Пользуясь переполохом, я прямо посреди ночи созвала Совет и сделала доклад о своей экспедиции. После чего была с несколько излишней поспешностью объявлена героиней и получила предложение новой работы.
Мастер ветров на мгновение прикрыл глаза.
– Стихии… – Это прозвучало очень устало. Тело Pay ди, вот уже десять лет занимавшего должность главы Адмиралтейства и, какими бы ни были его политические предпочтения, отлично с ней справлявшегося, едва успело остыть. – Кто представлял в Совете юго-западный предел? – Второй сын Pay.
– И он согласился с подобным решением? – С остальными-то все понятно, они лишь хотели еще больше подрезать крылышки Шеноэ, зная, что все серьезные кандидатуры на этот пост будут либо отпрысками славного семейства либо их ставленниками.
Адмирал д'Алория помолчала. Затем мягко спросила:
– Мой господин, Вы считаете, что род ди Шеноэ теперь окажется среди Ваших кровных врагов?
Тэйон криво усмехнулся:
– Я знаю, что обычай вендетты, распространенный в Лаэссэ, и вполовину не столь суров, как кровная месть халиссийских тотемных кланов. Я также знаю, что адмирал лэрд ди Шеноэ пал в так называемой честной дуэли, и это исключает всякую возможность официальной вражды. Но было бы слишком наивно предполагать, что подобные мелочи остановят наших морских владык. Если оставить всю словесную шелуху в стороне, Pay был подло убит на глазах у своей семьи. Они не оставят этого безнаказанным.
Какое-то время Таш просто сидела, ритмично постукивая сильными пальцами по деревянному подлокотнику кресла и разглядывая его. Потом заговорила:
– Мой господин, боюсь, после всех этих лет Вы так и не поняли, сколь сильно жители великого города отличаются от наших с Вами соотечественников. Да, Шеноэ – достойный род, и слово «честь» для них не пустой звук. Да, они возмущены и искренне скорбят по погибшему. Но к этому моменту выжившие уже разобрались в ситуации. Я уверена, они уже знают, что замышлял покойный адмирал, почему был убит. И знают, что, захоти мы – и последствия для их семьи были бы гораздо более разрушительными.
Тэйон издал что-то среднее между фырканьем и рычанием.
– Не хотите ли Вы сказать, что владыки океана должны еще и воспылать к нам с Вами благодарностью?
– Най. Но и вести против нас вендетту, официальную или тайную, они не будут. Полагаю, они также воздержатся от попыток убить нас из политических соображений. Что-то вроде… жеста доброй воли.
Тэйон закрыл глаза:
– Ветер и пепел, как я люблю этот город! – Голос его был полон искреннего отвращения. Помолчал. – Итак, теперь Вы глава Адмиралтейства и повелительница морской мощи Лаэссэ. Мои поздравления, лэри.
Таш смотрела твердо и без сомнения. Черное с янтарем лишь подчеркивало звездную глубину глаз. Казалось, форма военного флота специально создана, чтобы оттенять волшебную красоту этой женщины.
Совет Лаэссэ вручил ей в руки огромную власть, зная, что честь адмирала д'Алория столь же легендарна, как и ее абсолютная верность. Но догадался ли кто-нибудь просветить уважаемых правителей, что эта безусловная, нерассуждающая верность принадлежала исключительно законной власти?
То есть той, которую считала законной сама Таш.
Он знал, что говорить что-то бесполезно. Но тем не менее попытался:
– По закону, военные обязаны так же сторониться политики, как и высшие маги. И Вы знаете почему, моя лэри.
Она чуть кивнула. Раскосые черные глаза были все так же безмятежны и так же бездонны.
Тэйон сложил руки домиком, глядя поверх них на свою двоюродную бабушку. Попытался еще раз:
– Бесчисленные родственные браки, заключаемые внутри династии Нарунгов в попытках сохранить исконную магию рода, плохо сказались на них. Вы должны быть знакомы с этой проблемой, моя лэри, в халиссийских кланах постоянно с ней сталкиваются, но если у нас хватает ума перед заключением каждого брака проводить расширенные генетико-генеалогические расследования, то высшая знать Лаэссэ, похоже, считает подобные предосторожности ниже собственного достоинства. В конце концов, что может быть не в порядке с их кровью? Как бы там ни было, но Нарунги перестали быть компетентными правителями вот уже… хм… много поколений назад. Последние столетия город процветает в основном вопреки своим номинальным королям, но никак не благодаря им.
На внимательном лице Таш на мгновение мелькнуло выражение «я-знаю-ты-тоже-думаешь-что-все-это-дикость-и-чушь-но-считаешь-своим-долгом-предупредить-меня-и-благодарна-тебе-за-это», тут же вновь сменившееся безмятежной маской. Ни следа сомнения. Ни проблеска колебаний. Магистр воздуха вздохнул.
– Как Вы считаете, моя лэри, мы сможем продержаться до того момента, как подойдут ваши эскадры? Она чуть пожала плечами:
– Все в руках стихий, мой господин. За последние годы Вы, кажется, всерьез занялись проблемой безопасности. Попробуем выжить.
Он вновь откинулся на кресле, борясь с желанием взвыть и одновременно захохотать. Сделал отпускающий жест рукой.
– Полагаю, у Вас сейчас множество дел. Не смею больше задерживать, адмирал леди д'Алория.
Когда она выскользнула за дверь, Тэйон еще раз мысленно пробежался по списку мероприятий для профилактики покушений, которыми придется заняться в самое ближайшее время. А также по списку исследований и магических экспериментов, которые придется отложить на неопределенное будущее. Хмыкнул.
Ну что ж. Он понял, что спокойная жизнь кончилась, как только услышал, каким тоном Одрик произнес короткое, но такое выразительное «она». Сейчас уже несколько поздновато ныть по данному поводу, не так ли?
Маг в бессильной самоиронии тряхнул головой. Так. Но… кто бы ему объяснил, зачем он раз за разом позволяет втянуть себя в подобные истории?

ГЛАВА 3

If you can wait and not be tired by waiting,
Or, being lied about, don't deal in lies..
–
Если…
…способен ждать ты,
Не устав от ожидания.
Наветы слышать, сам не становясь лжецом

Сумрачный рассвет. Белое марево тумана. Город затаился, ожидая, что же теперь будет.
Магистр воздуха Тэйон Алория отвернулся от панорамы, открывающейся с балкона его «рабочей» башни, и задумчиво провел рукой, пытаясь кожей ощутить тончайшие изменения в магических полях и атмосферном давлении. Ветер шептал о настороженности. О недоверии, о скрытой угрозе и о какой-то странной, непонятной и оттого еще более тревожащей неустойчивости. Казалось, само пространство Лаэссэ притихло, ожидая, чем закончится нынешняя хрупкая, готовая в любой момент разразиться кровопролитием ситуация.
Это было плохо. Высшая магия не должна отвечать на неурядицы в мире людей, точно чуткий бубен, вибрирующий от малейшего прикосновения ладони музыканта. Скорее уж наоборот. Магистру определенно не нравилось то, на что могли намекать призрачные ароматы, принесенные ветром.
Но нравится или нет, а у него есть работа, которая не будет дожидаться, пока упомянутые неурядицы в мире людей улягутся сами собой. И именно сейчас, на рассвете, когда город еще спит, погруженный в покрывало гасящих звуки тяжелых туманов, лучшее время для ее выполнения. Тэйон бросил последний взгляд на небо. Низкие, серые слоисто-дождевые облака, извечная сырость, окутывающая город каждый одиннадцатый месяц года. Городских улиц и шпилей почти не видно из-за тумана. И почему в этот раз наступление с юго-запада теплых атмосферных фронтов вызывает в нем явное беспокойство?
Решительно развернув кресло, маг проскользнул внутрь башни. Турон и Ноэханна отпрянули друг от друга, отчаянно отводя глаза и безуспешно пытаясь сделать вид, что минуту назад в комнате не происходило ничего предосудительного. Самое забавное – и правда не происходило. Они ведь не идиоты, в конце концов. Для молодых магов в ранге адептов быть застигнутыми мастером за любовным воркованием в тот момент, когда все их мысли и силы должны быть поглощены подготовкой к грядущему заклинанию, – верный способ лишиться надежды на серьезную карьеру мага. Турон и Ноэ не позволяли себе даже поцелуя, если не были уверены в абсолютной безопасности. И тем не менее оба его старших помощника сейчас отчаянно краснели и переминались с ноги на ногу. Просто детский сад какой-то! Обоим уже под тридцать, а ведут себя, как шалеющие от гормональной бури подростки. Вот что с людьми делают откровенно шизофреничные лаэссэйские обычаи…
Магам недоступна была любовь. То чувство, которое понималось под этим словом обычными смертными и которое означало отказ от себя во имя другого, растворение в другом, самоотречение ради другого – ты не можешь повелевать стихиями и сохранять способности к потере самого себя. Маги не понимали, как можно влюбиться. Смутная очарованность другим, влечение, преклонение перед воображаемыми достоинствами – ты не можешь переживать мысли, чувства и судьбу другого и при этом сохранять благословенную слепоту к его недостаткам. Сжимать в объятиях женщину и знать, что ее мысли заняты в лучшем случае расчетами по закупке такелажа. Положить руку на плечо сына и слышать, как тот думает: «Вот когда я стану лэрдом…»
Истинные маги не умели любить. Но разделенные с кем-то мысли, и чувства, и судьбы позволяли им добиться общности, немыслимой для обычных смертных. Ощущения какой-то особой сопричастности, принадлежности друг другу. И – что Тэйон, как и любой халиссиец, ценил превыше всего в своей жизни, – абсолютной преданности. Для него любовь была боевым союзом двоих против всей Вселенной. И он не знал уважения большего, чем то, которое испытывал к своей спутнице в этой вечной битве.
Обитатели великого и мудрого града Лаэссэ, однако, не разделяли его взглядов. В великом и мудром городе маг, претендующий на звание мастера стихий, не имел права на брак. Лаэссцы полагали, что и плотские утехи вообще, эмоциональное напряжение, которого требуют отношения с постоянным партнером в особенности, отбирали слишком много требуемого для деятельности мага душевного равновесия. Не говоря уже об энергии, внимании, времени и прочая, прочая. Правило это нарушалось гораздо чаще, чем соблюдалось, доказательством чего служил хотя бы тот факт, что город до сих пор не вымер, однако рамки внешних приличий оставались достаточно жесткими. Любой маг любой степени имел право творить со своей личной жизнью все, что пожелает, однако те, кто пытался сделать академическую карьеру и боролся за получение магистерской степени, должны были соблюдать традиции.
В свое время никому и в голову не пришло предъявлять подобные требования к Тэйону. Магистр Алория считался живым примером того, как отсутствие «искушений» позволяет человеку сосредоточиться на магическом искусстве и сделать головокружительные успехи в овладении избранной стихией. Что об этом думает сам «живой пример» или его воинственная супруга, у моралистов хватало ума не спрашивать…
Однако пример их учителя мало помогал молодой паре. История Ноэханны ди Таэа и Турона Шехэ была по-своему типична для лаэссэйских магов. Ноэ стала воспитанницей Тэйона с четырнадцати лет, пройдя под его руководством все ступени овладения магическим искусством. Турон пришел к нему уже сложившимся магом в ранге адепта, выдержавшим безумный конкурс за место подмастерья повелителя ветров города. Оба они после разочарований ранней юности вычеркнули из жизни все, кроме магии.
А потом десятилетиями подавляемый инстинкт продолжения рода вдруг отреагировал на что-то, не уловимое разумом. И адептов буквально швырнуло друг к другу. Все убеждения Тэйона в том, что ослепление и идиотизм влюбленности магам недоступны, были опровергнуты. Еще как доступны. Лет десять насильственно насаждаемого целомудрия – и с ума сходили даже самые устойчивые.
Магистр Алория не знал, смеяться ему или рычать, когда подмастерья устроили холодную войну, яростно ненавидя друг друга и лихорадя дом шумными ссорами. В такой ситуации оставалось лишь убедиться, что оба знают, как применять средства контрацепции, и ждать, когда же природа возьмет свое.
Надо отдать должное их твердолобости, молодые маги сопротивлялись неизбежному несколько лет. А когда наконец не выдержали, лучше не стало. Если раньше они портили друг другу жизнь сознательно, то теперь превратили ее в кошмар навязчивым ужасом перед разоблачением. Тем более что благодаря их происхождению комедия всерьез грозила обернуться кровавой драмой с гибелью всех главных героев.
Мастер ветров из участия в личной жизни учеников самоустранился и лишь поражался абсурдности происходящего да с нетерпением ждал, когда же гормональный шторм схлынет и его помощники посмотрят наконец друг на друга и на ситуацию открытыми глазами. И, быть может, подключат к решению проблемы еще и свои мозги.
Только вот столь благополучный исход все никак не спешил наступать. Напротив, со временем положение становилось все глупее. А глаза молодых людей – все отчаяннее.
С непроницаемым лицом пролетев между смущенной парочкой, Тэйон остановился возле рабочего макета. Нахмурился. В центре круглой комнаты на низком и плоском столе раскинулся вытянутый восьмигранник карты Лаэссэ. Магической, разумеется.
Перед ним в объеме, движении и с учетом всех деталей отображалась скромная территория, ограниченная с восьми сторон магическими порталами. Море Лаэ с впадающими в него реками казалось кляксой, вытекшей с юго-запада и размазавшейся по центру карты. Рельеф складывался из обрывающихся на середине горных хребтов, из плодородных долин и тщательно оберегавшихся от вырубки заповедных лесов. Доминировал расположенный на острове гигантский, поистине исполинского размера город. Жмущиеся к границам столицы пределов – внушающие уважение твердыни, каждая из которых была окружена системой крепостей и сама по себе являлась важной торговой точкой, по сравнению с великим Лаэссэ казались жалкими деревушками. Он взмахнул рукой и в воздухе засветились строгие ряды. Тэйон коснулся одного из значков, заставив его поменять цвет, изменяя тем самым настройку изображения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62