– По машинам! – распорядился Эрик.

Городским телепортом они отправились в Хорн. А из Хорна, не задерживаясь, на лету строясь в боевой порядок, помчались на юго-восток. По пути, как сухая трава к перекати-полю, к их шести болидам прилепились два авианесущих шлиссдарка, десять десантных кораблей и два авиаполка, базировавшихся под Хорном.
От Хорна было два часа полета до Сезны – самого северного из больших кертских городов. Сто пятьдесят болидов, двести человек пехоты и пятеро старогвардейцев во главе с императором взяли Сезну на копье через пять часов после налета кертов на Рогер.
Взяли. И удержали.
Это была преисподняя, ад на земле – в том виде, в каком ад представляют люди, никогда там не бывавшие. Задачей пилотов было удерживать господство в воздухе и защищать пехоту. На деле это означало, что в небе не должно было остаться ни одной кертской машины. Задачей пехоты было зачистить город под прикрытием авиации. Задачей Старой Гвардии было полностью деморализовать противника.
Такого количества трупов Тир не видел никогда. И никогда раньше не доводилось устраивать таких обширных разрушений. С учетом ничтожно малого количества пехотинцев здания, где находились кертские солдаты, и здания, где предположительно находились кертские солдаты, улицы, где закрепились кертские солдаты, и улицы, где сопротивление пытались оказать мирные жители, сочувствующие кертским солдатам, – все это просто выжигалось с воздуха.
Эрик берег людей.
И не щадил кертов.
А потом подошли основные силы, и император вновь повел старогвардейцев в телепорт. На сей раз они вылетели из портала в Рогере.

ГЛАВА 10

Смолкли звуки сладостных песен,
Сдохли в кущах все соловьи.
Олег Медведев



Империя Вальден. Рогер. Месяц рефрас

И снова война была где-то далеко, касалась всего, что происходит в Вальдене, но касалась не напрямую. Тир ощущал ее, как рассеянный взгляд в спину. Нервничал и злился, и не понимал, чего же хочет: отправиться на фронт и убивать или оставаться в тылу?
У него снова забирали людей. Ладно, на сей раз не все из них были недоучками: за два мирных года они многое успели, его талантливые мальчики, и сейчас, на фронте, делали стремительную карьеру… И так же регулярно, как своим матерям и девушкам, писали письма «господину фон Раубу».
Это было странно… Тиру никто никогда не писал писем, если не считать приказов, которые отдавал прежний хозяин.
Но доучились не все. И без споров с Эриком, конечно, не обходилось. Стоило выбирать самых талантливых пилотов, чтобы половина из них погибла на фронте, не реализовав своего потенциала?
Правда, самую большую свинью подложил Тиру не Эрик, а как раз один из его лучших учеников. Алекс фон Ольтан. Парень, имевший все задатки для того, чтобы научиться летать.
Он был первым подающим надежды пилотом за семь лет, прошедших с создания Старой Гвардии. И, в отличие от старогвардейцев, пришедших в армию Геллета, уже умея летать, Ольтан еще только учился. Тир наблюдал за ним с огромным интересом и некоторым недоверием. Важно было не только (и не столько, если уж говорить честно) научить Алекса летать, сколько понять – как же он, Тир фон Рауб, узнал, что вот из этого человека выйдет толк? Найти характерные черты, вычислить знаки, печать на челе, отличающие одних пилотов от других.
В том, что он не ошибся, Тир был уверен. В том, что он и впредь не ошибется, Тир был почти уверен. Но мало уметь определять пилотов самому, этому требовалось научить других.
Кого?
Да никого пока!
Передавать инструкторский опыт было некому.
Но Алекс мог бы остаться в тылу и продолжать учиться. Эрик, когда Тир указал ему на фон Ольтана, даже не стал уточнять, действительно ли из парня можно будет сделать старогвардейца. Алекс уже научился летать быстрее, чем обычные пилоты, и успешно осваивал безынерционный полет. И об отправке его на фронт не шло и речи. Речь зашла было о его переводе в гвардию…
Но тут он сам попросился на передовую.
Ему отказали один раз. Отказали второй. Алекс уперся с истинно вальденским упрямством и с наглостью прямого наследника барона фон Ольтана.
– Какого черта?! – рявкнул на него Тир, застав за написанием очередного рапорта, уже непосредственно на имя его величества. – Какого черта ты так рвешься сдохнуть? Да я тебя лучше сам убью, чтоб добро не пропало!
– Тебе нельзя, – парировал Алекс, – а если меня убьют на фронте, значит, ты плохо учил.
И, воспользовавшись тем, что Тир дар речи потерял от такой наглости, объяснил:
– Я хочу стать генералом, Суслик. В гвардии мне это не светит. А в Старой Гвардии – тем более. Ты же должен понимать, что нельзя насильно сделать из человека Мастера.
– Попался бы ты мне лет десять назад…
– Ты сделал бы из меня что угодно. Не сомневаюсь. Лучшего учителя у меня за всю жизнь не было. Ты еще будешь мной гордиться, вот увидишь, – он злорадно усмехнулся, – особенно когда тебе придется обращаться ко мне «господин генерал».
– Помечтай, – буркнул Тир.
Одной из привилегий Старой Гвардии – одной из множества привилегий было разрешение обращаться к высшим чинам без званий, просто по имени.
– Хоть помечтать, – согласился Алекс. – Может, лет через десять вас этой привилегии уже лишат.
– Ты за десять лет собрался дослужиться до генерала?
– Нет, что ты. Лет за пять.

Алекса отправили на фронт через неделю после этого разговора.
Тир уже не злился. Действительно, человека нельзя заставить летать и нельзя научить, если он этого не хочет. Было чертовски обидно, что ценный материал будет израсходован на бирюльки вроде служебного роста, но не убивать же, в самом деле, наследника одного из самых больших и сильных баронств империи.
С одной стороны, убийство было разумным решением, поскольку в этом случае не пропал бы зазря хоть посмертный дар. Но с другой стороны, не факт, что посмертный дар получится забрать: для этого пришлось бы сойтись с Алексом в бою, а такая выходка могла создать ненужный ажиотаж и вызвать недовольство Эрика.
И как всегда, когда Тир не мог с ходу решить, какой же из поступков будет более разумным, он погрузился в долгие размышления, время от времени отвязываясь на окружающих. Под раздачу не по разу попали каждый из старогвардейцев – они привыкли и не обижались – однажды влетело и Эрику, имевшему неосторожность сказать, что место всех лучших пилотов сейчас на фронте.
– Какого хрена тогда мы торчим в столице? – угрюмо поинтересовался Тир.
– Потому что вы охраняете меня, – ответил Эрик. – А императору есть чем заняться, кроме непосредственного участия в боевых действиях.
– Знаете что, – сердито заявил Тир, – либо пилот, либо император, нужно выбрать что-то одно. А то получается как… цветок в проруби.
К его удивлению, Эрик не рассердился, а наоборот, развеселился. Впрочем, его величество все реже указывал Тиру на нарушение субординации, видно, смирился за столько-то лет.
– Ты максималист, Суслик, – сказал он весело, – демон-максималист. Ты, наверное, плохо учился в вашей демонской школе и не знаешь, что должен любить двусмысленности и неопределенность.
– Кого должен любить черт? – пробормотал Тир себе под нос. – Если вы и дальше не определитесь, вас ждет судьба фон Ольтана.
– Я стану бароном? – удивился Эрик.
Тир плюнул и прекратил разговор за полной его бессмысленностью.
То ли желая сгладить его разочарование, то ли от внезапно случившегося просветления рассудка Эрик распорядился установить на их машины лонгвийские шонээ. Приборы связи. Магические, естественно, так что использовать их в бою было нельзя. Зато можно было использовать вне боя.
– Это взятка, – сказал его величество, последнее время пребывавший в хорошем настроении, поскольку вальденские войска успешно захватывали север Акигардама. – Не желаю больше видеть немой укор во взгляде. Изволь радоваться и благодарить мое величество.
– Благодарю, ваше величество. – Тир сам чувствовал, как немой укор в его взгляде сдает позиции радостному предвкушению новых возможностей. – Я-то умею пользоваться шонээ, еще Риттер умеет, а кто научит остальных?
– Ты научишь. Еще вопросы?
– Никак нет, ваше величество… – Тир подумал-подумал, понял, что сейчас самое время быть честным, и добавил: – Спасибо.
– Так-то лучше, – по-шефангски ухмыльнулся Эрик. – На здоровье, Суслик.

А Мал женился. То ли война так подействовала, то ли просто время подошло, кто поймет, но все вели себя странно. Падре расстался с большинством любовниц, оставив при себе только одну. Риттер уже полгода не заводил новых романов. А Мал, видимо, с ума сошел.
Избранницу свою, Золанку фон Лагодны, баронессу из старой геллетской знати, Мал представил старогвардейцам за месяц до свадьбы. Представил так торжественно, как будто они были его семьей и как будто им было какое-то дело до того, что там у Мала за женщина завелась.
Ясно стало, что для Мала эта женщина – особенная. И Старой Гвардии она, разумеется, сразу стала небезразлична. В хорошем смысле.
Но сколь бы хорошим этот смысл ни был, а Тира общим советом отрядили вести наблюдение, делать выводы и принять решение: можно ли доверить боевого товарища этой тихой даме, родословная которой уходила корнями чуть не к Первородным Людям? Тиру было смешно – особая авиагруппа, личные небесные телохранители императора Вальденского, как-то незаметно для себя самих действительно стали считать друг друга семьей, пусть и очень странной. Ситуация, если вдуматься, жалкая и довольно нелепая.
Мал, еще когда только получил от Эрика землю, пытался уговорить родителей переехать в Вальден. Но все его братья и сестры устроили свою жизнь в Радзиме, и выбор родителей был очевиден: они предпочли остаться в родном селе, поближе к остальным детям.
Падре привез в Вальден свою матушку, но вот уже три года, как она умерла.
Шаграт о родственниках если и вспоминал, то только гадости. А Риттер и Тир – оба были круглыми сиротами.
Да. Ситуация жалкая и нелепая. Но что же делать, раз так сложилось.
Тир одобрил выбор Мала.
Вопреки распространенному мнению, Малу вовсе не нужна была женщина, которая на земле брала бы его на поводок и указывала, что и как делать. Малу нужна была женщина, которой он стал бы защитником и кормильцем, рядом с которой он на земле, как в небе, чувствовал бы себя всемогущим. Золанка подходила по всем пунктам, что Тир и огласил на тайном старогвардейском совете, собравшемся в его доме под насмешливым взглядом Блудницы с портрета.
Но ему было очень интересно, а скажи он, что Золанка не пара Малу, и что бы делали эти орлы? Запретили жениться? Так Мал не мальчик уже – двадцать восемь лет.
Хотя конечно, женщина, в смысле, жена – это выбор, который нужно делать обдуманно и учитывать не только свои желания, но и то, как скажется твой выбор на тех, с кем вместе ты воюешь. Ведь неурядицы в семье могут привести к неадекватному поведению в небе. И раз влюбленный человек обдуманного решения принять не в состоянии по причине умственной атрофии, кто-то должен решать за него. Так что теоретически старогвардейцы действовали верно. Практически же никакой пользы от их действий не было и быть не могло. Что ж за жизнь такая, а?! Почему у людей никогда не бывает так, чтоб все просто и понятно? Почему правильное на поверку выходит нереализуемым, а чувства всегда бегут впереди разума?
И, главное, как при этом люди умудряются доживать хотя бы до тридцати лет?
Загадка!

Тиру было тридцать пять. Примерно. Он так и не определился, какой день года считать своим днем рождения. Старогвардейцы решили, что это день, когда Шаграт подарил ему свою картину. Выбор не хуже прочих, так что он не спорил.
Непонятным и настораживающим фактом было то, что в свои примерно тридцать пять он все еще выглядел так же, как в двадцать восемь. А в двадцать восемь он выглядел на двадцать с небольшим. И никаких перемен во внешности до сих пор не наблюдалось. Это становилось просто-таки неприличным. Падре, Риттер, Мал, начавшие службу мальчишками, повзрослели и возмужали. Они не скоро состарятся – посмертные дары замедляют старение, хоть и не останавливают совсем – но, по крайней мере, эти трое достигли расцвета сил. А он мало того, что с самого начала был мельче их, теперь казался еще и моложе.
Как и почему при таких раскладах Старая Гвардия продолжала к нему прислушиваться, было загадкой. Но куда большей загадкой было то, что с ним происходило? Или не происходило? И почему?
Казимир тоже не старел и не менялся, но Казимир и был нестареющим. Дракон все-таки нелюдь, вроде эльфов или шефанго. А Тиру пообещали смерть от старости.
Он не помнил, когда и где происходил разговор с… существом?.. Да, с существом, называвшим себя его создателем, но твердо знал, что разговор этот был, и помнил все, что тогда услышал. Он должен был состариться и умереть – это в том случае, если не погибнет в бою. Старение, однако, откладывалось на неопределенный срок, и черт бы с ним, со старением, но повзрослеть хоть немного точно не помешало бы.
– Осиротели мы, – загрустил Падре, когда закончилась громкая развеселая свадьба, на которой гуляла вся Гвардейская улица. – Что ж теперь начнется-то? Мы в «Антиграв», а Мал – домой. Мал домой, а мы – в «Антиграв». Одни!
– Минус один – плюс один, – изрек Риттер, старательно казавшийся лишь слегка пьяным, – надо Суслика пить учить. Тогда все сойдется.
– Ни хрена себе арифметика, – опасливо прокомментировал Тир и отступил к Блуднице, – отставить учить Суслика! Лучше подумайте, как мы без Мала неделю летать будем. Ему же отпуск дали.
– Не женись! – хором сказали друг другу Риттер и Падре.
И оба изумленно примолкли.


История пятая
ФОРМУЛА ЛЮБВИ

ГЛАВА 1

А бабы – последнее дело!
Светлана Покатилова


На фоне общего повышения романтичности, которое (повышение) Тир считал тихим помешательством, он и не уследил за Шагратом.
Тот некоторое время назад стал пользоваться успехом у человеческих женщин. Осознав сей вопиющий факт, Тир чуть было не поставил крест на своей способности понимать людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52