Крыша птичье
го домика действительно приподнялась без труда. Я засунул руку в сквореч
ник и наткнулся на живую теплую птицу. Она так крепко сидела на гнезде или
, может быть, спала в своей уютной безопасности, что не шелохнулась от прик
основения моей руки. Лишь после того, как я стал подбираться рукой под ее т
еплое, а по сравнению с прохладной росистой ночью, казалось, под обжигающ
е горячее брюшко, она встрепенулась и, юркнув в леток и тревожно, пронзите
льно вскрикнув, улетела в темноту ночи. Мои пальцы нащупали пять или шест
ь яичек, тоже показавшихся мне горячими. Одно я бережно взял, поставил кры
шу на место, вдавив ржавый гвоздь в трухлявую дощечку глубже, чем он был, и
стал спускаться на землю.
Свой трофей я разглядывал и теперь, ночью, при трепетании быстро сгорающ
их спичек, но как следует разглядел только утром при белом свете. Яйцо ока
залось чистейшего поднебесного цвета, без единой крапинки, без единого п
ятнышка, удивительно голубое, глубокого голубого цвета, произведение пр
ироды. Драгоценную добычу я положил рядом с первым, коричневым яичком, и, т
аким образом, было сказано мое «Б». Теперь скворцы перестали меня интере
совать, они как-то сразу выпали из поля зрения, а все мое внимание сосредо
точилось на грачиных гнездах. Вскоре в коробке появилось третье яйцо, го
раздо крупнее двух первых, зеленого цвета, в коричневых, по зеленому фону
крапинках. И вот меня понесло. Вспоминая теперь эти дни, я могу сказать, чт
о я был как в угаре. Какая-то одержимость овладела мной. Утра я ждал с замир
анием сердца, с волнующим сладким нетерпением. Ночью казалось: что-нибуд
ь случится, и нельзя будет идти в лес, чтобы предаться желанным поискам. Но
утро наставало, погода стояло хорошая (хотя плохая погода не могла бы ост
ановит; меня тогда), и я отправлялся в наши перелески и проводил там целый
день, пока не начинало смеркаться.
Я и раньше ходил в лес гулять. Но бывало, бродишь по лесу и не видишь ни одно
го птичьего гнезда. Известно что, отправляясь по землянику, не обращаешь
внимания на грибы; идя по орехи, топчешь ногами ягоды. Если хочешь что-ниб
удь разглядеть в лесу, нужно держать это в своем воображении. Тогда насту
пает чудесное прозрение, и будешь на каждом шагу находить то, что хочешь. Т
очно такое прозрение нашло и на меня. Я ходил теперь в лес, держа в воображ
ении одни только птичьи гнезда, и чудо началось: то и дело я стал обнаружив
ать их, не замечаемых мною раньше, как будто я действительно прозрел или н
адел некие чудесные очки.
Внимание мое по необходимости сужалось еще более. Так, иногда я искал и на
ходил одни только дроздиные гнезда. В молодом частом ельнике, на трехмет
ровой вы соте, на широкой разлапистой ветке, сделанные из мелких палочек
и травы, гнезда представлялись мне верхом изящества и уюта. Дрозды подни
мали шум, едва я приближался. По крику обнаруживалось, что в ельнике гнезд
ится большая колония дроздов и что, если была бы нужда, можно бы заготовит
ь сотни яиц. Но мне нужно было одно-единственное яичко да еще одно про зап
ас, на случай, если неосторожно раздавишь.
В другой день я шел настроенный на сорочьи гнезда. Сороки вьют свои гнезд
а высоко над землей, ближе к верхушкам елей. Около ствола, у основания двух
расходящихся из одного места сучьев, они сооружают из толстых прутьев г
незда с крышей. Крыша прутяная, как само гнездо. Вероятно, она служит защит
ой не от дождя, а от каких-нибудь непрошеных гостей, готовых полакомиться
сорочьими яйцами или птенцами. Впрочем, никто ведь не знает, почему дрозд
ы, грачи, сойки, совы, ястреба и вообще все другие птицы делают гнезда без к
рыш а сорока делает его неизменно с крышей.
Добыть сорочье яйцо мне долго не удавалось. Гнезда, находимые мной, оказы
вались пустыми. Однажды, вскарабкавшись на высокую ель, я полез в сорочье
гнездо и наткнулся на длинный хвост сороки. К моему удивлению, птица не ис
пугалась и не улетела. Я подергал ее за хвост, но и тогда она не проявила ни
каких признаков жизни. «Неужели притворяется?» Ц подумал я и потянул за
хвост со всей силой. В руках у меня оказалась окоченелая мертвая птица. По
чему она умерла? Наклевалась какой-нибудь химии на колхозных полях? Забо
лела какой-нибудь сорочьей болезнью? Я бросил мертвую птицу на землю и по
шарил в гнезде. Мои пальцы наткнулись на одно-единственное яйцо, показав
шееся ледяным.
В другие мои походы сорочьи гнезда исчезли из леса. Теперь я смотрел толь
ко на трухлявые высокие пни, преимущественно осиновые, стараясь разгляд
еть в трухлявом пне дырочку величиной в трехкопеечную монету. В жизни ни
когда не замечал этих крохотных дырочек, но вот понадобилось Ц и стал за
мечать. В трухлявых осиновых пнях, выдалбливая глубокие помещеньица и тр
атя на это выдалбливание гигантские в общем-то усилия, оказывается, устр
аивают себе гнездышки поползни и хохлатые синички.
А там пошли гнезда в кустарнике, в лесной душистой крапиве, на земле в высо
кой траве, на земле на полевой меже, на самой верхушке вековой сосны, где з
еленое облако хвои задевает за белоснежные кучевые облака.
На столе у меня появился «Определитель птичьих гнезд» А. В. Михеева, в кото
рый я каждый день заглядывал. Читать эту книгу стало интереснее, чем рома
н с остро развивающимся сюжетом. Казалось бы, что читать? Вот вам образчик
текста: «Лоток гнезда заполнен землей, навозом, в результате чего он плос
кий или даже выпуклый. В подстилке, состоящей из шерсти, травы, клочьев бум
аги, всегда встречаются тряпки и остатки разлагающейся пищи, в результат
е чего гнездо отличается дурным запахом. Размеры гнезда: наружный диамет
р 40-70 см, высота 30-40 см. Кладка Ц 2-4 беловатых яйца с бурыми пятнышками и черто
чками. Размеры яиц: 41-60х39-47. Коршун».
На всю жизнь останется ощущение зыбкости и легкого головокружения (на са
мом же деле медленно и плавно раскачивалась сосна), когда с сучка на сучок
я поднимался все выше, все выше, к недостижимому почти гнезду коршуна. На з
емле потом долго живет в руках и в ногах мелкая, напряженная, противная др
ожь. Но зато яйцо коршуна Ц вот оно, беловатое, с бурыми пятнышками и черт
очками!
А впереди, если бы увлечение продолжалось, ждали меня и яйцо филина, и яйцо
, допустим, розового фламинго, и яйцо соловья, и яйцо какой-нибудь там гага
ры, и лебедя, и пеликана, и в конце концов журавлиное, воображению недоступ
ное яйцо.
Зачем я рассказываю о птичьих яйцах, когда работа, затеянная мной, называ
ется «Черные доски»?
Во-первых, мне хотелось сказать, что в человеке живет страсть к собирател
ьству и нужен лишь толчок, чтобы она пробудилась и овладела человеком.
Во-вторых, мне хотелось сказать, что такая страсть живет и во мне.
В-третьих, мне хотелось отметить, что страсть собирателя может быть совс
ем безыдейной (какая уж там идея Ц птичьи яйца) и тем не менее владеть чел
овеком, как владеет им всякая страсть.
В-четвертых, нужно иметь в виду, что человек о предмете своей страсти всег
да говорит с пристрастием, непонятным посторонним людям. «И что он нашел
в этих птичьих яйцах, с утра до ночи только о них и говорит?…» (или в марках,
или в морских камешках, или в старинных монетах). Но у нас теперь иное в пре
дмете разговора, и нужно заранее извиниться, если будет непонятым мое пр
истрастие к вещам, такого пристрастия на посторонний взгляд не заслужив
ающим.
Я Ц собиратель, и этим должно быть сказано все. Дай вам Бог хоть ненадолго
, хоть на годик сделаться собирателем!

2

Однажды я зашел в мастерскую известного московского художника и был уди
влен обилием икон, развешанных по стенам. Среди икон были большие, величи
ной с деревенское, а то и с церковное окно, были и маленькие, какие стоят об
ычно в избе в переднем углу, на киоте.
Нужно сказать, что я никогда, даже в пору яростного пионерского возраста,
примерно так с 1930 по 1937 год, не был воинствующим иконоборцем, подобно некото
рым моим сверстникам, бросавшим в печку иконы из переднего угла, как толь
ко отец с матерью уйдут из дома. В этом был, конечно, свой героизм, потому чт
о за выбрасывание икон иногда били. Но зато в школе пострадавшего пионер
а ставили в пример.
Вообще, как известно, во всякой иконе заключены два начала, поэтому и отно
шение к ней может быть двойственным. С одной стороны, она предмет религио
зного обихода, необходимая участница религиозных ритуалов и вообще атр
ибут религии, с другой стороны, она предмет искусства, произведение живо
писи и как таковая-историческая, художественная, национальная ценность
. Смешение этих двух сторон привело к потере огромного количества икон, к
потере невозвратной, невосполнимой и тем более горькой. Рассказывают, чт
о в Нижнем Новгороде в самые первые годы революции на железнодорожной ст
анции обнаружили два вагона, нагруженные старыми иконами. Доложили кому
-то из областного (или тогда еще губернского) начальства.
Ц Что? Иконы? Какие могут быть иконы? Зачем? Сжечь!
Второй случай произошел в Рязани, во время не столь давней сельскохозяйс
твенной истории. Нужно было найти помещение, чтобы ставить фляги с молок
ом. Нашли подвал, в котором хранились иконы, очевидно фонды областного му
зея. Чтобы освободить помещение, иконы сожгли.
Я думаю, что в обоих случаях это был вопрос головотяпства двух начальник
ов. Но только ли одного головотяпства? Вопрос слишком сложный, чтобы реши
ть его с наскоку. Мечтаю, собираюсь подступиться к нему поближе в какой-ни
будь будущей книге.
Да, и Перун был сброшен в Днепр князем Владимиром, окрестившим Русь. Предм
ет поклонения язычников с точки зрения первого христианина на Руси подл
ежал уничтожению. Но представим себе, если бы тот деревянно-золотой идол
с Киевского языческого капища уцелел? Какая бы это была драгоценность! К
акое бы это было этнографическое сокровище, какая бы это была жемчужина
наших музейных фондов!
Мы сейчас настолько отошли от язычества, от перунов, стрибогов, даждьбог
ов и ярил, что смешно было бы истреблять их из идейных и, так сказать, антир
елигиозных соображений. Точно так же, как смешно истреблять древнегрече
ские изваяния потому, что они суть предметы религиозного культа древних
греков. Мы теперь слишком культурны или, скажем, достаточно культурны, чт
обы смотреть на Венеру Милосскую как на предмет, не подлежащий немедленн
ому и обязательному истреблению только за то, что она богиня.
Не будучи яростным иконоборцем, я не был, разумеется, и защитником икон. С
какой бы стати мне, пионеру, их защищать? Просто для меня этого вопроса не
существовало. Участок сознания, Ц мозга или души, Ц который должен был
бы так или эдак реагировать на иконы, руководить моим отношением к икона
м, был у меня, по-видимому, отключен, заморожен, анестезирован.
Я учился в техникуме, служил в солдатах, был студентом Литературного инс
титута, ездил в командировки от «Огонька», писал стихи о любви и о природе
, а также очерки о киргизских овцеводах, о рязанской пасечнице, о проблеме
поливных земель на Дону, о ненцах в малоземельской тундре. Я читал книги, л
овил рыбу, собирал грибы, пил вино, целовался с женщинами, ходил на стадион
смотреть футбольные матчи, играл с друзьями в шахматы, бывал в театрах, в
кино, посещал Третьяковскую галерею, ходил на очередные выставки живопи
си, собирал вот даже птичьи яйца, водил аквариум, и мне казалось, что мои ин
тересы довольно широки и разносторонни. Может быть, в какой-то степени та
к и было. Но понятия «икона», «русская икона», «древнерусская икона» для м
еня не существовало начисто, как сегодня не существует, например, ну что б
ы такое придумать, ну, например, как не существует для меня сегодня пробле
мы миграции морских звезд в пределах Карского моря.
Наверно, живут в Карском море морские звезды, и, наверно, существуют какие
-нибудь проблемы, связанные с ними, и можно увлечься и посвятить этому жиз
нь, написав одну или две диссертации. Но для меня сегодня такой проблемы н
ет. Я выдумал ее для примера и вскоре забуду снова.
Точно так же не существовало в моей жизни понятия «русская икона». Приме
р с морскими звездами получился не совсем удачный, потому что есть понят
ия, явления и проблемы, которые обязательны для каждого русского человек
а, чем бы он ни занимался. Ты можешь изучать морских звезд, речных моллюско
в, уральские минералы, свойства редких металлов, ты можешь быть инженеро
м, партийным работником, химиком, комбайнером, футболистом, писателем, эл
ектриком, ракетчиком, генералом, учителем, но если ты русский человек, ты д
олжен знать, что такое Пушкин, что такое «Слово о полку Игореве», что такое
Достоевский, что такое поле Куликово, Покров на Нерли, Третьяковская гал
ерея, рублевская «Троица», Владимирская Божья Матерь.
Увы, я говорю правду: в день моего прихода в мастерскую известного москов
ского художника я о морских звездах имел более четкое представление (поп
адались под ноги на берегу Карского моря), нежели о иконах.
Ну что же, тем больше я удивился, увидев развешанные на стенах иконы. Они б
ыли развешаны не рядами, как в церковном иконостасе, но вперемежку с друг
ими картинами, крупными фотографиями (например, фотография Александра Б
енуа в преклонном возрасте), вперемежку с разными интересными предметам
и, вроде деревянного ковша или красивой старинной ленты из девичьей косы
.
Иногда я слышал, но как-то пропускал мимо ушей, что действительно есть люд
и, которые собирают старинные иконы, и кто-то из моих друзей восхищенно ра
ссказывал однажды, что видел в одном доме поразительную икону XV века. Но е
сли я даже в Третьяковской галерее всегда проходил мимо икон не задержив
аясь, то что для меня разговоры? Я их, вот именно, пропускал мимо ушей.
И вдруг я воочию увидел иконы, развешанные по стенам. Хозяин мастерской д
оверил своей жене, и хозяйка повела меня от иконы к иконе, стараясь объясн
ить особенности и даже исключительность каждой из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25