, а это бывает со мной только при восточном ветре. Поскольку Эмброузу нездоровится, то для него опасно выходить из дома. Вы же знаете, что с его слабым организмом любое расстройство здоровья приведет к тому, что он заболеет на две недели!
– Правда? – сказала леди Денвилл, глядя на своего племянника с благоговейным интересом человека, рассматривающего редкий экспонат. – Бедняжка, как ужасно должно быть для тебя оставаться дома при восточном ветре!
– Ладно, ладно, не нужно делать из мухи слона, – раздраженно сказал Космо. – Я не отрицаю, что у мальчика слабый организм, но…
– Чепуха! Космо, как ты можешь так говорить? – воскликнула его сестра. – Я уверена, что у него крепкий организм, даже если у него немножко болит голова! – Она ободряюще улыбнулась Эмброузу, нисколько не осознавая того, что обидела всех троих Клиффов: Эмброуза, потому что, как бы его ни расстраивало упоминание о появившемся фурункуле, он все-таки гордился своими головными болями, из-за которых приковывал к себе общее внимание; Космо, потому что он привык соглашаться с мнением жены, находя в болезненности Эмброуза предлог для оправдания того, что тот не проявлял никакого интереса к мужественным видам спорта; Эмму, потому что любой намек на то, что ее единственный ребенок не находится в плачевном состоянии, она воспринимала почти как оскорбление.
– К сожалению, – сказал Космо, – Эмброуз не отличается таким крепким здоровьем, как его кузены.
– Дорогой, твоя сестра, вероятно, не понимает проблем, которые возникают у людей со слабым здоровьем, – сказала Эмма. – По-моему, близнецы никогда ни дня не болели!
– Да, действительно, – с оттенком гордости ответила леди Денвилл. – У них было очень крепкое здоровье! Разумеется, они перенесли свинку и коклюш, но я не могу припомнить, чтобы они болели чем-нибудь еще. Когда у них был коклюш, один из них, – это был ты, сынок, – полез в каминную трубу за гнездом скворца!
– Нет, это был Кит, – сказал мистер Фэнкот.
– Ну да, конечно, – подмигивая ему, сказала она.
– Как ужасно! – воскликнула Эмма.
– Разве? Когда он вылез из трубы, то был похож на негра. Он принес в комнату столько копоти, что, казалось, все было покрыто ею. По-моему, я никогда в жизни так не смеялась!
– Смеялась? – изумленно сказала Эмма. – Смеялась, когда один из ваших детей мог упасть и сломать шею?
– Ну, я не думаю, что это могло произойти, хотя считаю, что он мог сломать себе ноги или застрять в камине. Я на самом деле помню, что мы задавали себе вопрос, как вытащить его оттуда, если он там крепко застрянет. Однако беспокойство за них заняло бы уйму времени, так как они все время падали или с деревьев или со своих пони или падали в озеро, и ничего страшного никогда с ними не происходило, – невозмутимо сказала леди Денвилл.
Миссис Клифф только вздрагивала от такого бесчувственного равнодушия, в то время как Эмброуз, ошибочно предположив, что эти воспоминания были адресованы ему, чтобы подчеркнуть его менее мужественный путь, явно впал в дурное настроение.
Леди Денвилл, позавтракав, встала из-за стола и, извинившись, сказала:
– А теперь я должна покинуть вас, поскольку кормилица Пиннер чувствует себя неважно и было бы слишком невнимательно с моей стороны не навестить ее. Думаю, мне нужно отнести ей что-нибудь, чтобы пробудить у нее аппетит.
– Фруктов! – быстро сказал Кит. Она слегка хихикнула от удовольствия и, не удержавшись, сказала:
– Да, дорогой! Никаких перепелок!
– Перепелки! – воскликнул изумленный Космо. – Амабел, перепелки для твоей старой кормилицы!
– Нет, Ивлин считает, что будет лучше отнести ей фрукты!
– Я думаю, что хорошо было бы ей отнести аррорута или питательного мясного бульона! – сказала Эмма.
Глаза ее неисправимой снохи игриво заблестели.
– О нет, уверяю тебя, что это ей не понравится! Особенно аррорут, который она ненавидит! Дорогая Эмма, как бы невежливо это ни было с моей стороны, я все-таки должна идти! Но убеждена, что вы понимаете меня! – Она с очаровательной улыбкой взглянула на своего раздраженного младшего сына. – Дорогой, я оставляю на тебя гостей! Я думаю, что неплохо было бы взять бутылку портвейна, а? Это намного полезнее, тем мясной бульон! Так что, пожалуйста, позаботься.
– Мама, не волнуйся, – прервал он, придержав для нее дверь. – Я позабочусь об этом!
– Конечно, мне следовало бы знать, что ты сделаешь это, – сказала она, не обращая абсолютно никакого внимания на его сердитый взгляд. – Наверное, ты знаешь, что подойдет лучше всего.
– Иногда мне кажется, – сказал Космо неодобрительно, когда Кит закрыл дверь за ее светлостью, – что твоя мать совершенно рехнулась, Денвилл!
Капризы матери, вероятно, привели мистера Фэнкота в ярость, а это замечание было последней каплей.
– Вам действительно так кажется, сэр? – с угрожающей любезностью сказал он. – Тогда мне доставит большое удовольствие возможность успокоить вас!
Мистер Клифф не обладал большой сообразительностью, но только круглый дурак не увидел бы вызова, скрытого за милой улыбкой, сопровождающей эти слова. Покраснев, он сказал:
– По-моему, нет ничего предосудительного в том, что я осмелился высказать замечание по поводу поведения особы, которая является моей сестрой!
– Вы так думаете, сэр! – еще более любезным тоном сказал Кит.
Мистер Клифф в большом волнении встал и направился к двери, заявив, что он не настолько глуп, чтобы позволить спровоцировать себя своему заносчивому племяннику, который подобно многим другим наглым отпрыскам всегда готов нагрубить. После этого он удалился удовлетворенным.
Кит затем обратился к своей тете, вежливо спросив ее, как она желает развлекаться. Она обидчиво ответила, что весь день будет заниматься накладыванием лимонных корок на лоб своего сына, готовить жженый сахар, а если головная боль не пройдет, – прикладывать горчичники к его ногам. Он серьезно выслушал этот унылый план и с заботливостью, от которой мисс Стейвли едва не потеряла самообладание, а Эмброуз с бессильной злостью посмотрел на него, заметил, что в критических ситуациях часто употребляют компресс на лоб. По-видимому посчитав свои обязанности выполненными, он пригласил мисс Стейвли прогуляться вместе с ним по аллее. Мисс Стейвли осторожно, избегая смотреть ему прямо в глаза и сохраняя серьезность, согласилась; а ему в это время доставила удовольствие мысль, что она в высшей степени подходит быть женой посла: она сдерживала переполняющее ее желание рассмеяться, пока они не скрылись из виду, и лишь затем дала волю веселости; ее кавалер тут же присоединился. Мистер Фэнкот первым оправился от смеха и сказал:
– Кресси, уверяю вас, нам не до смеха. Мы находимся в таком затруднительном положении! По-моему, вы уже догадались, что мой отвратительный братец снова появился?
– О да! – сказала она. – В тот момент, когда моя крестная, бросив на вас выразительный взгляд, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40