вместе муж и жена казались чудесной парой.
Спустившись по лестнице во двор, Элеонора вдруг осознала, что её переполняет радость, которую она уже не надеялась испытать никогда в жизни. Неумелые ласки Роберта, как ни странно, быстро принесли свои плоды. Первые месячные после замужества должны были начаться у Элеоноры в канун дня святой Екатерины. Прошло всего три недели после свадьбы, и Элеонора уже подготовила все необходимое и сама приготовилась к обычному женскому недомоганию, но так его и не дождалась.
Габи, знавшая месячные циклы своей госпожи так же хорошо, как и сама Элеонора, тут же все поняла и вознесла Господу молитву, чтобы это не оказалось простой задержкой. Через неделю Элеонора по совету Габи рассказала обо всем Роберту, но попросила его пока ничего не говорить отцу. Роберт был ошеломлен, возбужден и напуган. Он согласился молчать и с этого дня прекратил свои ночные наскоки на Элеонору в постели. Последующие три недели подтвердили то, что женщины подозревали с самого начала; в канун Рождества было во всеуслышание объявлено, что Элеонора беременна, и радостное возбуждение домочадцев только добавило веселья обычной рождественской пирушке.
И вот сейчас, в середине января, Элеонора чувствовала себя в обществе мужа гораздо лучше, чем могла когда-нибудь надеяться. Так как он больше не пытался заниматься с ней любовью, основная причина их горестей исчезла. Душа Элеоноры пела, и молодая женщина ощущала даже некоторое облегчение от того, что так быстро забеременела. Морлэнд, впервые услышав эту новость, остался верен своим привычкам и тут же похвалил самого себя. «Я же говорил, что найду тебе хорошую жену!» – заявил он сыну. Роберт же был страшно горд тем, что так быстро и наглядно доказал свою мужскую силу, но больше всего это событие увеличило его и без того всепоглощающую любовь к жене. Он относился к Элеонора с нежностью, заботой и безграничным обожанием. По своему характеру и воспитанию он был скорее склонен к тому, чтобы изысканно, идеализированно любить Элеонору издали, чем предаваться с ней плотским утехам, и сейчас, когда все его ухаживания за ней свелись к чтению стихов, галантным комплиментам и пылким взглядам, Элеонора находила в муже все, чего только могла желать, мечтая о настоящем любовнике.
Холодная зима заставляла их проводить вместе долгие вечера. Супруги играли в лото и карты, а после Рождества – еще и в шахматы, благо Роберт в качестве новогоднего подарка преподнес Элеоноре чудесный набор шахматных фигур вместе с доской, эти фигурки проделали долгий путь из Италии в Лондон, а оттуда – в Йорк. А еще молодые люди находили теперь удовольствие в долгих разговорах, сочиняли вдвоем стихи, пели... Оба они любили музыку, но до сих пор в доме никогда не было никаких музыкальных инструментов. Теперь супруги собирались исправить это упущение, как только установится хорошая погода. Сейчас, когда Элеонора забеременела, Морлэнд не откажет ей ни в чем и подарит все, что только можно купить за деньги.
...Во дворе Роберта и Элеонору ожидал специально подобранный отряд охотников. Морлэнд воспользовался теплыми днями, чтобы съездить по делам к нескольким окрестным землевладельцам, так что Роберт и Элеонора отправлялись на охоту без него, в сопровождении маленького эскорта, состоявшего из молодых слуг. Джоб первым приветствовал Элеонору, подведя к ней Лепиду и едва сдерживая рвущегося с поводка Гелерта.
– Позвольте мне помочь вам сесть в седло, мадам, – официальным тоном произнес Джоб. Теперь он был одет в ливрею личного пажа Элеоноры и воспринимал свое новое положение и обязанности очень серьезно. Он придержал для неё стремя, сжимая поводья кроткой Лепиды так крепко, словно кобылка была горячим рыцарским конем, бьющим копытом в ожидании турнира, другую руку юноша протянул своей госпоже, чтобы Элеонора могла опереться на неё, взбираясь на лошадь. Элеонора предпочитала ездить верхом, сидя в седле по-мужски, она презирала заведенную французами моду сидеть в седле боком. Так, по мнению Элеоноры, можно было разве что прогуливаться в парке или гарцевать в манеже. На Лепиду была наброшена роскошная попона из зеленой ткани с малиновым кантом. Лошадка шла под новым седлом темно-красной кожи – еще одним рождественским подарком Роберта любимой жене.
– Лепида так чудесно смотрится под новым седлом, – обратилась Элеонора к Роберту, который в это время усаживался на своего Сигнуса, тот, хотя и был почти ровесником хозяина, на охоте вел себя как двухлетка. Роберт посмотрел на жену и её лошадку и улыбнулся.
– Как только поеду в следующий раз в город, обязательно куплю золотые кисти, чтобы они свисали с уздечки, – пообещал он. – И тогда Лепида будет выглядеть почти такой же красавицей, как и ты.
Джоб аккуратно разложил полы плаща и юбку Элеоноры по крупу лошади, подал своей госпоже в руки поводья и вскочил на своего коня, все еще сжимая в кулаке концы ремней, прикрепленных к ошейникам Гелерта и других собак. Пешие слуги держали на поводках мастиффов, уже тоже с громким лаем рвавшихся вперед. Почуяв это всеобщее возбуждение, лошади заплясали на месте и вытянули морды. Габи, наблюдавшая из дверей за приготовлениями к отъезду, поспешила к Элеоноре.
– О, пожалуйста, будьте осторожны, госпожа, – принялась толстуха умолять свою питомицу – Не рискуйте понапрасну. Не делайте никаких глупостей! Не нужно пустой бравады!
– Успокойся, Габи, со мной все будет в порядке, – рассмеялась Элеонора. – Какой чудесный день! Я уже почти чувствую вкус жареной оленины!
Услышав, как красавица легкомысленно искушает судьбу, Габи перекрестилась и озабоченно обратилась к Роберту:
– Позаботьтесь о ней хорошо, хозяин! Вы же знаете, какой необузданной она может быть.
– Да, конечно, добрая старая Габи. Не волнуйся. Я присмотрю за ней, – откликнулся молодой человек.
– Храни нас обоих Господь! – вздохнула толстуха.
– Аминь, отозвался Роберт. – Трогаем, Бен, ты готов? – крикнул он. Бен, главный егерь на этой охоте и сын человека, который много лет служил егерем Эдуарда Морлэнда, взлетел в седло и отдавал теперь резки приказы своим людям. – Потрудись сегодня на славу, Бен, и вечером ты получишь столько вина, что сможешь в нем утонуть.
И они тронулись в путь, выехав с полутемного двора на дорогу, залитую светом раннего утра, под солнечные лучи, только начинавшие пробиваться из-за легких, кудрявых облаков.
– Ты чувствуешь, какой воздух? – взволнованно обратился Роберт к Элеоноре. – А как пахнет трава, молодая листва деревьев и пропитанная влагой земля? Все это пьянит, словно доброе старое вино, особенно после того, как мы столько времени провели в четырех стенах.
– Похоже, кони думают так же, – засмеялась в ответ Элеонора, когда Лепида неожиданно прошла несколько шагов легкой гарцующей рысью. Кобылка пританцовывала рядом с огромным старым Сигнусом, как ребенок, выведенный на прогулку добрым дедушкой, а Сигнус выгибал дугой шею и тихонько ржал на игривую лошадку, точно она вселяла в него новую жизнь.
– Он великий охотник, наш старый Сигнус, – гордо проговорил Роберт. – Иной раз кажется, что ему не нужны ни поводья, ни всадник. Ага, а вот наконец и солнце – посмотри, как под его лучами сверкает роса на оградах! Ну прямо россыпь алмазов!
– А ты поэт! – улыбнулась Элеонора. – Никакая это не роса, это капли дождя. Никогда не видала более холодного, хмурого, ветреного края – такого ненастного и такого голого.
Роберт, как всегда, обиделся на её поддразнивания.
– Но ты же видела его только зимой, – в волнении сказал он. – Подожди до весны – и удивишься, до чего красиво станет вокруг. Цветы...
– Знаю, знаю, я же просто шучу, – перебила его Элеонора. – И все-таки, – добавила она с какой-то утомленной ноткой в голосе, – я буду до смерти рада встретить весну, как только Господь пошлет её в эти края. Зима оказалась такой холодной и длинной.
Роберт с беспокойством взглянул на жену. Она никак не может забыть своих родных краев, печально подумал он. Элеонора казалась ему каким-то редким и бесценным существом, вроде экзотической пташки, которую резкая перемена погоды случайно загнала в его дом, как это иногда случается с перелетными птицами из теплых стран. Он все время боялся, что однажды утром проснется и не найдет её рядом с собой.
Они обнаружили оленя в редкой березовой рощице в полумиле от дома. Это был великолепный молодой самец-одиночка, который смотрел на своих врагов скорее с вызовом, чем со страхом. Его прекрасную голову украшали годовалые рога. Бен выпустил на него Леди Брах и её сводного брата Фэнда, двух лучших гончих своры, а потом спокойно и умело выгнал из леса на открытое место.
Олень устроил им хорошую скачку, то открыто несясь прямо перед ними, то петляя и кружа, как заяц. Бен ловко управлял сворой, выкрикивая короткие точные команды и больше полагаясь на самих собак; а тс заставляли оленя все время двигаться, выматывали его, но не позволяли отбежать слишком далеко от дома. Роберт и Элеонора полностью отдались охоте, так что слуги порой с трудом поспевали за ними. Элеонора при этом постоянно поглядывала на Гелерта и была рада увидеть, что, бестолково пометавшись первые несколько минут, тот успокоился и вел охоту как хороший, бывалый пес.
Наконец они загнали оленя на край болота, тут мастиффы на бегу вцепились в животное и повалили его на землю, не дав своей жертве застонать. Скоро на сцене трагедии появился Бен, за которым спешили остальные слуги. Главный егерь прикончил оленя, отогнал собак, вновь надел на них поводки и тяжело дыша шагнул навстречу хозяину.
– Отлично, Бен, действительно отлично! Ты почти такой же прекрасный егерь, как и твой отец, – крикнул ему Роберт. Бен расплылся в довольной улыбке, и сразу стало ясно, что он совсем не такой суровый и взрослый, каким стремился казаться. Элеонора весело рассмеялась, поманив к себе Джоба, она вытащила из-за пояса пажа припрятанную бутылочку и кинула её Бену.
– Держи, это чтобы тебе не пришлось ждать до вечера. Можешь начинать топиться в вине прямо сейчас! – проговорила Элеонора, и все вокруг расхохотались. Бен, с благодарностью кивнув, сделал несколько глотков и вернул бутылку. Затем уверенными ударами своего острого ножа он вскрыл оленю брюхо и кинул потроха собакам, а тушу взвалил на спину Додмена, который, оставаясь спокойным всегда и везде, как нельзя лучше подходил для перевозки такого груза. Пони заложил уши назад, но больше ничем не выразил своего неудовольствия.
Роберт и Элеонора между тем подкреплялись мясным пирогом и разбавленным водой вином. Все это супругам подавал Джоб. За едой муж и жена обсуждали, где стоит поискать второго оленя. Слуги расселись на земле, чтобы отдохнуть, и тоже весело смеялись и болтали. Удачная охота привела их в отличное настроение: ведь большинство из них были молоды, и многие никогда не участвовали прежде в таких забавах.
Когда отряд вновь был готов отправиться в путь, юный слуга, которому поручили вести под уздцы Додмена с его окровавленной поклажей, приблизился вместе со спокойным пони к Элеоноре, сидевшей на своей Лепиде. Неопытный парень решил, что все лошади так же благодушны, как Додмен. Но более горячая Лепида не смогла вынести запаха крови, стекающей с туши оленя, и встала на дыбы. К несчастью, Джоб секунду назад выпустил из рук уздечку кобылки, чтобы взобраться на своего коня, а Элеонора повернулась в седле, поправляя сбившийся плащ. Кобылка поднялась на дыбы и рванулась в сторону, сбросив с себя Элеонору, которая со всего маху ударилась с глухим звуком о твердую землю, не в силах вздохнуть.
Издав жуткий вопль, Роберт спрыгнул со своего коня и в следующий миг уже стоял на коленях возле Элеоноры. Она пока еще не могла вымолвить ни слова, и Роберт решил, что произошло самое страшное.
– О, милосердный Боже, она мертва! Элеонора, Элеонора, Да как же это?! – Роберт вскинул голову, обвел взглядом слуг и свирепо уставился на перепуганного мальчишку, все еще державшего под уздцы Додмена. – Я оторву тебе башку, ты, неотесанный деревенщина, убийца! И со всех вас тоже шкуры спущу! И с тебя, Джоб, – за то, что позволил этому случиться. Ты же должен был держать её лошадь! Уж я прослежу, чтоб тебя ободрали кнутом до костей! – Неподдельное отчаяние Роберта лишило всех дара речи. Наконец Бен, чуть более смелый, чем остальные, проговорил голосом, звенящим от облегчения.
– Она не убилась, хозяин! Смотрите, она шевелится.
– Да, ты прав! – вскричал Роберт – О, Элеонора, благодарение Господу, ты жива! С тобой все в порядке, моя дорогая? Скажи мне хоть словечко, умоляю!
– Со мной все хорошо, – прошептала Элеонора и попыталась сесть, но муж тут же заставил её снова опуститься на землю.
– Нет, не двигайся, – проговорил он. – Полежи спокойно несколько минут. У тебя нигде не болит? Ты могла сломать руку или ногу – земля ведь еще твердая, как камень.
– Со мной все в порядке, Роберт, – повторила Элеонора уже более нетерпеливо. – Просто от удара у меня захватило дух, вот и все...
– О Господи, но ты же беременна, – прошептал Роберт, только сейчас вспомнив об этом. Сердце у него ухнуло вниз и едва не застряло в желудке. Даже если Элеонора и оправится после падения, она вполне может потерять ребенка. Душу Роберта захлестнула полна гнева. – Если с тобой что-нибудь случится, я их всех убью, да, да, всех и каждого – за то, что они позволили этому произойти. А ты, Бен, бери моего коня и скачи вперед, чтобы предупредить домашних. Пусть приготовят постель и пошлют за доктором...
– Нет! – воскликнула Элеонора. – Стой, Бен. Прекрати это, Роберт. Со мной все в порядке. Я ничуть не пострадала, и если ты поможешь мне встать, я опять сяду на лошадь, и мы продолжим охоту. Оставь меня в покое – говорю же тебе, я прекрасно себя чувствую. И перестань пугать несчастных слуг – это вовсе не их вина. Если бы я внимательно следила за Лепидой, она бы не сбросила меня. Она просто чуть-чуть разволновалась.
Постепенно Элеоноре удалось убедить своего напутанного мужа, что она не умрет, если ей позволят встать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75