Нет, Хью, я не замолчу! Спросите бедную Фиш, какое жалованье она получает за мое обучение! На какие уловки ей приходилось очень часто пускаться, чтобы я не ходила в лохмотьях! Ну, может быть, не буквально в лохмотьях, но только взгляните на платье, которое я ношу!
Все три джентльмена повиновались ей, но, возможно, только лорд Бидденден признал справедливость ее сетований…
— Вы выглядите прекрасно, Китти, — прервал ее Хью, — уверяю вас. Приличие и опрятность…
— Я не хочу приличия и опрятности! — Китти рассердилась. Ее щеки горели, глаза сверкали. — Я хочу иметь элегантные платья, волосы, подстриженные по последней моде, я хочу посещать балы и рауты, театр, оперу, а не выглядеть маленькой гадкой неряхой!
Опять-таки лишь Бидденден оказался способен ее понять.
— Вполне естественно. И ничего удивительного. Вас всегда держали взаперти. Вы, вероятно, ни разу не были даже в концерте!
— Совершенно верно, — согласился Хью. — Я часто напоминал дяде, что потворство полезным, до некоторой степени, развлечениям для вас, Китти, должно лишь приветствоваться… Но, увы, боюсь, что привычки и предрассудки слишком укоренились в нем! Я не могу польстить себя мыслью, что мои слова имели хоть какой-то вес…
— Справедливо, — согласился с ним Бидденден, — и так будет всегда, пока вы останетесь под этой крышей, Китти. Конечно, форма, в которой сделано предложение дяди, весьма неприятна, но нельзя не признать и преимуществ, открывающихся для вас в приемлемом браке. Вы обретете прекрасное положение в обществе, станете хозяйкой очаровательного имения, ваше слово — закон. Привыкнув к экономии, вам будет легче начинать. А со временем вы позволите себе приобретать самые экстравагантные вещи.
Вытянувшееся лицо пастора свидетельствовало о том, что подобная перспектива мало прельщала его… Он заметил:
— Я только отдам Китти справедливость, полагая, что образ ее мыслей слишком благороден, чтобы предположить в ней тягу к экстравагантности. Но в полной мере сочувствую ее стремлению избегнуть домашних ограничений, навязанных ей образом жизни инвалида.
— О! — с тоской воскликнула Китти. — Как я жажду стать экстравагантной!
— Позвольте, я знаю вас лучше, чем вы себя, дорогая Китти, — твердо возразил Хью. — Более чем естественно ваше желание поближе познакомиться с миром. Вам интересно посетить столицу — вы туда поедете. Вы мечтаете приобщиться ко всем удовольствиям, которыми наслаждаются те, кто, как говорится, «задает тон»? Только справедливо, если это осуществится. Не сочтите за проповедь, но многие из этих развлечений покажутся вам вскоре пустыми и глупыми. Однако если бы вы отдали мне свою руку, то вовсе не нашли бы во мне противника больших радостей, чем те, которые можно найти в скромном сельском приходе! Я не враг невинному отдыху во время танцев. Я сам получал немалое удовольствие от посещения театра и, хотя всегда питал отвращение к азартным играм, не настолько нетерпим, чтобы не сыграть в такую приличную игру, как вист, или кадриль, или даже составить партию в «мушку».
— Хью, — прервала его Китти, — Джордж заставил вас сделать мне предложение!
— Клянусь честью, что это не так!
— Ты… вы не хотите, чтобы я стала вашей женой! Ты… не любишь меня! — воскликнула она, задыхаясь от душивших ее слез.
Он настойчиво продолжал:
— Я ценю вас самым искренним образом. С тех пор как был рукоположен в сан и стал бывать у двоюродного деда, у меня появилась прекрасная возможность наблюдать за вами, и к моей симпатии добавилось еще и уважение. Я убежден, что в вашем характере нет ничего, что могло бы помешать вам стать подходящей женой для духовного лица.
Она поглядела на Хью в полном изумлении.
— Это я-то?! — Глаза ее сверкнули гневом. — Ты же вечно меня ругал за ветреность и хмурился каждый раз, когда мои выражения были тебе не по вкусу! А не ты ли твердил, что мне не следует роптать на мой жребий? Так как же теперь ты смеешь это говорить?!
Он с улыбкой завладел ее рукой.
— Грех юности вашей, Китти. Признаю, что пытался направить вас на путь истинный, но никогда не бранил.
— Если тебя принудил не Джордж, значит, дядя Метью, — заявила она, выдергивая руку.
— В какой-то мере, — ответил он. — Вам трудно понять мотивы.
— Нет, уверяю тебя!
— Да, — продолжил он непреклонно. — Вы обязаны знать, Китти, и понять, как бы ни было больно, что Джордж сказал чистую правду. Вы полностью зависите от дяди, умри он, оставив вас не замужем, не помолвленной ни с одним из нас, ваше положение станет действительно нестерпимым. Я не решаюсь ранить вас, но в мире, каков он есть, достойный брак вряд ли возможен для бесприданницы и сироты. Как вы обеспечите себя, если останетесь одна на свете? Джордж упомянул о месте, которое занимает мисс Фишгард, но говорил он, явно не подумав. Мисс Фишгард — превосходная женщина, однако ей не хватает многих достоинств и знаний, которыми должна сейчас обладать гувернантка, ищущая работы в порядочном обществе. Ее знания не глубоки, игра на фортепиано ниже среднего, она далека от совершенства в искусстве акварели, слабо владеет французским и никак — итальянским.
Китти отвернулась, и краска стыда залила ее щеки.
— Ты утверждаешь, что воспитания не хватает и мне?
— Поскольку дядя пренебрегал тем, чтобы приглашать опытных наставников, пробелы в вашем образовании неизбежны, — ответил Хью мягко. — Помните, Китти, как часто я советовал вам продолжить обучение, хотя вы уже вышли из классной комнаты.
— Да, — признала Китти без особого энтузиазма.
— Мне доставило бы большую радость руководить вашими занятиями, читать с вами, — продолжал он развивать свою мысль. — Меня считают человеком образованным, и я уверен, что воспитывать вкус и расширять знания такой способной ученицы, как вы, дорогая кузина, станет приятной обязанностью.
Лорд Бидденден, который слушал размеренные речи своего брата со все возрастающим нетерпением, не мог сдержать неодобрения.
— В самом деле, Хью! — взорвался наконец он. — Хорошенькое предложение ты делаешь бедной девочке, должен заметить! Достаточно, чтобы отвратить ее от брака с тобой с самого начала!
— Китти понимает меня, — ответил Хью довольно высокомерно.
— О да, — согласилась Китти, — Джордж совершенно прав. Больше всего я боюсь превратиться в школьницу и прекрасно чувствую, что я не та девушка, на которой тебе следовало бы жениться… Я пришла к выводу, что есть, смею сказать, способ зарабатывать на хлеб. Мне нужно искать место экономки. Вот область, в которой мне не нужны наставники. Я управляла домом с шестнадцати лет и даже фактически освободила бедную Фиш от обязанностей, к которым она совсем не приспособлена! Уверена, что любой будет счастлив нанять меня еще и потому, что ее предмет, о котором я знаю все досконально, — это строжайшая экономия!
— Какой вздор, Китти! — Биддендена раздражала ее настойчивость.
Пастор призвал брата к молчанию жестом красивой руки.
— Только ваша молодость, Китти, побуждает вас признать приемлемым такой поступок. Смею думать, вы сами едва ли сочтете его достойным, поразмыслив.
— Нет, не сочту, — заявила она честно. — Но я не считаю достойным выходом и брак с тобой, Хью.
— Сожалею, — сказал Хью серьезно и мягко. — Со своей стороны, я почел бы за счастье назвать вас своей женой.
— Очень любезно с твоей стороны, — парировала она, — но, по правде говоря, до меня как-то не доходит, почему ты не давал ни малейшего повода заподозрить это до сегодняшнего дня!
Теперь наступила его очередь покраснеть, но он не отвел глаз под ее взглядом и ответил, секунду поколебавшись:
— Эта мысль действительно часто приходила мне в голову. Думаю, не в моей природе пылко увлекаться, но я давно и искренно питаю к вам чувство уважения и нежности. Вы очень молоды, вам нет и двадцати, я считал, что время объясниться еще не пришло… Иногда подозревал, что вы питаете склонность к другому члену семьи, неоспоримую настолько, что мои домогательства стали бы бесполезными… Именно ожидание увидеть всех трех моих кузенов и привело меня в Арнсайд. Однако я нашел только Долфинтона. При таких обстоятельствах я без колебаний прошу тебя, Китти, принять мое предложение руки и сердца и заверяю, что в Гарсфилдском приходе ты найдешь надежное и достойное тебя убежище.
— А, так значит, не состояние дяди Метью заставило вас сделать мне предложение, а рыцарское сочувствие к нищей девушке, отвергнутой, по-вашему, — кем? — всеми остальными? — выпалила Китти, задыхаясь. — Да я скорее выйду замуж за Долфа…
При этих словах Долфинтон, который последнее время посасывал ручку ножа для бумаги, найдя его как раз по руке, судорожно дернулся и выронил нож из внезапно ослабевших пальцев.
— Но ты же сказала, что не выйдешь! Помню отчетливо! Сказала, что я могу быть снова веселым!
— Да можешь, я не шучу! — Китти была в ярости. — Ни к одному из вас я не чувствую ни малейшей склонности и не хочу выходить ни за кого в вашем достойном семействе. Хью — обманщик, у Клода жестокое сердце, Долф и Фредди — просто тупицы, а что до Джека, я искренне благодарна, что у него не хватило наглости приехать сюда, потому что я его терпеть не могу больше всех остальных, вместе взятых! Доброй ночи!
Дверь за ней с силой захлопнулась, заставив Долфинтона подскочить от неожиданности.
— Ну и дурака же ты свалял, Хью, с твоими проклятыми монологами и менторским тоном! — заметил Бидденден. — Много стоит твоя ученость без элементарного здравого смысла! И черт тебя дернул приплести сюда Джека! Конечно, она мечтала о нем давно!
— Она давно уже забыла свою детскую глупость, — холодно отозвался Хью. — В конце концов, что в Джеке может импонировать порядочной женщине со вкусом?
— Если ты и в самом деле так думаешь, дорогой брат, тебе следует почаще высовывать нос из своего прихода и смотреть на мир! — парировал Бидденден с коротким смешком. — И только не неси при мне свою высокопарную чушь о том, что он игрок или юбочник, — это, я вижу, вертится у тебя на языке. Что бы ты ни говорил, Джек — дьявольски красивый малый, удалец, что называется, парень хоть куда! Естественно, Китти питает к нему нежные чувства!
— Не питает, — вмешался Долфинтон. — Напрасно не слушал. Она сказала, что терпеть его не может больше, чем всех остальных, вместе взятых! И если подумать, — добавил его лордство, пораженный внезапной идеей, — не уверен, что она не права! — Он кивнул, довольный вспышкой собственной проницательности, и заявил со здравой любезностью: — Давно его не видел. Вот и решил, Джордж, что тебя больше всех не люблю.
Лорд Бидденден вперил в него взор в полном изнеможении. Помолчав несколько секунд, он широкими шагами направился к ленте звонка и решительно дернул за нее.
— Поскольку этот скупой старый мешок с костями не оставил распоряжений на наш счет, я возьму на себя смелость заказать немного бренди! — торжественно объявил он.
Глава 3
Незадолго до семи часов вечера, примерно тогда же, когда мисс Чаринг вошла в салон, чтобы выслушать предложение своих двух кузенов, наемная почтовая карета, запряженная парой лошадей, остановилась возле «Голубого дракона», небольшого трактира на перекрестке четырех дорог в миле с небольшим от Арнсайда.
В молодом человеке, вышедшем из кареты, любой знаток сразу бы узнал представителя высшего класса. Его наряд свидетельствовал о безупречном вкусе и знании моды, хотя и не вполне соответствовал требованиям, предъявляемым к одежде для путешествия в деревню. На путнике был нежно-голубой, щегольски скроенный фрак с длинными фалдами, кремовые панталоны и гессианские сапоги с кисточками, которые в столице сделали его предметом истинного восхищения и снискали славу франта с Бонд-стрит — если не законодателя мод, то постоянного клиента первоклассных модельеров. Белые отвороты его сияющих сапог, верный признак дендизма, прикрывались фалдами очень длинного свободного плаща, подбитого шелком, украшенного несколькими рядами пелерин и скрепленного на груди двойным рядом огромных перламутровых пуговиц.
На его обильно напомаженных и подстриженных «а-ля Титус» каштановых локонах сидела высокая бобровая шляпа, надвинутая под точно найденным углом между лихим заломом и сухой педантичностью, а под мышкой он держал тросточку из ротанга.
Когда приезжий неторопливо вошел в гостиницу и сбросил свой широкий плащ, то оказался стройным молодым джентльменом среднего роста, с изящными манерами. Миловидное лицо его не отличалось запоминающимися чертами но выглядело приветливым и дружелюбным. Пока юноша вручал хозяину свой плащ, шляпу, перчатки, трость, он казался слегка встревоженным, но, как только пытливый взгляд в зеркало убедил его в том, что острые углы накрахмаленной манишки разглажены, а сложные извивы свежего галстука нарушены не настолько, чтобы он не смог поправить их одним прикосновением, беспокойство исчезло, и он обратил внимание на другие предметы.
В приветствии хозяина отразилась как почтительность к состоятельному и модному клиенту, так и снисходительная нежность к человеку, знакомому еще с тех времен, когда тот ходил в нанковых панталонах и рубашечках с рюшами.
— Ну и приятный сюрприз, сэр, доложу я вам! Давненько вы не бывали в наших краях! Направляетесь в Арнсайд?
— Да, — признал путешественник. — Чуть не попал впросак! Чертовский распорядок в доме у дяди, Плакли. Хорошо, что вспомнил об этом на милю раньше! Лучше пообедать здесь.
«Голубой дракон» редко обслуживал представителей благородного сословия, но трактирщик воспринял это известие с невозмутимым спокойствием, поскольку жена его, будучи родом из Северной Англии, славилась своей стряпней.
— Ей-богу, сэр, вы правы, — заметил он, фамильярно подмигивая. — Достойнейший джентльмен мистер Пениквик, но уж точно, не держит открытый стол, хотя и следовало бы, к тому же, как я слышал от мистера Стебхилла, не отличается широким гостеприимством. Словом, если вы сейчас отправитесь в чайную комнату, то там вас ждет огонь в камине и приятное уединение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36