Во всей жизни Кешаба, столь достойной уважения и любви, нам всего дороже именно то уважение и любовь, с которыми этот великий человек, в расцвете умственных сил и на вершине славы, неизменно, с начала до конца, относился к «бедняку» из Дакшинешвара, тогда еще мало известному и непризнанному. Чем больше стараются члены Брахмо, задетые в своей гордыне близостью «божьего безумца» к лучшему из интеллигентов, извлечь из книг Кешаба самые беспощадные осуждения беспорядочного экстаза, приписываемого Рамакришне, тем удивительнее то исключение, какое он допускал в отношении Рамакришны.
Если верно, что Кешаб, в отличие от большинства других религиозных вождей Индии, никогда не имел гуру, «С начала моей религиозной жизни я привык, – писал он, – получать знания от тебя, мой Господь…»

посредника между ним и божеством, – если нельзя, следовательно, причислять его, как это делают рамакришнаисты, к ученикам Рамакришны, то, во всяком случае, его великодушный ум готов был преклониться перед всем великим, а любовь его к истине была так чиста, что исключала всякую примесь тщеславия. Этот учитель всегда был готов учиться. Я был счастлив встретить у Манилала Парекха (христианского ученика Кешаба) в его прекрасной, полной чистой веры книге (Brahmarshi Keshab Chunder Sen, 1926. Oriental Christ House Rajkot. Bombay) мнение, аналогичное моему. Манилал Парекх открыто признает, что Кешаб многим был обязан Рамакришне, больше, пожалуй, чем Рама-кришна ему. В этом он видит (как и я) еще одно основание для восхищения широтой ума и величием души Кешаба.

Он говорил о себе: «Я прирожденный ученик. Все предметы – мои учителя, все животные – мои учителя. Я учусь у всех». Он говорил также: «Бог вселил в меня способность впитывать в себя все хорошие качества каждого человека».

Как же он мог не учиться у «человека-бога»?
В начале 1875 года он со своими учениками жил на вилле вблизи Дакшинешвара. Рамакришна пришел к нему Он его отметил уже в 1865 году, когда Кешаб был еще помощником Дебендранатха и стоял во главе Адибрах-ма Самаджа. Облик Кешаба поразил его. Он врезывался в память. Это был высокий человек с овальным лицом и «светлой, как у итальянца», кожей (Мукерджи). Но если его ум, как и лицо, был окрашен нежным солнцем Запада, то душа его оставалась индуистской. Рамакришна сразу понял это, лишь только увидел его, погруженного в размышление. «Некоторые размышляли, сидя на крыльце Брахма Самаджа, – рассказывает он. – В центре группы был Кешаб, погруженный в раздумье: он был неподвижен, как кусок дерева. Он тогда еще был молодым человеком, но рыба клевала именно на его удочку…» (привычная метафора, означающая, что только на его призыв отзывался бог).

и сказал:
– Я слышал, что вам явилось видение бога. Я бы хотел знать, каково оно было.
Вслед за тем он запел знаменитый гимн Кали и во время пения впал в экстаз. Для индуса, даже просвещенного, это самое обычное явление, и Кешаб, недоверчиво относившийся к таким болезненным проявлениям благочестия, не обратил бы на него никакого внимания, если бы Рамакришна, возвращенный из самадхи к действительности своим племянником, Интересно еще для европейской науки отметить, что единственным способом пробудить Рамакришну из экстатического состояния – его племянник Хридай учил жену Рамакришны прибегать к нему – было шепнуть ему то или другое имя господа или соответственную мантру (молитвенную формулу) применительно к форме и степени экстаза. Итак, характер его психической сосредоточенности поддается определению, и, следовательно, не приходится говорить о каком-либо расстройстве его психики в это время; разум крепко держит вожжи в руках.

не разразился потоком чудеснейших слов о боге и бесконечном.
И даже эти вдохновенные слова были проникнуты иронией и здравым смыслом. Они поразили Кешаба. Он поручил своим ученикам понаблюдать за Рамакришной. Скоро он уже не сомневался, что имеет дело с исключительной личностью. И в свою очередь он пошел к нему. Они стали друзьями. Кешаб приглашал его на торжества Брахма Самаджа или заходил за ним в храм, чтобы отправиться вместе гулять по берегу Ганги. И так как его великодушное сердце чувствовало потребность делиться с другими радостью своих открытий, он повсюду рассказывал о Рамакришне, в своих речах и на страницах газет и журналов, на английском и на местных языках. Завоеванной им известностью он пользовался для прославления Рамакришны. Благодаря ему Рамакришна, до этого времени популярный, за немногими исключениями, только в народных массах, постепенно приобретал известность в кругах буржуазной интеллигенции Бенгалии и других областей.
Трогательна скромность, с какой знаменитый вождь Брахма Самаджа, благородный Кешаб, богатый знаниями и авторитетом, преклонялся пред этим неизвестным, неискушенным в книжной мудрости, не знавшим санскритского языка, едва умевшим читать и писать человеком, поражавшим его своей необычайной проницательностью. Он садился у его ног, как ученик.
И тем не менее я далек от мысли, что Кешаб когда-либо был учеником Рамакришны, как утверждают некоторые слишком рьяные рамакришнаисты. Не стану я также утверждать, что Кешаб обязан ему хотя бы одной из своих основных идей. Все его основные идеи уже созрели до того, как он встретил Рамакришну. Мы видели, что уже в 1862 году у него возникла идея о гармонии религий и об их общем источнике. В 1863 году он говорил:
– Все истины принадлежат всем, так как все они от бога. Нет истин европейских и азиатских, ваших или моих.
В 1869 году на лекции о будущей церкви он говорил о громадной симфонии, созданной совокупностью религий, из которых каждая сохраняет свой особенный характер, тембр своего инструмента, регистр голоса, и все они сольются в одном хоре, славящем бога-отца и людей-братьев. Так же неправильно было бы утверждение, что Кешаб благодаря Рамакришне пришел к концепции Матери. Она существовала в Индии во все времена, как на Западе концепция Отца. Рамакришна не создал ее. Гимны Рампрасада, которыми он был полон, воспевали ее на все лады. Брахма Самадж принял идею материнства бога со времени Дебендранатха. И ученики Кешаба, изучая его труды, то и дело встречаются с обращениями к Матери. В 1862 году, когда Кешаб был еще во главе Адиб-рахма Самаджа, под началом Дебендранатха, пели гимн: «Сидя на коленях Матери…»
В 1886 году в учебнике Брахмо находим: «О божественная Мать, свяжи меня твоими милостями!.. О Мать, приди, приблизься!..»
В 1875 году: «Блажен я! Я погрузился в сердце Матери, теперь я среди ее детей; Мать танцует со своими детьми…» Но как раз в это время состоялась встреча Кешаба с Рамакришной (см.: Мазумдар Б. Указ. соч. Гл. III).


Не подлежит сомнению, что обе великие идеи: о божественной Матери и о братстве верующих, независимо от их обрядовых жестов и способов выражения, – что эти идеи, как таковые, жили в мыслях Кешаба и были согреты его верой… Но совсем иное дело было встретить их живыми, ожившими в Рамакришне. «Бедняк» не заботился о теории: он был; он сам был общением между богом и верующими, он был Матерью и Возлюбленной; он видел ее; сквозь него могли ее видеть и другие: он осязал ее. Эта гениальная душа умела дать почувствовать нам, кто приближался к ней, горячее дыхание богини и материнское объятие ее прекрасных рук… Какое блаженство! И как должен был наслаждаться им Кешаб, который тоже был бхакт, верующий через любовь. Праматхлал Сен говорит, что он ежедневно общался с богом.
«Пусть молитва будет вашей главнейшей заботой. Молитесь усердно и беспрерывно в одиночестве и сообща с другими, пусть это будет альфой и омегой вашей жизни!»


«Детская душа Рамакришны, простая, нежная и прелестная, украсила йогу Кешаба, его незапятнанную идею религии», Жизнь и учение Парамахансы Рамакришны, статья Дхармататва.

– пишет один из его биографов, Чи-ранджиб Шарма.
А вот слова одного из миссионеров церкви Кешаба, бабу Гириш Чандра Сена:
– От Рамакришны Кешаб заимствовал идею с детской простотой называть бога сладостным именем Мать… Бабу Гириш Чандра Сен и Чиранджиб Шарма, на которых ссылаются для подкрепления своего тезиса рама-кришнаисты, конечно, преувеличивают влияние Рамакришны на Брахма Самадж Кешаба. Кто слишком горячо доказывает – внушает сомнение. Писать, как Чиранджиб Шарма, что поклонение богу как Матери заимствовано у Рамакришны, – значит не считаться с фактами. Достаточно сказать, что пример Рамакришны содействовал его укреплению в Брахма Самадже. Культ брахмы был немного сух. «Тень Рамакришны, – выражаясь образным языком бабу Гириш Ч. Сена, – смягчила его».


Я подчеркиваю только эти три слова, так как уже показал, что Кешаб до встречи с Рамакришной называл бога Матерью. Рамакришна принес ему другое: новый расцвет любви, непосредственную веру – душу ребенка. И результатом этого было отнюдь не зарождение мысли о Новом Избавлении, которую Кешаб начинает излагать как раз в тот год (1875), когда скрестились пути его и Рамакришны, Однако Мазумдар в своей «Жизни Кешаба» допускает, что встреча с Рамакришной, не изменив теистского принципа Нового Избавления, побудила Кешаба изложить этот принцип в более доступной и приемлемой для всех форме:
«Рамакришна объединил все главные концепции индуистского политеизма в одну оригинальную систему эклектического спиритуализма. Этот спиритуализм навел Кешаба на мысль расширить духовную структуру своего собственного учения. И национальная концепция божественных атрибутов, прекрасная и истинная, явилась ему внезапно, как лучший и вернейший способ сделать свою веру доступной всему народу. Конечно, его основная идея универсального теизма остается неприкосновенной…» Но Мазумдар с сожалением замечает, что этот теизм с добавлением множества божественных атрибутов был впоследствии истолкован в духе идолопоклонства.

– а неудержимый взрыв веры и радости, заставивший его поведать миру свое открытие.
Рамакришна был для последователей Брахма Самаджа чудесным возбуждающим средством, тем огненным языком, который, по преданию, пляшет в Троицын день над головой апостолов, озаряет и жжет их. Он был для них искренним другом и свидетелем, судившим их. Он не жалея дарил им свою любовь и свою язвительную критику.
После первых посещений Брахма Самаджа его внимательный и насмешливый глаз уловил несколько условный характер благочестия этих превосходных людей. Он сам с большим юмором рассказывает: Ср. Dhan Gopal Mukerji, The face of silence, 1926. Шарадананда передает ту же притчу в своей главе о Брахма Самадже и Рамакришне.


– Учитель сказал им: «Войдем в общение с Ним». И я подумал: «Сейчас они погрузятся во внутренний мир и углубятся в него надолго». Но едва прошло несколько минут, как они снова открыли глаза. Я удивился. Как можно найти Его после столь краткого размышления? Когда все было окончено и мы остались одни, я сказал Кешабу: «Я смотрел на ваших братьев, когда они размышляли с закрытыми глазами. Знаете, что они мне напомнили? Иногда в Дакшинешваре я наблюдаю за компанией обезьян, неподвижно сидящих под деревом. Воплощенная невинность… Они размышляют о фруктах, кореньях и других вкусных вещах, которые собираются стащить через несколько минут… Общение с богом, в которое сегодня вступили ваши ученики, Кешаб, было немногим более серьезно…»
В одном из ритуальных гимнов Брахмо был следующий стих: «Думайте о нем и любите его во все мгновения дня».
Рамакришна остановил поющего и сказал:
– Измените этот стих и скажите: «Молитесь и любите его только два раза в день». Говорите то, что есть в действительности. Зачем рассказывать Предвечному всякие небылицы…
Брахма Самадж Кешаба пылал восторгом веры, но в этом восторге было что-то нарочито сдержанное, абстрактное, торжественное, что-то неуловимо англиканское. Чувствовалось, что они постоянно опасались обвинений в идолопоклонстве. Вот образец молитвы брахмо, помещенной в «Евангелии Рамакришны»:
«ОМ! Ты наш отец. Даруй нам познание. Не губи нас.
ОМ! Брахман! Истина! Познание! Бесконечность! Он блаженство и бессмертие. Он Свет! Он Мир! Он Добро! Он Един!
Мы преклоняемся перед тобою, о Высшее Существо, о Великая Первопричина.
Мы преклоняемся перед тобою. О Свет Познания, о Столп всех миров…
От нереального приведи нас к реальному! Из мрака выведи нас к Свету! Проникни в нас! Достигни нашего „я“. Защити нас, о Могучий, от Неведения твоим сострадательным ликом!»

Рамакришна любил поддразнить их, играя именно на этой струне, но без особого жара. Однажды, когда Кешаб при нем перечислял в молитве все совершенства господа, он спросил:
– Для чего вы занимаетесь этой статистикой? Разве сын говорит своему отцу: «О мой отец! вы имеете столько-то домов, столько-то садов, столько лошадей и т. д.». Вполне естественно, что отец предоставляет в распоряжение сына все свое добро. Если вы будете думать о нем и его дарах как о чем-то необычайном, вы никогда не будете близки с ним, вы не сможете приблизиться к нему… Не думайте о нем так, будто он где-то далеко от вас, а воспринимайте его как существо близкое к вам. Тогда он откроется вам. Разве вы не видите, что его атрибуты, которыми вы восторгаетесь, делают вас идолопоклонниками? Жизнь Рамакришны, с. 365, и Мукерджи, указ. соч.


Кешаб протестует, он задет за живое: он возмущенно кричит, что, напротив, он борется с идолопоклонством, что бог, чтимый им, есть бог без образа. Рамакришна отвечает спокойно:
– Бог существует и в образе, и без образа. Изображения и другие символы так же ценны, как ваши атрибуты. А эти атрибуты, не отличающиеся от идолопоклонства, те же образы, только жесткие и застывшие.
А в другой раз он говорит:
– Вы хотите быть узким и пристрастным… А я, я горю желанием любить господа всеми возможными способами. И однако жажда моей души никогда не бывает утолена. Я бы хотел ему поклоняться, поднося ему цветы и плоды, повторять его святое имя в одиночестве, думать о нем, петь ему гимны, плясать, радуясь моему господу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38