- Чепуха, - сказал Сергей. - Этого не может быть. И потом есть
такой рассказ у Рэя Бредбери.
- Кто знает? - рассудительно сказал Антон. - Это описано не
только у Бредбери, но и у Лема в "Солярисе", так что тема волную-
щая.
- Получается, что загробная жизнь - это реальность? - спросил
Виктор.
С тех пор как они сели за стол, Люся почти не смотрела на Вик-
тора, только вежливым кивком головы благодарила его, если он пред-
лагал ей что-нибудь из еды, но теперь она повернулась к нему, и глаза
их опять встретились. Ощущение единства с Люсей у Виктора на сей
раз было не таким острым, как тогда, в передней, но он вновь почув-
ствовал веяние той радостной, но пока еще зыбкой тайны, которая уже
существовала между ними. Люся улыбнулась Виктору и спросила с
искренней заинтересованностью:
- А вы, действительно, совершили открытие?
- Действительно, - ответил Виктор. - Открыл закрытое. А ведь у
нас же все разделено на закрытое и открытое. Бывает, например,
открытая улыбка, открытое письмо. Я недавно открыл для себя, что
закрываю глаза, когда целуюсь.
- И я, - сладко потянулась Таисия.
- Но это только мое открытие, для меня, а другие открывают, что
быстрее скорости никуда не поедешь или что одноклеточные как-то
странно мигрировали в период палеозоя, или что металл при опреде-
ленных условиях становится мягким, как воск, а третьи открывают
заседание и решают, что считать открытым, а что закрытым. Даже
переломы и то бывают открытыми и закрытыми...
- А откуда у вас эти маски? - спросила Люся.
- Я лично против того, чтобы автор развешивал свои работы в
своей квартире, устраивая из из жилья художественный салон, - ска-
зал Антон. - Но в данном случае имейте снисхождение к хозяину и
моему другу.
- Это все ваше? - Люся с любопытством посмотрела на Виктора.
Опять их глаза встретились. И если во время первой встречи ее глаза
сказали молча: "Вы мне нравитесь...", то сейчас они сказали: "Мне с
вами интересно..."
И снова радостное ощущение общей тайны охватило Виктора, но
это было уже ощущение не зыбкой, как мираж, мечты о сближении, а
уверенность, что так оно и будет.
- Это, пожалуй, не маски, - ответил Виктор Люсе, - а лица... Че-
ловеческие лица... Впрочем, разве наши лица - не те же маски, кото-
рые только условно отражают наши чувства. Удивишься - и брови
полезли вверх, огорчился - и уголки губ опустились... Я бы рассказал
вам, Люся, что я хотел выразить каждой маской, но лучше вы сами
посмотрите и скажите свое мнение, а потом мы сравним, насколько
это совпадает с тем, что задумано... Бывает же так, что достаточно
посмотреть друг на друга и все понять... Так и маски мои молчат... То
ли дело министр песен, взял гитару и запел? Верно, Антон?
Все повернулись к Антону.
- Ой, Антон, спой, пожалуйста, - захлопала в ладоши Таисия. -
Про желтого цыпленка, а?
Антон встал из-за стола, взял гитару и сел на тахту. Остальные
приготовились слушать, развернув стулья в его сторону.
Антон перебрал несколько аккордов, то ли проверяя настройку
гитары, то ли настраиваясь сам. Запел он негромко, но очень чисто
и с затаенной болью и грустью:
Неудержимо наступает старость,
Она - не просто иней седины,
Не только предвечерняя усталость
И умиротворяющие сны.
Нет, здесь какая-то иная сложность,
Смешение понятий и начал:
На место смелости приходит осторожность,
Которой раньше ты не замечал.
В противовес вчерашнему задире,
Всех вызывающего на войну,
Иные качества мы ищем в мире:
Спокойствие, надежность, тишину.
В этом месте Антон, вздохнув, распрямился. Голос его окреп
и летел в завораживающем ритме гитарного боя:
Вот так за летом наступает осень...
А может просто плюнуть и уйти
В прямолинейность подмосковных просек,
Разбрасывая листья на пути?
А может счастье именно вот в этом -
В чуть пожелтевшем золоте дубрав?
Шагать по лунным пятнам до рассвета,
Вбирая горьковатый запах трав...
Нельзя!..
Антон оборвал песню на верхней ноте, и тишина зазвенела его
застывшим криком и застыли лица за столом, и застыли маски на
стене, и, казалось, что пауза будет вечной, но Антон, как с обрыва,
словно в падении, переходящем в парящий полет, закончил песню:
... ведь много на земле осталось
Несделанных и очень важных дел...
Неудержимо... наступает старость...
И ничего ты толком...
Не успел...
-----------------------
х Стихи А.А. Гусовского.
Молчание первой нарушила Марина:
- А может счастье именно вот в этом, в чуть пожелтевшем золо-
те дубрав... - задумчиво повторила она и вздохнула. - Знаешь, Антон,
после твоих песен сразу хочется жить и работать.
Было заметно, что Марине непросто говорить эти слова, как буд-
то горьковатые на вкус, да и на остальных песня произвела сильное
впечатление.
- Еще, - восторженно попросил Сергей и вместе со стулом пере-
сел ближе к Антону.
Таисия сияла, ну, просто лучилась от гордости за Антона.
Люся с интересом, искоса, разглядывала Антона, так, что Вик-
тор почувствовал даже мгновенный укол ревности.
Антон пел еще, пел много, не скупясь, умело подбирая репертуар
и каждый раз находя следующей песне свою интонацию: то лириче-
ски грустную, то бесшабашно веселую, то лукаво ироничную, то лас-
ково нежную, то озорно разухабистую...
Потом отложил гитару:
- Как вам это нравится? Народ вовсю эксплуатирует своего дик-
татора. А ну-ка, Вика, поставь что-нибудь мелодично-ритмичное.
Пока Виктор выбирал кассету, Антон с Сергеем отодвинули
столик, а Люся встала и рассматривала маски.
Пространство комнаты мягко заполнила музыка. Виктор подошел
к Люсе и пригласил ее на танец. Когда она положила руку ему на пле-
чо, а он обнял ее за талию, то мысленно поблагодарил того неизвест-
ного гения, который придумал возможность этого плавного, легкого,
слитного движения двух тел, самой природой предназначенных друг
другу.
- Я смотрела на ваши маски и заметила, что если меняется осве-
щение, то меняется и их выражение, - сказала Люся и откинула голову,
чтобы удобнее было смотреть на Виктора.
- Также, как и человеческие лица выглядят по-разному в зави-
симости от освещения, - согласно кивнул головой Виктор. - Ваше,
например, сейчас похоже на освещенный изнутри лунный камень, но
только не холодным ночным светом, а светом теплого заката, который
чуть бледнеет перед наступлением темноты.
- Спасибо за красивое сравнение, - сказала Люся, - мне нравит-
ся, как вы говорите, мне хочется смотреть на ваши маски, простите,
человеческие лица, и отгадывать, что они хотят сказать, а значит, что
хотели сказать вы, мне хочется, чтобы вы говорили еще...
- У меня, - продолжил Виктор, - ощущение, что между нами есть
нечто, недоступное другим, то, что только наше и больше ничье, то,
что не существует, если мы врозь, если нет кого-то из нас. Я не очень
путано говорю?
- Нет, все правильно, - улыбнулась Люся, - я ощущаю то же.
- И я... Я не знаю, как сказать, - Виктор вдруг охрип от волнения,
- я хочу, чтобы это чувство оставалось, чтобы так было всегда... И,
если вам здесь нравится, приходите сюда и приносите свою радость и
свое горе, и это будет горе пополам и это будет радость вдвойне...
- Хорошо, - откинула голову Люся. - Решено. Я предпочитаю ре-
шать сразу, по принципу: раз - и все!
И Люся прижалась к Виктору.
Их молчание было настолько наполнено теплом расцветающего
чувства, что они не заметили, как Таисия и Антон, Марина и Сергей
окружили их, и, взявшись за руки, карнавальным хороводом заклю-
чили в свои объятья...
3
Счастье...
Был ли Виктор счастлив прежде, до встречи с Люсей? Да, по-
тому что любил свою первую жену Галину и был счастлив с ней, и
сильно страдал, когда они разошлись, но то было иное счастье, сча-
стье слепой влюбленности молодости, слепой еще и потому, что моло-
дость эгоистична и любит больше от желания любви и еще не умеет
дарить своих чувств, а хочет, чтобы ее одаривали. После развода,
после этого сильного ожога Виктор внутренне очерствел, мыслил
трезвее, рассудительнее и, став к тому же хозяином двухкомнатной
квартиры после смерти родителей, не допускал в отношениях с жен-
щинами, с которыми его сводила судьба, ни страсти, ни глубины
чувств. А может быть ему удавалось так жить еще и потому, что он
никого не любил по-настоящему.
Иное дело Люся...
Виктор проводил Люсю, она назвала ему номер своего домашнего
телефона, сославшись на то, что на работе трудно ее поймать, но про-
водить себя разрешила только до перекрестка в квартале новых, пря-
молинейно стандартных домов и чмокнула его в щеку на прощание.
Вернувшись домой, он тщательно прибрался в квартире, мыслен-
но представляя себе как раздастся звонок и Люся войдет в чистую,
ждущую ее прихода комнату. Виктору показалось, что маски сочув-
ственно поглядывают на своего хозяина и лукаво перемигиваются ме-
жду собой, потому что для них Люсина рука, Люсин взгляд теперь
важнее, чем его. "Ах, вы предатели", - беззлобно подумал Виктор и
перевесил самую нахальную в дальний угол.
С этого момента Люся вошла в его жизнь, вошла не только же-
ланным подарком, а как спокойная, властная хозяйка его чувств,
его мыслей, его времени. Вначале он не понял этого, а если и понял,
то не противился, сам желая своего плена.
Виктор полюбил.
Полюбил сильно, по-настоящему, но сам еще не знал ни силы
своего чувства, ни истинной цены его.
Окружающий мир поменял для Виктора свою обыденность на
праздничный наряд: февральские вьюги побелили город и, выдох-
нувшись, стихли, светило роскошное солнце на голубом атласном
небе, воздух обжигал родниковой свежестью. Ощущая необыкновен-
ный подъем обострившихся чувств, Виктор удивленно и радостно
понимал, что он сейчас не такой, как все, что он и своей летящей по-
ходкой и взволнованными глазами выделяется из серой, унылой по
сравнению с ним толпы, которая буднично вершит свои дела. И Вик-
тору хотелось крикнуть: "Ну, что же вы! Зачем печалиться, зачем
страдать? Зачем придавать значение тем пустякам, которые кажутся
вам столь важными, когда все, ну, буквально все, прекрасно, вы по-
нимаете, пре-кра-сно! И ведь как просто: раз... и все! Скиньте груз
суеты, оглянитесь вокруг, живите, наслаждайтесь!"
Говорят, что люди от счастья глупеют. Это не так. Просто у сча-
стливых людей свои ценности, которые кажутся глупыми только лю-
дям, по-житейски трезвым и здравомыслящим.
Виктор позвонил на следующий день Марине и спросил ее, по-
чему Люся дала ему свой домашний телефон, а не служебный. Марина
объяснила ему, что Люся работает в дружном женском коллективе, где
каждая переводчица заинтересована в том, чтобы отбить у подруги
выгодную работу, а иногда просто из зависти могут сделать любую
пакость, сказать, где надо, что Люся морально неустойчива. Кроме
того, сказала Марина, домой надо звонить днем, так безопаснее -
муж всегда на работе. И спросила с оттенком зависти:
- Кейфуешь, Вика?
Виктор позвонил также Антону, но тот спокойно выслушал
внешне небрежного, но внутренне ликующего Виктора и предупредил:
- Интересная женщина. Смотри, не споткнись на ней.
Споткнуться?.. На Люсе?.. Что значит споткнуться?.. Виктор не
только не понял предостережения Антона, он отмахнулся от него, он
не желал его. Виктор был настолько уверен в себе, в Люсе, в своей
любви, что Люсе позвонил только через три дня, считая, что она,
как и он, должна опомниться, придти в себя после такого чудесного
потрясения.
Надо представить себе, как он, еле сдерживая радостную улыб-
ку, набрал ее номер, как услышал ее голос:
- Слушаю вас... Алло!.. Вас не слышно...
- Здравствуй, Люся, - наконец хрипло сказал Виктор и откашлял-
ся. - Здравствуй, это я - Виктор.
- Здравствуйте, Виктор, - приветливо, но вежливо сказала Люся.
Виктор замер от неожиданности, ему не то, что не поверилось, он
представить себе не мог, что их разговор - всего лишь светская беседа
двух воспитанных, случайно встретившихся в чьем-то доме людей. Но
тут же острая догадка осенила его:
- Ты... Ты не можешь говорить? - торопливо и приглушая голос,
спросил он. - Ты не одна?
- Почему же? - также ровно ответила Люся. - Михаил на работе.
Дениска в садике.
Виктора больно резануло имя человека, имеющего право касаться
ее, быть с нею близким, владеть ею - Михаил, но еще сильнее оша-
рашило ее равнодушие.
- А почему ты так официальна? - переспросил он с иронией, но
сам уже чувствуя неотвратимо надвигающуюся беду. И ляпнул не-
сусветную глупость:
- Мы же вроде пили на брудершафт...
- Правда?.. - деланно-удивленно протянула Люся.
Виктора понесло дальше. Тем же шутливым тоном он продол-
жил:
- И не только пили...
- Что же еще? - со спокойным интересом спросила Люся.
Виктор растерялся и разозлился, руки у него тряслись, он бес-
смысленно уставился в телефонный диск и на два рычажка, на кото-
рые достаточно положить телефонную трубку и весь этот бред пре-
рвется, будто его и не было... Разве скажешь человеку: "А помнишь,
ты мне говорила, что любишь?.."
- Ну... У нас же есть тайна... Наша тайна... - уже с отчаянием в
голосе замялся Виктор. - Мы же договорились, что мой дом - это твой
дом, твой угол, где и радость твоя вдвойне, и горе твое пополам...
- А, так вы об этом? - рассмеялась Люся. - Господи, какая ерунда!
И вы поверили всерьез во всю эту чепуху? Да, было красиво, хоро-
ший, приятный вечер: слайды, песни Антона, ваши маски, музыка...
Повеселились от души - и хватит.
Казалось, что Люся была даже удивлена горячностью Виктора,
его настойчивостью. Он же, совершенно потеряв себя, стал выгова-
ривать ей, как обиженный мальчик:
- Какая же это чепуха?.. Ты же сама говорила, что веришь в лю-
бовь с первого взгляда, что сама предпочитаешь жить по принципу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24