Дворец стоял почти в центре Развалин, на набережной, между двумя огромными мостами, перекинутыми через высохшее русло когда-то великой реки. Вокруг, насколько хватало глаз, были сплошь сады: сухостой, толстенные стволы, черные от многочисленных пожаров, но так и не сгоревшие окончательно. Дома там, в центре, не походили на те, что встречали путников на въезде в город. Скорее уж они напоминали привычные взгляду постройки Шопрона: двух-трехэтажные особнячки с толстыми стенами, почти не пострадавшими от времени и огня. Их высокие, узкие окна были забраны причудливо выгнутыми решетками, оплавленными, но сохранившими намек на былую красоту, а на острых черепичных крышах и тонких башенках торчали проржавевшие, вызывающие жалость флюгера.
Если Артуру больше нравились огромные здания, тесно нагроможденные на въезде в Развалины, то Альберт предпочитал центр бывшего города.
Дворец, впрочем, любили оба. Отчасти потому, что в нем никогда не шалила нечисть и даже весной там можно было найти убежище от взбесившихся тварей, отчасти же потому, что он действительно был красив.
– А где это? – спросила Ирма, значительно смягчившаяся в отношении Альберта. То ли из-за приключения с духом, то ли потому, что почувствовала собственную полезность. В конце концов, это ведь она уничтожила перекати-поле.
– Это там, дальше, – Альберт махнул рукой на север, – еще долго. Самое лучшее в Развалинах место. Да и во всем герцогстве… особенно ночью. Дворец такой, – он очертил рукой нечто остроугольное, довольно-таки кривенькое, – большой, высокий, со шпилями. Внутри весь мозаичный и снаружи тоже. Только снаружи мозаику не видно почти, пыли много. Сама посмотришь.
Ирма вопросительно взглянула на Карная.
Тот пожал плечами:
– Не знаю. Мы с тобой в ту сторону не ходили никогда.
– А это не собор? – с подозрением спросила ведьма, обращаясь то ли к Альберту, то ли к Артуру.
Рыцарь молча покачал головой.
Дворец не был храмом. Строго говоря, он и дворцом-то не был, по крайней мере, в последние перед Днем Гнева годы. Просто возле высоких, украшенных барельефами двухстворчатых дверей висела бронзовая доска, где и было написано, что это королевский дворец, памятник архитектуры, музей. «Памятник архитектуры» звучало слишком длинно. «Музей» – не очень понятно. Методом исключения громадное, совершенно не приспособленное для жизни здание решили считать Дворцом. С прописной, разумеется, буквы. Так же, как Ямы или Железное Кладбище.
– Названия все мы с Артуром для себя придумывали, – словно читая мысли, подхватил младший, – другие, кто здесь бывал и карты составлял, может, по-другому называют. Это чтобы ориентироваться. А церквей тут много… было. В них теперь всякая дрянь водится. Туда и днем-то соваться не стоит, а уж по ночам лучше даже и не смотреть в ту сторону.
Ирма спрашивала еще что-то. Альберт охотно отвечад. В роли наставника или проводника он себя чувствовал очень уверенно. А уж здесь, в Развалинах, где каждое отклонение от привычного маршрута хайдуков чревато неприятностями, младший с полным правом мог гордиться тем, что знает местность вдоль и поперек.
– Кстати, раньше мы с этим духом не встречались, – заявил Альберт. – Он здесь давно?
– Да не очень, – рассудительно ответил вместо Ирмы Карнай. – Мы никогда не забирались в такую даль, но я слышал, что хайдуки начали избегать Развалин. Почему, не спрашивал. Теперь, думаю, спрашивать и незачем.
Артур слушал треп за спиной, не особенно вникая в смысл разговора. Надо будет – вспомнит и осмыслит. А пока – ни к чему. Еще пара часов езды, и можно будет остановиться на отдых. Там, подальше, есть здоровенная площадь. Хорошо просматривается. Никто незаметно не подкрадется. Никто из засады не выстрелит. Правда, те, с позволения сказать, стрелки, что водились в Развалинах раньше, знать не знали о том, что такое засада, но это когда было?
А по улице словно прошлись опрятные хозяйки с метлами. Чистенько кругом. Ни пылинки, ни камушка. Запугал младший хозяина здешнего, ничего не скажешь.
… Солнце катилось по выгнутому светлому небу, перевалило уже через полдень, забирало все дальше к югу. Светило в спину, и стены домов, тоже как будто отмытые от пыли, блестели, отражая яркие лучи.
Ага. Вот он, приметный вход в Ямы. Почти сразу за ним нужный поворот…
– Ой, – сказал Альберт, бок о бок с Артуром выезжая на просторную площадь, – это что? Жертвоприношение?
– Нет. – Храмовник остановил коня.
Младший отирался рядом, не спешил убраться за спину. Да, в общем, и ни к чему. Спокойно все.
Трупы летяг, крысиные тушки, иглохарки, юдищи, сваленные на парапете бывшего фонтана… Нет, не сваленные. Разложенные аккуратно. Освежеванные, выпотрошенные. Лежат, понимаешь, как в мясной лавке…
В лавке? Ну да. Глупость, конечно, однако ничего умнее все равно не придумывается.
– Нас, кажется, решили принять по всем законам гостеприимства, – подал голос Карнай, – посмотрите: даже камни разложены, как подушки вокруг стола.
– Крепко ты его приложил, – заметил Варг, обращаясь к Альберту, – нам теперь в Развалинах и стол и дом будет. Хорошая жизнь. Ирма, может, останемся здесь, а?
– Да ну тебя! – Ведьма выехала в авангард, присмотрелась. – Может, ловушка? – предположила без особой уверенности.
Альберт прислушался к ощущениям, хмурясь и покусывая губы, потом поднял глаза на Артура:
– Это он откупается. Чтобы мы его не трогали. Думает, я его съесть хочу. Какой-то он совсем тупой.
– Зато сильный. – Рыцарь тронул коня. – Поехали, чего смотреть.
Подношение хозяина трогать не стали, оставили лежать, просто выбрали место так, чтобы ветер дул туда, а не оттуда. Ирма какое-то время еще озиралась настороженно, да и Варг нет-нет, но поводил ноздрями, нюхая горячий воздух. Однако тихо было. Никто не побеспокоил ни людей, ни лошадей, ни нелюдей.
– Вот всегда бы так! – вздохнул Альберт, забираясь на отдохнувшую и от этого развеселившуюся Стерлядь. – Представляешь, братец, приезжаем это мы в Козлодуй или, там, на Триглав, а нам хлеб-соль на восемь сторон света да с поклоном…
– Да на золотом блюде, – язвительно перебил его Артур, наблюдая, как Ирма, не дожидаясь помощи, садится в седло. – Не поминай чего не надо, Пустоши под боком.
– А ты суеверным стал, – заметил младший, нащупывая стремя правой ногой, – с чего бы вдруг?
Артур отмолчался. Суеверным? Как же! До Дворца еще полдня ехать, а Триглав, даже когда далеко, все равно слишком близко, чтобы вслух о нем вспоминать. С хозяином здешним братик, конечно, справился, но тот, что на Триглаве…
– Не накликай, – подал голос Альберт, – что-то мы и вправду… Распоясались.
– Угу, – Артур отвернулся от ведьмы, – поехали.
И поехали. Маршевой рысью через чистенькие – душа радуется – Развалины. Под ярким солнышком, заглядывающим уже с левого бока. Теперь, пока тени не лягут за спину, отдыха не будет.
И хорошо. Хватит странностей.


Над обугленным рвом, между ночью и днем
Переброшены сходни.
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте свободны!
Хуже адовых врат называть свои цепи наградой.
В этом страх виноват, но не стоит бояться, не надо!

Как он пел, Безымянный музыкант! Зрячие пальцы метались по струнам, и звонкий, ясный, радостный голос взлетал к высоченным сводам, птицей проносился сквозь стрельчатые арки – выше, выше, в небо.
В темное, глубокое, чуткое и внимательное небо.

Этот мир состоит из любви
Между небом и твердью.
Этот мир состоит из любви
Между жизнью и смертью.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов,
Пока еще не поздно.

… Артур слушал, привалившись к стене. Слушал песню, сквозь черные, узорные решетки окон смотрел туда, куда рвался голос певца. В небо. Господи, да сложивший эти слова должен быть святым! Он смог сказать, правильно, единственно верно смог сказать то, что звенит в душе хрустальными колокольцами, каждый миг бытия наполняя смыслом и радостью.
Он должен умереть.
Почему?!

На зеркальный мираж,
Вдаль, за облачный кряж
Все идут пилигримы
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте любимы!
Это так же легко, как смеяться,
И кто бы ты ни был
Жизнь похожа на фарс
С эпилогом в безоблачном небе.
Этот мир состоит из любви,
Боль придумали люди.
Этот мир состоит из любви,
И иначе не будет.
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов. Пока еще не поздно.

«Почему?» – спросил Артур. Уже не у себя. Душа сама скользнула следом за песней в небо, в чистую, светлую, трепетную радость молитвы. «Почему?»
В одном слове было множество вопросов. Артур ждал ответа. Ждал требовательно и терпеливо. И не видел, как Варг, хлопочущий над котелком, сел на мозаичный пол, набрал в ложку густого варева, но позабыл его попробовать.
– Что, посмотрел! – ехидно поинтересовался Альберт. – Вот такой у меня братец. Я сам сдурел, когда в первый раз увидел.
– Там… Бог? – странным голосом спросил Варг.
– Где? – Альберт проследил его взгляд. – А, там, наверху-то? Ну не знаю. Может, и Бог. Но, скорее всего, нет. – Он дождался, пока Варг облегченно вздохнет и наконец-то поднесет ко рту ложку с супом, а потом добавил: – Там Пречистая Дева. Старший обычно с ней разговаривает.
Варг подавился, закашлялся, и Карнай от души треснул оборотня по спине. Подумал и добавил еще, чтобы мало не показалось.
– Не болтайте, слушать мешаете.

Все отмерено впрок по веленью надежд
В круговерти извечной.
Если б я был пророк,
Я сказал бы вам: будьте беспечны!
Не бывает потерь, не бывает путей без возврата.
Наша жизнь – это дар,
А за дар невозможна расплата!

«Он готов разувериться, Артур, – молча ответила Мадонна, – он близок к смерти, его толкают в пропасть. Сделай, что должно, мой рыцарь. Сделай, пока он еще верит. Так же, как ты».

Этот мир, словно свадебный пир
Между небом и твердью
Этот мир, словно свадебный пир
Между жизнью и смертью…
Пей вино ветров в мареве лугов
И слушай сердца зов.
Пока еще не поздно.

И все-таки это было жертвоприношение. Старший не почуял, не по его это части. Обряд не людьми творился, и не во имя Сатаны проливалась кровь. Хозяин Развалин, Город и Пустоши, принес жертву своему господину Альберту Северному. Откупился, как мог, в меру своего разумения. И остается только порадоваться, что заклятие подчинения плелось поверх прочной решетки Артуровой веры, потому что иначе принесенная жертва помогла бы духу освободиться.
Сказать старшему?
Надо, конечно. Но есть нюанс. Альберт принял жертву. Сам того не желая, принял сгусток силы, отвратный комок крови, страха и боли. Взял его просто потому, что не сразу понял, что предлагают. А когда понял, отказаться уже не получилось. Трудно отказываться от подобных даров.
«Будет нужно – скажу, – решил Альберт, – а пока незачем».
Трое магов и Безымянный расположились у подножия невысокого холма, с вершины которого открывался отличный вид на Цитадель Павших. Как раз благодаря этому холму Артур и предположил в свое время, что Цитадель тоже нездешняя, не в Единой Земле построенная. Мол, только круглый дурак станет возводить крепость в такой близости от высотки, с которой весь двор и даже башни простреливаются насквозь.
Как выяснилось позже, старший оказался прав. Что дало Альберту лишний повод задуматься над тем, откуда оно все берется. Не только Цитадель. Вот роща Златая, явно ведь не местная, отродясь в Долине таких деревьев не водилось. Или пограничные болота. Или горы на севере, такие высокие, что на вершинах их лежат нетающие снега. А многочисленные пещеры, доверху набитые всякой дрянью, начиная с чудовищ и заканчивая грудами драгоценностей. А… да много всего. И это только здесь, внутри. А что творится или, во всяком случае, творилось в Большом мире! Профессор рассказывал. И старший тоже.
Складывается впечатление, что злосчастный День Гнева перевернул основы мироздания. Но ведь так не бывает! Просто не может быть.
– Возвращаются, – сказал Варг.
Альберт поднялся на ноги. Пригляделся.
С вершины холма, то появляясь, то исчезая между камней, спешили Артур и Карнай. Выражение лица у обоих было… странным. Если бы не строжайший запрет на магию, дабы не привлекать раньше времени внимания тех, кто обосновался в Цитадели, Альберт не упустил бы случая заглянуть к старшему в головушку. Что он такое увидел? А так пришлось ждать, пока спустятся да подойдут поближе…
– Золотой змей, – нехорошо ухмыльнулся Артур в ответ на невысказанный вопрос.
– Откуда? Мы же его еще тогда убили!
– Другой, – сказал старший так, словно это все объясняло.
И в самом деле, чего там?! Золотые змеи на каждом углу встречаются.
– Он вообще-то один в герцогстве, – напомнил Альберт.
– Так он один и есть. Во дворе свернулся. Статуя наша там же торчит, в самой середке. Ворота, ясен день, заперты. Змеюка спит.
– Он всегда спит, – пробормотал Альберт, – пока не проснется.
– А просыпается отчего? – с живейшим интересом спросил Варг.
– От мышиного чиха, – отрезал Артур. И, видимо пожалев сразу приунывшего оборотня, добавил: – Да ладно, в прошлый раз мы такую тварюку вдвоем забили.
– Там еще эльфы кругом, – добавил Карнай, – дохлые.
– С шаманами? – уточнил Варг.
– Со всеми. Бойцы, колдуны, шаманы – все вместе. Лежат так, как будто убежать пытались. Один почти до холма дополз.
– Вы о чем? – встрял Альберт. – Какие еще… что за эльфы?
– Племя такое, – объяснил Варг, – там, где мы раньше жили, они встречались иногда. Наверное, этих, как и нас, сюда затянуло, только, видишь, неудачно.
– Да уж. Неудачно. Прямо к змею в пасть. Ты, Варг, мастер преуменьшать.
– А что? Их хоть затянуло, а мы вон сами лезем.
– Угу, – чуть рассеянно согласился Альберт. – Значит так, с какой стороны и когда туда лезть, тебе Артур скажет. А я скомандую, когда понадобятся поля. Поглощающие. Силой я поделюсь, но ставить будешь сам. Хотя бы пару минут продержись. А там старший до змея доберется.
– Доберется, и что? Поля не понадобятся?
– Поглощающие – нет, – Альберт пожал плечами, – змею не до магии станет.
… Первой ударила Ирма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76