— Обезболивающего почти не осталось.— Сколько осталось?— Четыре дозы.— Ну тогда дайте спирту.— Спирт кончился.— Тогда трофейного виски! Только не говорите, что его тоже нет! Все равно не поверю. Кто-нибудь наверняка прихватил у американцев фляжку-другую спиртного. Не поверю, что не прихватил… Если не найдете виски, дайте хоть что-нибудь… Они нас демаскируют. Мы должны двигаться в тишине. В полной тишине!Случайно прихваченное с места боя спиртное, конечно, нашлось. Восемь литров.Раненым разжали зубы и влили по двести пятьдесят граммов экспроприированного у американцев виски. Без тоника. Они замолчали, но ненадолго. Когда местность стала неровной, когда пришлось перешагивать через ямы и стволы упавших деревьев, когда носилки сильно закачались из стороны в сторону, они закричали снова. Боль оказалась сильнее спиртосодержащего обезболивающего.— Промедол? — спросил разведчик, выполнявший роль медбрата.— Нет, тряпки, — ответил командир. — Промедол здесь не поможет…Разведчики распластали на полосы две нательные рубахи, скатали из них кляпы, которые затолкнули в рот раненым. Сверху рты стянули тремя слоями ткани, завязав их концы под затылками, оставив свободными только носы.Крики стали почти не слышны.— Следите, чтобы они не задохнулись, — предупредил командир. — В случае опасности накрывайте им головы одеждой. Или зажимайте рты руками. И чтобы ни один звук!.. Ясно?— Так точно!— Тогда всем продолжать движение… * * * Группа прикрытия добивала второй десяток километров Без перекура Наверное, дома, в перелесках средней полосы России, они за это время смогли бы одолеть вдвое большее расстояние Но дома — не здесь. В джунглях был свой счет пройденным метрам. В джунглях один метр шел за два. А может быть, даже за три…Пятнадцать минут бегом. Пятнадцать, чтобы восстановить дыхалку, — быстрым шагом. Не отрывая глаз от стрелки компаса. Обегая встретившиеся препятствия поочередно то с правой, то с левой стороны, чтобы, не заметив того, не отклониться от намеченного маршрута.Пятнадцать минут — бегом.Пятнадцать — быстрым шагом…Там, где это возможно. Где нет непролазных зарослей. А где есть — не бегом и не шагом, а бесконечной рубкой. До головокружения. До судорог в удерживающих мачете пальцах. До мелькания белых точек в глазах. Метр за метром. Пока не объявится просвет. И тогда снова: пятнадцать минут — бегом; пятнадцать — быстрым шагом…Уже не думая о предварительной разведке, о соблюдении маскировки, о возможной встрече с противником. В открытую или, как иногда говорят разведчики, — «в нахалку», в полный рост, в полный звук, не опасаясь, что тебя заметят.Пятнадцать минут — бегом.Пятнадцать — быстрым шагом…— Все, двадцать! — сказал «замок». — Двадцать километров. Перекур! — И, утерев стекающий на глаза пот, сел на землю.Рядом как подрубленные упали бойцы.— Пять минут перерыв, и еще одну двадцатку…— Пять маловато будет, — возразили бойцы.— Пять! И ни секундой больше! Кто захочет отдохнуть дольше, останется здесь отдыхать навсегда! — жестко сказал «замок». — Это понятно?— Понятно, товарищ капитан.— Разрешаю съесть пять кусочков сахара и две галеты.— А глотку смочить?— А глотку смочить — собственной слюной. Лишней воды у нас нет Первая вода — в конце второй двадцатки.— Но…— Все! Считаю вопрос исчерпанным. Кто не может есть всухомятку — пусть не ест! Кто надумает пить из встретившихся луж — пусть пьет. Но не советую…Капитан откинулся на спину, расслабился и закрыл глаза. Кажется, он даже уснул. На пять минут, Ровно через пять минут он открыл глаза и сел.— Подъем, бойцы! Хватит спать! Не у мамки на перинах!Бойцы нехотя повернули в его сторону головы.— Еще минуту, товарищ капитан…— Нет у вас минуты! Подъем по полной форме! Время пошло!Бойцы нехотя встали на ноги.— Проверить снаряжение! Оружие к бою! С места, бегом, шагом марш!Пятнадцать минут — бегом. Пятнадцать — быстрым шагом…Слева за кустами громко зашелестела листва. Капитан с ходу, не останавливаясь, отпрыгнул, упал на правый бок, откатился за препятствие, выставил впереди себя автомат.Бойцы повторили его маневр.— Ты — держишь левый фланг! Ты — правый! Я — центр! — показал пальцами капитан, припадая к прикладу автомата.Замерли.За кустами больше ничего не шевелилось.— Оставаться на месте. Прикрывать меня, — снова показал жестами капитан, передвинул автомат на спину, вытянул из ножен нож и бесшумно пополз к зарослям.Через три минуты он вернулся. Уже не прячась.— Что там было?— Ерунда. Какое-то местное парнокопытное. Чтоб ему пусто было! Листья с куста дергало.«Замок» перекинул автомат на грудь и посмотрел на часы:— Ходу, бойцы. Ходу! Мы еще трети расстояния не сделали! * * * — Все, готов, — сказал командир, опуская безвольно обвисшую с носилок руку. — Отмучился капитан.Стоявшие поблизости разведчики, украдкой переглянувшись, потянули с голов пилотки. Черт знает, зачем потянули. Видно, начитались романтических книжек или насмотрелись кинофильмов, где главные герои скорбели над телом павшего друга именно таким образом. Возможно, там, на экране, это выглядело мелодраматично, но здесь, в реальных обстоятельствах, довольно фальшиво.— Хватит разводить панихиду, — поморщился командир. — Если по каждому покойнику снимать головной убор, можно простудить башку и заработать менингит. Лучше доложите, по какому такому поводу вы здесь все собрались? Как стадо остановившихся баранов.— Но, товарищ майор…— Если бы сейчас на нас наткнулся противник, ему бы хватило двух автоматов, чтобы положить нас всех. До одного. Кто разрешил вам покинуть свои места в походной колонне?..— Мы думали…— Думаю здесь я!Командир не терпел дешевой сентиментальности. И не поощрял ее в своих подчиненных. Особенно на задании. Вне службы, дома — сколько угодно. Но не в бою! В бою сантименты приносят только вред. Если начинать задумываться о том, какие последствия будет иметь твой выстрел и какие страдания он может причинить твоему врагу, и семье твоего врага, и любимой твоего врага, и детям твоего врага, то ты никогда не нажмешь на спусковой крючок. И погибнешь первым. От его пули. Чем доставишь не меньшие страдания, но уже своей семье и своей любимой.Если дать волю чувствам, если начать жалеть своих товарищей, то их невозможно будет посылать на смерть, когда того потребуют интересы дела.Если, глядя на отдавшего богу душу сослуживца, начинать жалеть себя, то может не хватить духу пойти вслед за ним.В бою нельзя распускать слюни. В бою нужно драться. И побеждать. И умирать. Желательно без стенаний и лишних слез. Достойно. Как положено нормальным мужикам, заранее знавшим, на что они идут…Командир набросил на замеревшее лицо покойника гимнастерку и скомандовал:— Будем считать прощание законченным. Труп пока несем с собой, до первого подходящего для захоронения места.Командир понимал состояние своих бойцов, но не принимал его. Если дать волю чувствам, то каждая смерть будет превращаться в бесконечный по времени ритуал. А смертей, как он все более подозревал, будет еще немало. Всех все равно не оплачешь. Но задерживаясь возле каждого мертвеца на две-три лишних минуты, запросто можно угробить оставшихся в живых.И, кроме того, если сейчас их не поставить на место, они раскиснут, как гимназистки, потерявшие девственность. Начнут распускать нюни, дискутировать, выяснять отношения и принимать заведомо неверные решения. Начнут спасать каждого в отдельности сейчас, чтобы завтра угробить всех.Остановить сползание в сентиментальность могла только жесткость. Возможно, даже грубость. Которая вытесняет жалость злостью. И тем меняет минус на плюс.— Подразделению продолжать движение!— Нехорошо это. Не по-людски как-то, — тихо сказал кто-то из капитанов.— Мне кажется, я приказал закончить прощание еще минуту назад! Или меня не слышали? Или меня не поняли?— Но, товарищ майор…— Тот, кого не устраивают мои решения, могут обжаловать мои действия перед вышестоящим начальством. После. Когда мы окажемся в безопасности. А пока я требую безоговорочного подчинения. Которого буду добиваться всеми доступными мне мерами. Вплоть до расстрела отказников на месте. По законам военного времени. Вам ясен приказ?— Так точно, — нехотя ответили капитаны.— Не слышу!— Так точно! Товарищ майор!— Тогда займите свои места в колонне!Разведчики разбежались в стороны.«Набрали салабонов, которые смерти в глаза не видели! — думал майор, глядя вслед разведчикам. — Как с такими воевать? Как таких посылать на смерть? И как с такими решить вопрос раненых, которые многократно снижают темп движения и которые все равно обречены… Как сделать так, чтобы уже почти мертвые не утянули за собой пока еще живых. Как спасти хоть кого-нибудь. Как спасти их так, чтобы при этом не пострадало дело, ради которого они топчут эти треклятые джунгли?..» * * * — Не нравится мне эта дорога. Активно не нравится, — шепотом сказал «замок».— Чем не нравится, товарищ капитан?— Всем не нравится. Но более всего тишиной. По дороге должен ездить транспорт. Ходить люди. И домашний скот. На то она и дорога. А эта — мертва, как заброшенное кладбище ночью. Не бывают такими дороги…Второй час группа прикрытия «пасла» встретившуюся им на пути дорогу. Обыкновенную дорогу — грунтовую, в две колеи. Перескакивать ее с ходу капитан не стал. Поостерегся. В другом месте, возможно, и решился бы. Но не здесь. Здесь — мешала топография. Разведчики находились на седловине небольшой каменистой гряды, обе стороны которой подпирали топяные болота. В случае неудачи уходить можно было только в две стороны — вперед или назад, что лишало группу необходимого ей маневра. Не любят разведчики местности, где нельзя убегать «на все четыре стороны». Неуютно они там себя чувствуют, как в мышеловке с захлопнувшейся дверцей.Такие препятствия допустимо пересекать только ночью, в абсолютной темноте. Если по уму… Но до ночи было еще очень и очень долго. Еще почти десять часов. А счетчик времени щелкал. А счетчик километров стоял…— Вот что, ребятки, вы пока тут посидите, а я на эту тропку поближе взгляну, — сказал капитан Сибирцев. — Если что, вы меня прикройте. Не вернусь через полтора часа — уходите обратно.Капитан ужом выполз из убежища и пополз к дороге, стараясь со всех сторон прикрываться кустами. Через каждые несколько метров он замирал и прислушивался. И присматривался. И даже принюхивался. Пытаясь обнаружить признаки присутствия врага. Но все выглядело как обычно. И звучало как обычно. И пахло как всегда.Капитан не стал выходить на дорогу. Он остановился в нескольких метрах от нее, забравшись внутрь каких-то кустов и обложившись вокруг гигантскими тропическими листами. Он вытащил бинокль и самым внимательным образом осмотрел дорогу в двух направлениях.Он обращал внимание на все: на сорванные с веток, нависающих над колеёй листки, на обломанные сучья, разбросанные камни, подсохшие лужи, пыль на придорожных кустах… Он изучил каждую выбоину, каждую ямку, каждый отпечаток протекторов колес. И пришел к выводу, что по этой дороге уже много часов никто не ездил и не ходил. Пыль слежалась, оборванные листья пожухли, брызги подсохли, кое-где по обочинам колеи полезла молодая поросль травы…Вывод вроде бы благоприятствующий выполнению задания, потому что дороги с интенсивным движением, в отличие от этой, замершей, пересекать крайне опасно. И одновременно рождающий тревогу. Отчего это вдруг дорога опустела, если до того по ней в немалых количествах передвигалась самоходная техника. В подавляющем большинстве колесная, но в том числе и гусеничная. Куда она подевалась?Сильных дождей, способных затопить колею и по той причине прервать движение, в последнее время не наблюдалось. Землетрясений — тоже. Выходит, где-то просто перекрыли дорогу. Шлагбаумом. А зачем перекрыли?И еще настораживало отсутствие в колеях остатков помета домашних животных. Ни вьючные мулы, ни ослы, запряженные в повозки, по этой дороге не ходили. По меньшей мере две недели. Получается, что эта дорога имеет военное назначение? Или далеко отстоит от гражданских селений?И отчего так густо усыпаны пылью ближние кусты, если машины здесь не ходят… * * * Сплошные неясности! А то, что неясно, — потенциально опасно. Иногда даже более опасно, чем явная угроза. Лучше было бы эту дорогу пересекать ночью.Но время, время! Время диктовало иные решения. Высидев здесь десять часов, можно было не успеть к контрольному сроку…Капитан вернулся к своим бойцам.— Ну что?— Ничего хорошего! Но и ничего явно плохого. В общем, так. Лишних часов на ожидание у нас нет Того и гляди погоня поджарит пятки. Перекидываться будем днем. Прямо сейчас. Ты, капитан, пойдешь первым. Мы прикроем. Дорогу переходи рывком, на одном дыхании. Приказ ясен?— Ясен.— Ну тогда действуй. Капитан…Разведчик отполз к дороге. На секунду задержался, чтобы поправить оружие, потом вскочил, пересек обочину и сделал шаг к середине дороги…Всего один шаг.Второй он сделать не успел. Потому что перестал жить.Сильный взрыв выворотил у него землю из-под ног, подбросил вверх, развернул в воздухе и уронил к дальней обочине.— Мать вашу!!! — выругался «замок». — Суки косоглазые.Так вот почему по дороге никто не ездил! Потому что по минам много не наездишь!Вот почему близкие кусты были припорошены толстым слоем пыли. От взрывов мин, на которые напарывались переходящие дорогу дикие животные!— Сашка!Второй боец рванулся из убежища на помощь раненому товарищу.— Назад! — крикнул капитан. — Назад!!! — схватил и резко дернул вскочившего бойца за ногу, больно уронив на землю. Навалился, прижал сверху. — Ты что делаешь?!— Но там же… Там…— Что там?— Там… Он, ..— Там уже никого нет! Только мины.— Но он же жив!Подорвавшийся разведчик действительно был жив. Он молча корчился на обочине, пытаясь дотянуться до разбитых осколками ног. Которых уже не было. Ступни, обутые в разорванные в клочья башмаки, лежали в другом месте.— Он все равно не жилец, — жестко сказал капитан. — Ему оторвало ноги. Он умрет через несколько минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40