Конечно, в Зале Духа можно было найти многих, кому тут быть совершенно не полагалось, но…
Луч света, упавший в этот момент откуда-то сверху, на мгновение высветил целителя, залив его бледную кожу сияющим перламутровым серебром, и тут же исчез. Вместо потустороннего видения вновь предстал всего лишь естественно наглый черноволосый студиозус.
Не столько услышал, сколько почувствовал резкий вздох, раздавшийся оттуда, где стоял королевский трон. Он не повернул головы, он и без того знал, что в этот момент взгляд Шаэтанны неотступно прикован к странной паре в дальнем конце зала.
Ди Крий рассеянно-небрежно поднял руку, чтобы поправить прядь волос, но почему-то движение выглядело как приветствие или, быть может, салют, странно формальный даже в этой обстановке.
И тихое, не слышное никому, кроме мастера этой стихии, шипение воздуха, сквозь зубы выпущенного королевой. Тэйон очень постарался не взглянуть на Таш. И всем телом почувствовал, как она не взглянула на него в ответ. Потому что однажды, и только однажды, он сталкивался с тем, чтобы женщина так реагировала на Река ди Крия. Не с восхищением, которое, скорее всего, заподозрят те немногие, кто что-то заметит. Нет, в судорожном вздохе Шаэ была холодная ярость и еще более леденящий страх. Чего в нем не было совершенно точно, так это и следа восторга.
Что тут, во имя всех стихий, происходит?
Ди Эверо, успевший за время короткого обмена принять подобающе величественную позу, формально ответил:
– Совет примет госпожу посла.
«По крайней мере у них хватило ума не тянуть с этим», – отстранение подумал Тэйон. Тяжелые двустворчатые двери распахнулись едва ли не до того, как глава Совета закончил свою речь, и на пороге застыла сухая, хрупкая фигура посла империи Кей.
Госпожа Ла Ши Тара изящным движением подобрала свои просторные тяжелые одежды и скользнула по темным мраморным плитам, тихая и грациозная, точно птица.
Не в первый раз Тэйон не смог не восхититься женщиной, которую император выбрал быть своим послом среди ненавистных и безумных магов.
Она пришла одна. Ни посольской стражи, ни атташе, ни помощников. Только одинокая женщина в многослойном придворном халате, с волосами, поднятыми в высокую и сложную прическу. Казалось, шелест шелковых подолов был единственным звуком, отражавшимся от стен зала.
Ей должно было быть страшно. Тэйон хорошо представлял, каково это: огромный зал, широкими асимметричными ступенями поднимающийся к стенам. И, возвышаясь над ней со всех сторон, окружая ее со всех сторон: окутанные сумраком фигуры, застывшие в неподвижном молчании Жуткие. Оскверненные. Буквально источающие глухую, неприкрытую ненависть. Существа, любое из которых могло уничтожить ее одной мыслью. Безумные и неконтролируемые в своем гневе.
Те самые существа, которые всего несколько дней назад слушали, как пьяный вдрызг Тэйон Алория поливал госпожу посла площадной бранью. И излучали тихое одобрение всему, что он скажет.
Кейлонгцы жили дольше обычных людей, даже магов. Женщина, на лице которой столь ясно отражался ее возраст, должна была прожить не одно столетие. И не два. Быть может, эти богатые событиями нелегкие столетия и дали ей силы. А может, сборище разряженных магов просто не произвело своего обычного впечатления. Ла Ши Тара поднялась по многоступенчатой лестнице, расправив плечи и спокойно, без вызова подняв голову. Ночной бабочкой скользнула по темным плитам, мимо взмывающих в небо колонн и захватывающе прекрасных линий.
Совет выплыл из тьмы, одновременно пугающе близкий и будто парящий на недоступной вышине. Вытянувшиеся двумя дугами кресла, в которых сидели потусторонне прекрасные и нечеловечески могущественные существа, за маской ледяной неподвижности прятавшие страх и ярость. И тем не менее язык тела пожилой кейлонгки говорил лишь об исполненной холодного презрения точности, с которой та выполнила все требования протокола. Кейлонгского, разумеется.
Вот она поднялась на последние ступени, скользнула вперед почти танцевальным движением. Застыла на мгновение в открытой точке подковы, точно посередине между премьер-министром и мастером битвы. С достоинством опустилась в глубоком реверансе, искусно разметав по мраморным плитам длинные полы своего халата и рукавов. И почему-то вдруг показалось, что все это: и подавляющий зал, и напыщенность застывших в угрожающем молчании фигур – нарочиты, нелепы и кажутся безмерно… детскими, что ли. Перед опирающейся на подлинную веру и духовную целостность культуры древней империи потуги на грандиозность, подкрепленные пустыми иллюзиями и магическими подпорками, выглядели несуразными.
«Один – ноль в пользу госпожи посла», – признал Тэйон. Первый раунд взаимного психологического давления она выиграла. И с куда меньшим арсеналом, чем тот, что был в распоряжении противника.
Королева, которой надоело дожидаться, пока глава Совета сочтет, что кейлонгка унизилась достаточно, чтобы начать переговоры, сама сделала первый ход.
– Вы можете подняться, госпожа посол. Совет Лаэссэ приветствует вас, – Шаэ владела придворным кейлонгским, но сейчас предпочла свой родной язык. Да, это лишало ее определенного преимущества, но слишком многое можно было выдать собеседнику, который владел диалектами кей лучше.
Тэйон позволил себе улыбнуться. И снова девочка нарушила все правила. По требованиям этикета ей полагалось сидеть на троне, изображая из себя восковую куклу, а разговор должен был вести глава Совета, но в данном случае он был полностью согласен с юной королевой: протокол протоколом, а эти переговоры слишком важны, чтобы оставлять их в руках ди Эверо. И пусть он хоть подавится своим возмущением. Сейчас все равно никто не посмеет даже бровью повести. При госпоже после.
Хотя позже ей, скорее всего, еще предстоит услышать об унижении королевского достоинства», об «оскорблении для Лаэссэ» и «недопустимости поощрения наглости варваров, особенно во времена кризиса»
Если Ла Ши Тара и удивилась нарушению этикета (хоть она предпочитала игнорировать лаэссэйский протокол в пользу имперского, это не означало, что она не знала досконально и тот и другой), то ничем этого не выдала. Все так же, оставаясь в своем не то реверансе, не то поклоне, произнесла:
– Благодарю вас, ваше высочество, – и поднялась, тихим шелестом шелка и сдержанным блеском украшений оживляя застывший зал.
На кого она будет ориентироваться: могущественного ректора Академии (то есть рассадника греховной магии) или королеву (под чьей сенью процветают все эти богомерзкие маги)? Нет, все-таки на Шаэтанну. В конце концов у Нарунгов была определенная репутация. Хотя вряд ли нашелся бы кто-либо, искушенный в лаэссэйской политике, как госпожа посол, кто мог не знать, насколько опасен на самом деле ди Эверо.
– Вы просили об аудиенции, госпожа посол. Можно поинтересоваться причиной, по которой вы пожелали предстать перед Советом?
– Да, ваше высочество. – Госпожа посол сложила руки, спрятав тонкие кисти по длинным рукавам. – Вы направили в наше посольство запрос о присутствии в море Лаэ военных судов империи. Я здесь, чтобы ответить на ваши вопросы.
«В море Лаэ». Не в «суверенных водах королевства Лаэссэ», как, по настоянию Тэйона, было сформулировано в запросе. Кейлонгка еще почти ничего не сказала, но позиция была уже ясна. Для долгоживущих подданных Кей времена Лаэ, когда за господство боролись две могущественные империи, все еще длятся и, похоже, будут длиться вечно.
И кто сказал, что они не правы?
– Благодарю вас, госпожа посол, – Шаэ благосклонно улыбнулась, нарушая сразу добрую дюжину пунктов протокола. Впрочем, вряд ли Ла Ши Тара была обманута этой улыбкой. – В таком случае, прошу вас, поведайте, что же все-таки первый атакующий флот его императорского величества делает без нашего дозволения в… море Лаэ?
Она произнесла «Лаэ» на нарэнский (Нарэ (нарэссийский) – язык Нарунгов. В настоящее время используется только высшей знатью Лаэссэ, претендующей на родство с правящим домом и учеными. По своему значению для современных языков Паутины Миров напоминает нашу латынь) манер, с ударением на последнем звуке и едва слышимым шипением в конце. Это прозвучало как «море Лаэс-сс», что, как все вдруг отчетливо вспомнили, дословно означало «море, принадлежащее Лаэссэ», не просто сведя маневр госпожи посла на нет, но и обернув его против кейлонгки. Впрочем, вряд ли эта победа что-то означала. Скорее стало еще более очевидным: здесь идут не переговоры. Здесь уже началась битва. А первый выстрел, который еще предстоит сделать кораблям под командованием Таш или кейлонгского адмирала, – это… всего лишь формальность.
Ла Ши Тара едва заметно опустила веки – легчайший из кивков, показывающий, что она оценила ход юной противницы. Оставалось надеяться, что удовольствие от похвалы не ударит Шаэ в голову.
– Ваше высочество, но ведь нашим кораблям было дозволено пройти через портал, – очень мягко возразила пожилая кейлонгка. – Более того, они были приглашены.
Возразить что-либо на это было сложно. Их действительно пригласили. Более того, их пригласил страж предела, выше которого стояла лишь сама королева. Которая на тот момент (да и сейчас, если подумать) королевой еще не была. Не интересоваться же, а было ли указанное приглашение сделано с позволения Совета. Это все равно что вслух произнести: да, один из наших неподкупных стражей оказался предателем, и в любом случае мы никому из них не доверяем ни на грамм. Тэйон не мог не отметить усилие, которое понадобилось королеве, чтобы не бросить на Кьена Ди Шеноэ убийственный взгляд.
В прямом смысле убийственный.
– В самом деле. – Шаэ вложила в эти слова совершенно неподражаемую интонацию. И не вопросительную, и не принимающую, и не понимающую, и не утвердительную. Но до жути вежливую. – Возможно, люди императора были также приглашены к нападению на твердыню Шеноэ. Приглашены пытать и убивать наших подданных, которые дали им укрыться от шторма в своей гавани?
Найти в должной степени дипломатичный ответ на подобный вопрос было затруднительно. Тем не менее госпожа посол справилась. В некотором роде.
– Нет, ваше высочество. Все это воины императора вынуждены были сделать, защищая нашего союзника, стража Pay ди Шеноэ.
Признаться, такое заявление несколько обескуражило даже Тэйона. По рядам советников пробежала волна вскинутых в вежливом удивлении бровей. А вот Шаэ даже не моргнула.
– Должно быть, нам полагается спросить, как же защита стража связана с убийством его родственников и домочадцев? – осведомилась она.
Госпожа посол склонила голову.
– Союзник моего императора был подло убит, – серьезно ответила Ла Ши Тара, и длинные спицы, пронзающие ее прическу, блеснули в призрачном свете. – Он погиб, считая, что защищает честь империи. Долг требует отомстить за него. А те, кто называли себя его родственниками и слугами, но отвернулись от господина в трудный час, недостойны были оскорблять богов своим существованием.
Воздушная волна, отшатнувшаяся от места, где сидела проекция Кьена ди Шеноэ, действительно пугала. Тэйон чуть сдвинул свое кресло, опасаясь, что уже знает, к чему ведет госпожа посол.
Королева отказалась и дальше задавать наводящие вопросы, и кейлонгка вынуждена была закончить свое выступление сама.
– Вы можете считать, что страж погиб в так называемой честной дуэли. – Она позволила своему взгляду на мгновение подернуться отвращением от воспоминаний. – Однако все присутствующие понимают, что это не так. Он был убит, расчетливо и жестоко. И чтобы заманить его в ловушку, была использована честь империи Кей.
С этими словами госпожа посол изящным жестом извлекла из рукава написанное на гербовой бумаге письмо и протянула его королеве.
В обычных обстоятельствах использовать магию в присутствии кейлонгцев считалось верхом дурных манер, но, похоже, Шаэ уже израсходовала львиную долю вежливости, отпущенную ей на этот вечер. Письмо выпорхнуло из ладони пожилой женщины и бумажным голубем скользнуло в руки королевы. Легкий ментальный звон подтвердил, что перед тем как прикоснуться, Шаэтанна проверила бумагу на наличие ядов, заклинаний и иных смертельных ловушек.
Глаза юной королевы пробежали по строчкам, лицо ее осталось непроницаемым. Затем бумага по воздуху подлетела к магистру Алория, давая ему возможность ознакомиться с содержимым. Но Тэйон едва скользнул по ней взглядом. Он и без того прекрасно знал, что там написано:
«Госпожа посол, я хотел бы принести Вам официальные извинения за постыдный инцидент, имевший место пять дней назад на приеме у стража ди Шеноэ…», «…Все произнесенное в роковой вечер имело своей целью спровоцировать лэрда ди Шеноэ и являлось следствием наших с ним личных разногласий…»
За спиной раздалось шипение призрачной Таш, видевшей сей шедевр эпистолярного искусства впервые. Она не стала сейчас вслух объяснять, что думает об умственных способностях возлюбленного супруга. Он и сам вполне мог это вычислить.
– Благородство наказуемо, – светским тоном заметил мастер ветров, протягивая письмо сидевшему перед ним молодому ди Шеноэ. – Я всегда об этом знал, но нечасто случается получить столь яркое подтверждение. Означает ли неприятие моих извинений, что вы признаете «все произнесенное в роковой вечер» чистой правдой?
Кейлонгка и не подумала испугаться гнева, вдруг полыхнувшего в янтарных глазах бывшего сокола. И когда заговорила, обращалась уже только к королеве:
– Ваше высочество, я хочу подчеркнуть, что любые действия моего императора вызваны желанием отомстить за трагическую гибель стража ди Шеноэ. Этого требует честь Кей. Смерть убийцы нашего союзника удовлетворит требования чести, и слуги империи покинут границы Лаэссэ.
Восхитительно. Просто восхитительно. Если бы у Тэйона не было доказательств обратного, он заподозрил бы, что госпожа посол в сговоре с ди Эверо. Но поскольку это не так… то с кем же она в сговоре на самом деле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62