Выехав из села, партизанский отряд взял направление на Царево Займище.
Дорога шла лесной опушкой. Гусары и казаки, растянувшись длинной цепью, ехали быстро. В сумерках, не доезжая шести верст до Царева Займища, заметили впереди неприятельский разъезд. Остановив отряд, Денис подозвал урядника Крючкова:
– Как, Данилыч, сумеем весь этот разъезд захватить?
– Почему же нет, ваше высокоблагородие? Попробовать можно! – отозвался Крючков. – Я с десятком доброконных казаков наперерез вдоль лощины пойду, а десяток других прямиком направим…
– Имей, однако, в виду, ежели хоть одного француза упустим, он может поднять тревогу в Царевом Займище и все дело погубить: я бы сам рисковать не стал, да «язык» до крайности нужен. Черт их знает, сколько там войск собрано!
– Постараемся без охулки, выше высокоблагородие… Не извольте беспокоиться!
Казаки помчались. И управились с противником быстро. Разъезд, состоявший из десяти конных егерей при одном унтер-офицере, видя себя окруженным, сдался без боя. От пленных Денис узнал, что в Царевом Займище стоит транспорт со снарядами, прикрываемый сильным кавалерийским отрядом из двухсот пятидесяти человек. Численное превосходство противника не изменило смелого замысла Дениса. Свернув в лес, партизаны стали продвигаться вперед. Но около села они встретились с сорока неприятельскими фуражирами, которые, увидев партизан, быстро поскакали назад, к своему отряду.
Положение создалось рискованное. Фуражиры могли опередить партизан и предупредить своих… Но отступать после сегодняшних успешных дел не хотелось. «Повелевай счастьем, ибо одна минута решает победу», – припомнился вдруг Денису один из суворовских советов. И, оставив при пленных тридцать гусар, Денис помчался с остальной своей командой вслед за фуражирами.
В Царевом Займище, куда ворвались партизаны, нападения никто не ожидал. Фуражиры не успели даже сесть на коней. Тех, кто вздумал защищаться, положили на месте. Лишь немногие, пользуясь темнотой, спаслись бегством.
Партизаны захватили еще сто двадцать пленных, несколько фур с патронами и провиантом, а главное – смелое нападение вселило в них уверенность в своем превосходстве над более сильным противником. Спустя три дня отряд Дениса Давыдова, выйдя опять на столбовую дорогу, с не меньшим успехом разгромил в селе Федоровском, близ Вязьмы, другой неприятельский транспорт.
Смелые действия армейских партизан, как и рассчитывал Денис, произвели огромное впечатление на местных жителей. Крестьяне соседних сел и деревень все чаще и чаще присылали к нему своих ходоков, оказывали всяческую помощь. Связь с народом устанавливалась крепкая. И Денис, отправив в главную квартиру армии рапорты о боевых действиях отряда, серьезно задумался над тем, чтобы из крестьян-добровольцев создать пехотный полк. Однако вскоре представился другой случай пополнить свои силы. Денис получил известие, что в Юхновском уезде простаивают без дела два казачьих полка, находившихся в ведении начальника калужского ополчения. А начальником был не кто иной, как старый знакомый, добрейший и милейший отставной генерал Василий Федорович Шепелев, некогда командир гродненских гусар.
Мысль о том, чтобы взять у него казачьи полки под свою команду, показалась Денису весьма привлекательной. Но как ее осуществить? Денис не сомневался, что просьба о включении казачьих полков в его партию, несмотря на добродушие генерала, будет отклонена, ибо генеральское самолюбие в данном случае возьмет верх над соображением о целесообразности и пользе предложенного мероприятия. Поэтому Денис счел для себя извинительным применение небольшой хитрости. Вечером, на привале, Митеньке Бекетову, которого решил послать к генералу, Денис объявил:
– Мы добровольно поступаем под начальство его превосходительства! Понятно?
Зная, что командир больше всего на свете дорожит самостоятельностью своих действий, Бекетов пришел в удивление.
– Извини, Денис Васильевич, не могу поверить… Ведь тогда придется отказаться от независимости…
Денис рассмеялся, перебил:
– Ничего подобного, Митенька! Дело обстоит не так страшно… Я напишу генералу, что, избрав для своих поисков местность, смежную с губернией его превосходительства, считаю за особое счастье служить под его начальством и доносить обо всем происходящем, а посему прошу подкрепить меня означенными казачьими полками.
– Все же, следовательно, придется подчиняться его распоряжениям?
– Каким? Характер Василия Федоровича мне отлично известен. Он придет в восхищение от моего предложения, даст казаков, затем будет сочинять для меня длиннейшие и глупейшие инструкции, вовсе не обязательные для исполнения, ибо генерал при всех своих превосходных качествах обладает завидной привычкой быстро забывать все им написанное… Ну, а ежели, получая мои рапорты, он возмечтает, будто удары наносятся по его планам и инструкциям, в претензии я не буду… Человек превосходнейший, бог с ним! В общем, друг Митенька, – весело сказал Денис, похлопывая по плечу Бекетова, – скачи с моим донесением в Калугу. Кланяйся почтительно его превосходительству и возвращайся с предписанием генерала в Юхнов. Я тем временем устрою там для отряда трехдневный отдых и займусь созданием ополчения..
– Не перемудрить бы нам только, Денис Васильевич, – отозвался Бекетов.
– Да, мудрость-то, положим, не бог знает какая! – ответил Денис. – Мы со слабыми своими силами за десять дней триста семьдесят пять французов в плен взяли да на месте сколько положили… А ежели удастся отряд хотя бы раза в три усилить – не на сотни, а на тысячи счет поведем! Отечество, Митя, в обиде на нас не будет.

VIII

Маленький тихий городок Юхнов с веселыми деревянными домиками в садах и широкими немощеными улицами был необычайно возбужден известием о прибытии партизанского отряда Дениса Давыдова.
Большая партия пленных, проследовавшая на днях через город, а также присланные сюда неприятельские фуры с оружием, патронами и военным имуществом достаточно убедили юхновцев в том, что партизанский отряд Давыдова является надежной их защитой. Имя предприимчивого командира повторялось всеми, и, как всегда в таких случаях, сплетая быль с небылицами, обыватели создавали различные истории, якобы связанные с деятельностью Давыдова. Это усиливало общий интерес к нему.
В доме юхновского предводителя дворянства, где с раннего утра от приготовлений стоял дым коромыслом, ожидали Дениса с особенным нетерпением, вызванным, впрочем, причинами более обстоятельными, нежели простое любопытство.
Семидесятилетний хозяин, Семен Яковлевич Храповицкий, полковник в отставке, когда-то служивший в потемкинских и суворовских войсках, обладал большой твердостью духа. Как только район военных действий приблизился к Юхновскому уезду и многие помещики поспешно стали уезжать из своих имений, Семен Яковлевич с негодованием заявил:
– Мне прискорбно глядеть, когда дворянин, забыв честь и совесть, поступает подобным образом… Наш долг, не вдаваясь в панику, помышлять лишь о защите против иноземцев!
Оставшись со всем семейством в городе, Семен Яковлевич, несмотря на почтенные годы, ревностно занялся подготовкой местного ополчения. Помощь ему оказывали шестидесятилетний брат, мичман в отставке, Николай Яковлевич Храповицкий, а также титулярный советник Татаринов и землемер Макаревич.
Вскоре первый отряд юхновских ополченцев был создан. Он состоял из пятисот жителей города и крестьян, команду над отрядом принял отставной капитан Бельский.
Но оружия отряд не имел. Старинные самопалы, охотничьи ружья и пистолеты, собранные на месте, никого не устраивали. Поэтому неожиданная присылка в город трофейного оружия особенно всех порадовала. И хотя Денис Давыдов строго запретил кому бы то ни было прикасаться к этому оружию без его разрешения, Храповицкий находился в полной уверенности, что при личном свидании с командиром партизанского отряда вопрос будет разрешен благоприятно.
– Помилуйте, государи мои, – говорил предводитель своим помощникам, – мой сын Степан, состоя в павлоградских гусарах и проделав с Денисом Васильевичем всю прусскую кампанию, постоянно с великой похвалой о нем отзывался. Денис Васильевич, государи мои, не оставит в нужде людей, поднявшихся на защиту отечества.
Партизанский отряд, вступивший в город поздним дождливым вечером, нашел у местных жителей самый радушный прием. Для дорогих гостей топились бани, варились пиво и брага, готовилось обильное угощение.
Дом предводителя сиял яркими огнями. Здесь собрались командиры ополчения, именитые горожане и оставшиеся в уезде дворяне. Дениса и офицеров встречали торжественно, с шампанским. Семен Яковлевич, отечески обнимая Дениса, от преизбытка чувств даже прослезился:
– Молодец, молодец! Меня-то, старика, ты не знаешь, а я уже давно знаком с тобою по рассказам сына. Таким и представлял!
Денис, лишь в городе узнавший фамилию предводителя и почему-то не подумавший о возможном родстве его с павлоградским гусаром, изумился:
– Как! Разве я имею честь видеть почтенного родителя доброго друга моего Степана Храповицкого?
– Сынок наш, сынок единственный, – отозвалась, вытирая глаза, жена предводителя Татьяна Харитоновна. – Бывало, как приедет, только о вас и разговору…
– Позвольте! Ведь насколько мне известно, Степан, коего видел я последний раз в Молдавии, служит теперь в армии Тормасова? – спросил Денис.
– Совершенно верно, – подтвердил предводитель. – Майором Волынского уланского полка.
– Месяц назад последнее письмо от него получили, – вздохнув, добавила Татьяна Харитоновна. – Писал Степушка, что, возможно, пошлют его в нашу сторону вербовать улан, обещал проведать, да, видно, не привел господь…
– А вы знаете, господа, – обратившись к гостям, сказал Денис, – как впервые познакомился я со Степаном Семеновичем?
И тут же, многое по привычке для красного словца прибавляя, Денис рассказал, при каких обстоятельствах пять лет назад морозным январским днем повстречался он со Степаном на Морунгенской дороге.
Между хозяевами и гостями скоро установились непринужденные отношения. Зазвенели бокалы, зазвучали тосты. Денис и офицеры, окруженные общим вниманием, чувствовали себя как дома.
Юхновское ополчение как нельзя более устраивало Дениса. Договориться о дальнейшем людям, стремившимся к одной цели, не представляло особого труда. Вопрос об оружии для местных ополченцев разрешился быстро. Семену Яковлевичу не пришлось даже просить.
Юхновский отряд добровольно поступал под начальство Дениса, передавшего ополченцам отбитое у неприятеля военное имущество и обещавшего в ближайшие дни полностью всех вооружить. Семен Яковлевич и его помощники приняли на себя заботу о снабжении продовольствием всей партии и на собственные средства решили создать в Юхнове лазарет для раненых. Двадцать два помещика согласились служить в ополчении командирами. Через земство решили разослать по всем селам составленную Денисом прокламацию, призывавшую всех жителей встать на защиту отечества.
Денис, довольный столь быстрым осуществлением одного из своих замыслов, впервые за время партизанского кочевья заснул в ту ночь на мягких хозяйских пуховиках безмятежным сном.
… На другой деньк обеду неожиданно приехал Степан Храповицкий. Он мало изменился за последние годы. Разве только раздался в плечах да гуще и пышней стали рыжие усы.
Степан обнял родных и Дениса, встреча с которым его удивила и обрадовала, и тут же объявил:
– Не хочется портить вам настроение, господа, но и скрывать печальную весть не в силах… Москва занята французами!
Известие всех ошеломило. Несколько секунд никто не мог произнести ни слова. Лицо Семена Яковлевича покрылось багровыми пятнами, губы тряслись. На глаза у многих навернулись слезы. Денис, хотя и ожидал этого события и даже доказывал другим, что оно неминуемо, если отступление по Смоленской дороге будет продолжаться, все же почувствовал, как больно сжалось его сердце и спазмы сдавили горло.
– Как? Москва?.. Отдана без боя? – наконец спросил он, делая усилие, чтобы справиться с охватившим его волнением.
– Да, драться не пришлось, – со вздохом ответил Степан. – На военном совете в Филях позиции для сражения под Москвой были признаны непригодными…
– А что же сталось с жителями?
– Москвичи в большинстве своем выехали, а те, кто остался… разумеется, им придется не сладко… Говорят, солдаты Наполеона устроили неслыханный грабеж и жгут дома… Чуть не за сто верст я видел огромное зарево над городом…
– Матушка наша… первопрестольная… – тихо произнес Семен Яковлевич и, будучи не в силах говорить дальше, поднес платок к глазам, отвернулся в сторону.
– А где же теперь Кутузов и наша армия? – задал новый вопрос Денис.
– Я оставил войска в Красной Пахре, откуда, как мне передавали, светлейший решил продолжать движение для заслона Калужской дороги, – ответил Степан. – Замечательно, что в армии настроение очень бодрое, никто о мире не помышляет…
– Еще бы! Кому же в голову теперь придет мириться со злодеем! – воскликнул Денис, обрадованный хорошей вестью о настроении в армии. – Нет, как хотите, господа, я склонен думать, что наши войска, подкрепленные свежими резервами, и отряды партизанские в скором времени совершенно истребят неприятеля.
– Дай бог, чтоб сбылось по-твоему, – отозвался Семен Яковлевич. – А тяжка, ох, как тяжка для россиянина, государи мои, потеря священного города нашего!
– Позвольте ответить вам, батюшка, – вставил Степан, – словами Кутузова: с потерей Москвы не потеряна Россия!
– Вот голос истинной мудрости, господа! – добавил Денис. – Не будем унывать и охлаждать рвения своего к защите того, что нам защищать надлежит…
Понемногу все успокоились. Общий разговор оживился. Степан, ни на шаг не отходивший от Дениса, узнав о всех подробностях партизанских поисков, сразу загорелся желанием во что бы то ни стало принять в них участие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105