Когда выдается свободное время, прочесывает местность с металлоискателем. А вообще он по профессии бухгалтер. Ферма дохода не приносит, но семья ею владеет уже более ста лет, поведал он нам с Люси.— Пожалуй, можно сказать, что я помешан на истории, — продолжает Уайт. — Я даже нашел несколько пуговиц времен Американской революции. Представить страшно, чего здесь только нет, в наших краях.Мы на кухне, миссис Уайт наливает Люси стакан воды.— А как Бенни? — спрашиваю я. — Ему нравилось искать артефакты?— А то, — отвечает мать мальчика. — Он всегда мечтал найти настоящий клад. С золотом. — Она уже начала понемногу привыкать к тому, что его больше нет, и говорит о сыне в прошедшем времени.— Ну, знаете, все эти старинные поверья, будто конфедераты зарыли тут кучу золота, которое так до сих пор никто и не откопал. Так вот Бенни думал, что ему удача улыбнется, — говорит мистер Уайт, вцепившись в стакан воды, будто не знает, что с ним делать. Он ставит его на стол, даже не пригубив. — Нравилось мальчишке гулять, еще как. Я все жалел, что мы на ферме не работаем — пацану бы это ой как по душе пришлось.— А еще он животных любил, — добавляет миссис Уайт. — Я таких людей больше не встречала. Добрый, отзывчивый мальчик. — В глазах обездоленной матери блеснули слезы. — Бывало, птичка о стекло разобьется, так он выбежит из дома, ищет ее, а потом возвращается весь в слезах — значит, шею себе сломала. Ведь редко когда глупышки выживают...Отчим Бенни стоит у окна и горестно смотрит на улицу. Мать умолкает. Крепится.— Ваш сын перед смертью принимал пищу, — сообщаю я. — Наверное, доктор Филдинг уже спрашивал, не давали ли мальчику в церкви еды.Мистер Уайт качает головой, не отводя взгляда от окна.— Нет, мэм. В церкви еду не подают, кроме как на ужинах в среду. Если Бенни где-то подкрепился, то я даже не знаю, что и предположить.— Во всяком случае, дома он не ел, — многозначительно добавляет миссис Уайт. — Я как раз приготовила на воскресный обед жаркое, так вот он даже не прикоснулся. А ведь это его любимое блюдо.— В желудке обнаружили попкорн и хот-доги. Судя по всему, он съел их незадолго до смерти. — Я хочу, чтобы родители поняли, как это странно и нелепо и само по себе требует объяснения.Пожилая пара озадачена. Они удивлены, недоумевают. Говорят, что не имеют никакого представления, где Бенни нахватался всухомятку всякой гадости. Люси спросила про соседей, не могли парнишка заскочить к кому-нибудь в гости, прежде чем отправиться в лес. И опять же родители вообразить себе не могут, чтобы сын вытворил такое, там более в обед. Соседи у них по большей части люди почтенные, в годах, они обязательно сначала позвонили бы и поинтересовались, можно ли Бенни угостить или накормить обедом.— Они бы не стали портить ему аппетит, не спросив разрешения. — Миссис Уайт совершенно в этом уверена.— Вы не против, если мы осмотрим его комнату? — говорю я. — Иногда очень полезно увидеть, где потерпевший проводил свободное время.Супруги несколько растерянны.— Ну, полагаю, вреда не будет, — решает отчим.Они ведут нас по коридору в дальнюю часть дома. По пути мы минуем комнату по левую руку, которая сильно смахивает на девичью спальню: светло-розовые занавески, розовое покрывало на кровати. На стенах плакаты с лошадьми. Миссис Уайт поясняет, что это комната Лори. Это сестренка Бенни, сейчас гостит у бабушки в Уильямсберге. Как каникулы начались, она дома не была и появится только после похорон, а те назначены на завтра. Хотя вслух этого сказано не было, я прихожу к умозаключению, что ребенку не стоит находиться в доме, когда с неба свалился судмедэксперт и начал задавать вопросы о насильственной смерти ее родного брата.В комнате Бенни — настоящий зверинец плюшевых игрушек: драконы, мишки, птицы, белки, все такие пушистые и забавные, некоторые выглядят даже комично. Тут их десятки. Родители и Люси остаются в дверях, а вот я вхожу в центр комнаты. Осматриваюсь, вслушиваюсь в обстановку. К стенам приклеены яркие рисунки фломастерами — опять животные, выполненные с воображением и талантливо. Бенни был художником. Мистер Уайт говорит с порога, что мальчик частенько уходил куда-нибудь с альбомом и рисовал деревья, птиц... все, что видел. И еще, бывало, рисунки раздаривал. Мистер Уайт рассказывает, а его жена стоит рядом и тихо плачет, слезы катятся по щекам.Мое внимание привлекает рисунок на стене, по правую руку от трюмо. Яркая занимательная картинка — рыбак в лодке: широкополая шляпа, удочка изогнулась в руках, будто рыболову улыбнулась удача. Бенни изобразил светлый солнечный день: по небу плывут облака, а на заднем плане, на берегу, прямоугольное здание со множеством окошек и дверей.— Это тот пролив, за вашей фермой? — любопытствую я.— Он самый, — отвечает мистер Уайт, положив руку жене на плечи. — Ну-ну, все будет хорошо, милая, — повторяет он, тяжело сглатывая.— Бенни нравилось ходить на рыбалку? — доносится из коридора голос Люси. — Мне просто любопытно, потому что я слышала, будто люди, которые очень любят животных, не рыбачат. Или в крайнем случае отпускают все, что поймали.— Интересное наблюдение, — говорю я. — Ничего, если я загляну в шкаф? — спрашиваю Уайтов.— Валяйте, — без колебаний кивает мистер Уайт. — Да, Бенни не любил ловить рыбу. По правде говоря, ему просто нравилось поплавать на лодке, а то, бывало, найдет местечко на берегу да и сидит себе, рисует.— Тогда, значит, рыбак — это вы, мистер Уайт. — Я снова обращаю взгляд на картинку с человеком в лодке.— Нет, скорее всего его отец, — безрадостно отвечает хозяин дома. — Они часто с отцом на лодке плавали. Я-то, если честно, лодками пренебрегаю. — Умолкает на минутку. — Видите ли, я плавать так и не научился, поэтому побаиваюсь воды.— Бенни стеснялся своей тяги к рисованию, — дрожащим голосом добавляет миссис Уайт. — Поэтому носил с собой удочку, чтобы не выделяться. Наверное, и наживку-то не брал. Он же червя не убьет, не то что рыбу.— Хлеб, — продолжает ее супруг. — Он хлеб с собой брал, вроде как ловить на хлебный мякиш. А я все твердил ему: крупная рыба живца ест.Осматриваю костюмы, брючки, рубашки на вешалках, на полу в ряд стоят ботиночки. Стиль в одежде консервативный, скорее всего родители одевали мальчика на свой вкус. К стенке шкафа прислонено помповое ружье. По словам мистера Уайта, Бенни любил упражняться на мишенях и жестяных банках. А в птиц или зверюшек никогда не стрелял. Ну что вы. Он рыбу из реки не выудил бы.На письменном столе — стопка учебников и коробка фломастеров. Поверх всего этого добра лежит альбом для рисования. Я поинтересовалась у родителей, заглядывали они в него или нет.Говорят — нет. Можно полюбопытствовать? Кивают. Стою у стола. Я не сажусь и никоим образом не пытаюсь устроиться в комнате их покойного сына. Уважительно листаю оставшийся после мальчика альбом, бережно переворачиваю страницы. Рисунки выполнены карандашом в мельчайших деталях. На первом листе изображена лошадь на пастбище, очень удачный рисунок. Потом идут наброски сидящего на сухом дереве ястреба на фоне воды, старый покосившийся забор, снежные пейзажи. Альбом заполнен наполовину, и все рисунки выполнены в одном духе, за исключением нескольких последних. Теперь настроение и тема решительно меняются. Вот ночное кладбище, полная луна проглядывает из-за голых стволов, мягко подсвечивая покосившиеся надгробия. Переворачиваю страницу и вижу руку, мускулистую, сжатую в кулак руку. И тут натыкаюсь на собаку. Толстая и некрасивая, она скалит зубы, шерсть вздыбилась на загривке, и пятится, будто в страхе.Поднимаю взгляд на Уайтов.— Бенни когда-нибудь рассказывал про собаку Киффинов? — спрашиваю их. — Ее зовут Мистер Арахис.Отчим изменился в лице, в глазах блеснули слезы. Вздохнул.— У Лори аллергия на собак, — говорит он, будто пытаясь оправдаться.— Уж как он горевал, что мучают они псину, — приходит на выручку миссис Уайт. — Бенни спрашивал, можно ли взять Мистера Арахиса к себе. Собака ему нравилась, говорил, ее запросто отдадут, да мы не могли.— Из-за Лори, — предполагаю я.— Собака была старая, — добавляет миссис Уайт.— Почему была? — спрашиваю.— Ох, ну тут такая грустная история, — говорит она. — Мистер Арахис занедужила сразу после Рождества. Бенни сказал, несчастная зверюшка вся дрожала и вылизывалась, будто от боли, понимаете ли. А наверное, уже с неделю как пропала — никак умирать пошла. Знаете, ведь животные уходят. Мальчик каждый день ее искал. У меня сердце кровью обливалось. Как же ребенку нравилась эта зверюшка, — добавляет миссис Уайт. — Видать, он затем к ним и ходил, поиграть с Мистером Арахисом. Уж у кого только про нее не выспрашивал...— Тогда же он и стал себя плохо вести? — предполагаю я. — После исчезновения Мистера Арахиса?— Да, пожалуй, тогда, — отвечает ее престарелый супруг. Родители в комнату покойного сына войти не решаются: застыли в дверях, будто атланты, подпирающие стены.— Неужели это все из-за собаки? — поражается мистер Уайт, и вид его в этот миг жалок.Минут через пятнадцать мы с Люси направляемся в лес, оставив родителей несчастного мальчика в доме. То место, где повесился сын, Уайты не навещали. Глава семейства говорит, бывал там, частенько мимо проходил с металлоискателем, теперь же их с женой никакими коврижками туда не заманишь. Если только когда-нибудь, много позже. Я поинтересовалась, наслышаны ли в селении, где именно умер мальчик, — опасалась, как бы любопытствующие там все не вытоптали. Нет, в один голос заверяют, что никто из местных не знает, где конкретно обнаружили мертвого ребенка. Если, конечно, следователь, который тут работал, не рассказал, говорит мистер Уайт.Поле, где мы приземлились, находится между домом и заливом: бесплодная пустошь, не видевшая плуга уже много лет. К востоку от него на мили раскинулся лес. Силосное поле у самой воды выступает темной ржавой косой; оно словно приподнимается над водными просторами, обозревая мотель и кемпинг. Если предположить, что Бенни ходил в гости к Киффинам, тогда возникает вопрос, как он туда добирался. Моста через залив нет, вода раскинулась на сотню футов, никакой плотины поблизости. Мы с Люси идем по лесной тропинке, внимательно глядя под ноги. Около воды в деревьях запуталась леска, на земле валяются несколько стреляных гильз от дробовика и пустые баночки из-под шипучки. Минутах в пяти ходьбы, не больше, обнаружилась и искомая постройка. Бесхитростное охотничье сооружение смахивает на шалаш с обвалившейся крышей, который кто-то наспех соорудил, приколотив к стволу несколько деревянных досок. На поперечной балке в дуновениях легкого ветерка с реки, играющего в безлиственных кронах, колышется обрывок желтой нейлоновой веревки.Остановились и безмолвно осматриваемся. Мусора я не заметила — ни мешков, ни баночек от попкорна, никаких признаков, что Бенни здесь, возможно, трапезничал. Приближаюсь к веревке. Стэнфилд перерезал ее примерно в четырех футах от земли; поскольку Люси куда лучшая спортсменка, чем я, прошу ее вскарабкаться наверх и снять веревку как полагается. По крайней мере посмотрим, каким узлом она закреплена на ветке. Сначала делаю снимки. Пробуем доски, прибитые к дереву; они, похоже, достаточно прочные. На Люси объемистая пуховая куртка, которая, впрочем, нисколько не стесняет движений. Племяшка проворно взбирается на дерево и, добравшись до платформы, действует очень осторожно, пробует доски, прежде чем на них ступить, — выдержат ли.— Порядок, — сообщает она.Подкидываю ей рулон специальной полицейской пленки для улик, и Люси раскрывает свой чемоданчик с инструментом. Одно могу сказать об агентах АТФ — они неизменно носят с собой набор, в котором найдутся и всевозможные лезвия, и отвертки, и ножницы, и клещи. Такие вещи часто нужны на пожарах или на худой конец, чтобы вытащить гвозди из подбитой сталью обуви. Грязная у них работа. Куда эти профессионалы только не суются по долгу службы.Люси перерезает веревку повыше узла и заново скрепляет концы при помощи ленты.— Так, двойной квадратный узел, — говорит она и швыряет мне сверху трос и катушку с пленкой. — Самый настоящий бойскаутский. И, кстати говоря, конец оплавлен. Тот, кто отрезал веревку, оплавил ее, чтобы не расплелась.Вот это уже интересно. Странное поведение: надо же, ребенок решил повеситься, отрезал кусок веревки и не поленился оплавить кончик.— Нетипичное поведение, — делюсь своими соображениями с племяшкой, которая уже спускается вниз. — Знаешь, а я, пожалуй, и сама слажу полюбопытствовать.— Только осторожнее, тетя Кей. Там гвозди ржавые торчат. Не пораньтесь, — предупреждает она.Я подумала, что Бенни, возможно, приспособил эту старую охотничью клеть под своеобразную лесную крепость. Хватаюсь за посеревшие от времени и непогоды доски, одну за другой, и лезу вверх, радуясь в душе, что надела штаны-хаки и высокие башмаки. Внутри, за дощатой перегородкой — лавка, на которую может присесть охотник, прицеливаясь в ничего не подозревающего оленя. Подтолкнула ногой сиденье, проверяя его на прочность, — да, крепко. Сяду. Бенни был всего на дюйм повыше меня, так что теперь, если предположить, что и он сюда поднимался, у нас примерно одинаковый угол обзора. Я все-таки сильно подозреваю, что мальчишка тоже здесь бывал. В противном случае пол был бы устлан толстым слоем сухой листвы, а здесь ее вообще нет.— Ты не заметила, как здесь чисто наверху? — кричу вниз Люси.— Да наверняка сюда до сих пор охотники захаживают, — отвечает она.— Думаешь, охотник в пять утра будет тут все выметать? — Обзор отсюда хороший: прекрасно видна гладь воды, задняя часть мотеля, темный от грязи бассейн. Из каминной трубы в доме Киффин клубится дым. Представляю, как здесь сидел Бенни, подсматривал сценки из жизни, делал наброски. Порой, может, взгрустнет при мысли об ушедшем из жизни отце. Помню, какими были мои молодые годы. Эта охотничья клетушка — идеальное место для одинокого одаренного мальчика. Тут рукой подать до высокого дуба у самой кромки воды, опоясанного кольцами чаги, словно устрицами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67