царские и Временного правительства. Игнатьев указывал им на дверь, иногда корректно, иногда не очень. Его запугивали, ему предъявляли ультиматумы белогвардейские лидеры, военные и гражданские, окопавшиеся в Западной Европе. И получали твёрдый отказ. А без его подписи никто не имел юридического права взять под свой контроль то, что принадлежало России во Франции.
Он потерял друзей. Даже мать, графиня Софья Сергеевна, была настроена против него. Только любящая жена, верный друг Наталья Владимировна, делила с ним все тяготы, морально поддерживая его.
Одинокий часовой во враждебном окружении генерал-майор Алексей Алексеевич Игнатьев выстоял до того времени, когда Франция восстановила дипломатические отношения с новой Россией. Лишь после этого часовой покинул свой пост, передав Отечеству все имущество, все средства и подробный отчёт о проделанной работе, о расходах и доходах. Игнатьев бедствовал в Париже, но не истратил на себя ни единой казённой монеты. Не знаю, как оцениваются сохранённые им материальные ценности, но одна цифра врезалась в память: двести двадцать пять миллионов золотых франков передал граф Игнатьев представителю СССР во Франции Леониду Борисовичу Красину. Совесть Алексея Алексеевича была чиста. Отчизна оценила его верность, его заслуги. Он продолжал служить Отечеству за рубежом, а затем вернулся на родную землю. Произошло это в 1937 году, когда по западным странам ползли страшные слухи, отчасти справедливые, но в значительной мере раздутые вражеской пропагандой. Запугивали русских, мечтавших возвратиться домой. Едва, мол, границу переедешь, как на Лубянке окажешься. А Игнатьев не убоялся, пренебрёг «разумными предупреждениями». И вопреки мрачным пророчествам, сразу включился в дело, взялся за работу по подготовке наших военных кадров. И получил не пулю в затылок, а повышение в звании, стал генерал-лейтенантом Красной Армии.
А напомнил то, что знали об Игнатьеве мои ровесники, люди помоложе меня. А послевоенному поколению он известен ещё и как писатель, автор книги «Пятьдесят лет в строю».
После возвращения Алексея Алексеевича на родину мы с ним встречались дважды, последний раз незадолго до нападения фашистов. Высокий, статный, с отличной выправкой, несмотря на возраст, Игнатьев имел благородно-простое обличье. Мягкий овал лица, усы подковки, малость приплюснутый нос с широкими крыльями, седые, зачёсанные назад волосы. Особенно выделялись глаза: на удивление молодые, всегда добрые, чуть-чуть озорные. Я понимал Наталью Владимировну, когда она после стольких-то лет совместной жизни исподволь любовалась мужем, особенно в те минуты, когда он самозабвенно играл на гитаре. Хорошо играл. Мы с ним вспоминали минувшие годы, общих знакомых: и тех, кто волею судьбы оказался за рубежом, и тех, кто выше своей жизни ставил службу Отечеству, особенно в годы испытаний. Трудными, зачастую трагическими путями шли наши сотоварищи-офицеры, но подавляющее число их, и на родине, и за границей, с достоинством и честью несли свой крест.
Поговорить нам было о чем. Ведь мы не только давние знакомые, члены одной, не очень-то обширной, касты русских генштабистов, но к тому же ещё, можно считать, дальние родственники, правда, настолько дальние, что почти невозможно было определить точки пересечения. Отец моей первой жены Веры, Вероники Матвеевны, имел двоюродное отношение к матери Алексея Алексеевича Игнатьева, к графине Софье Сергеевне. А муж её, то есть отец Алексея Алексеевича, был в конце века девятнадцатого генерал-губернатором и командующим войсками Восточной Сибири. После его возвращения в Центральную Россию в Сибири остались определённые связи, поэтому мы с Вероникой и оказались в 1916 году в Красноярске, где судьба впервые свела меня с Иосифом Джугашвили. Это в общих чертах, не вдаваясь в подробности, а то ведь и сам запутаюсь в родословных. Добавлю только, что отец Алексея Алексеевича, граф Алексей Павлович, занявшийся на склоне лет политикой, боровшийся за развитие русской промышленности, против засилья иностранного капитала, известен ещё и тем, что внёс в зал Государственное знамя при открытии Первой Государственной Думы. Чужеродные пришельцы, стремившиеся превратить Россию в полуколонию, а русский народ — в дешёвую рабочую силу, ненавидели графа-патриота. В декабре 1906 года в Твери на него было совершено покушение. Во время перерыва в губернском земском собрании эсер Ильинский наповал сразил графа, выпустив пять отравленных пуль.
И вот — город Куйбышев. Алексей Алексеевич остановился в военной гостинице. Я приехал к нему утром и, хоть он был уже на ногах, не отказал себе в удовольствии приветствовать генерала, много лет проведшего в Париже, известной французской фразой:
— Вставайте, граф, вас ждут великие дела!
На что он, смеясь, ответил словами столь же известными:
— Да-да! Близится полдень, но ничего ещё не сделано для бессмертия! — Мы обнялись, и он продолжал уже серьёзно: — Насчёт вклада в бессмертие у меня действительно неважно. Отсиживаюсь в глубоком тылу, беседую с дипломатами, развлекаю французскую миссию. Училища инспектирую. Для меня будто и войны нет. Мог бы принести больше пользы, возраст не помешает.
— Не сетуйте, Алексей Алексеевич, куда уж нам с вами батальоны в атаку водить, споткнёмся на первом же бруствере. А работа предстоит такая, что вздохнуть некогда будет.
— Привезли что-то?
— И от самого Верховного, и от Шапошникова.
Вместе отправились в здание, где размещались некоторые отделы Генштаба, эвакуированные сюда и ещё не возвратившиеся в Москву. Беседа продолжалась долго. Обсуждали вот что. В высших военных кругах зрела мысль об официальном возвращении в наши вооружённые силы термина «офицер», отменённого после революции: С соответствующей атрибутикой. Не ради красивого слова, но ради преемственности традиций великой русской армии, ради усиления роли командиров-единоначальников для повышения авторитета и их ответственности, для укрепления дисциплины. При этом отменялся бы институт комиссаров, вводились заместители по политчасти, а лучшие комиссары, имевшие боевой опыт и способности, зачислялись в комсостав, пополняя наши поредевшие кадры. Аспектов было много. Предстояло, кстати, преодолеть сопротивление политработников, в том числе самого крупного масштаба. Выступал против «офицерства» Будённый, как выступал он до войны вместе с Ворошиловым против возвращения генеральских званий. Для них все это ассоциировалось с «белогвардейской контрой», которую они ещё недавно били и громили. «Золотопогонники» — это вызывало ненависть. А теперь, значит, полный откат?! Однако Шапошникова и других сторонников возрождения офицерства поддерживал Сталин, поддерживала когорта фронтовых генералов, как успевших послужить в старой армии (Кузнецов, Говоров), так и сравнительно молодых (адмирал Кузнецов, Жуков, Василевский). Выжидательную позицию занимал Конев. Помалкивал Ворошилов. В глубине души он, наверно, был против погон, но возражать ему было неловко. Это о нем давно и по всей стране пели: «Ведь с нами Ворошилов, первый красный офицер…» Не выступать же против такой своей популярности.
Я передал Игнатьеву предложение Сталина подготовить обстоятельную записку по введению в армию и на флоте офицерского корпуса. Когда это лучше сделать? Каковы будут права и обязанности? Какие изменения внести в уставы и наставления? Какие звания отменить или ввести? Форма, знаки различия? Ну и многое другое в том же разрезе. Шапошников же просил Игнатьева тщательно изучить, как нововведение отразится на программах подготовки комсостава в военно-учебных заведениях разных уровней, какие потребуются поправки и дополнения.
Так что, Алексей Алексеевич, некогда будет сетовать на излишек свободного времени, пошутил я. — Сроки сжатые, одному не управиться, сами подбирайте помощников.
Он уже загорелся, поняв важность порученной ему работы. Как бы отодвинулся, отгородился от меня, погружаясь в свои мысли.
— Нет, Алексей Алексеевич, так не пойдёт… Путь в бессмертие начнём прокладывать завтра с утра. А сейчас прошу ко мне, поужинаем чем бог послал. Маленькая гусарская холостяцкая пирушка. Впрочем, вы же из кавалергардов…
— А что?! — встрепенулся Игнатьев. — Кавалергарды ни в чем гусарам не уступали!
Пирушка у нас, прямо скажем, получилась довольно скромная. Без цыган, без звона бокалов и даже без музыки, если не считать того, что звучало из репродуктора. На закуску по военному времени грех было жаловаться: из кухни нам принесли котлеты с жареной картошкой, была копчёная колбаса и рыбные консервы. Ни гусарские, ни кавалергардские вечеринки не обходятся, естественно, без бутылок. Мне известно было, что Игнатьев знает и любит французские вина, в Москве их можно было найти, но я в спешке не догадался, а в Куйбышеве даже в доме для высокопоставленных лиц, где я остановился, имелась только водка да свежее жигулёвское пиво, которым мы охотно побаловались.
Заговорили о том, что многие люди, недавно эвакуированные из Москвы, даже бежавшие оттуда по своей инициативе, теперь рвутся назад, хотя знают, что угроза столице отодвинулась, но не миновала, что там холодно и голодно. Бомбы по ночам падают, в убежища надобно бегать. Особенно рвутся жены руководящих работников, готовые даже детей забрать с собой, подвергая опасности. Московские квартиры боятся потерять? Так они опечатаны, а грабителей в Москве нет: при чрезвычайном положении уголовников расстреливали на месте преступления.
— Подоплёка другая, — пояснил Игнатьев. — И сами чиновники, и их жены страшатся того, что в Москве сложится новая элита, а те, кто в эвакуации, останутся на третьих ролях, как тыловой придаток, который может рассосаться.
— Резонно. В московских кабинетах Генштаба много новых товарищей, фронтовиков. Растут быстро. В центральных газетах — в «Правде», «Красной звезде», «Комсомолке», которые оставляли в столице лишь оперативные группы из нескольких человек, теперь сложились обновлённые коллективы.
— Это половина проблемы, может быть, даже меньше. Упорно циркулируют слухи о том… как бы это лучше сформулировать? — Алексей Алексеевич сделал паузу, — слухи о том, что Кремль захватил Каганович… Немцам не удалось, а он сумел. Так называемое общество, а оно есть и здесь, как везде, очень взволнованно, в первую очередь дамы. Новости, одна тревожней другой, идут от Доры к Фире, от Фиры к Кларе… Приплюсуйте эффект испорченного телефона.
— Да что за новости такие?
— Каганович, его родственник Берия, их союзник Мехлис прибрали к рукам все ключевые посты. Этот триумвират обладает такой властью, что Верховный вынужден считаться с его растущим влиянием… Однако дам волнует не столько это, сколько событие конкретное и, с их точки зрения, наиболее важное. Утверждают, что Верховный опять, — Алексей Алексеевич выделил последнее .слово, — опять сблизился с Розой Каганович. Об этом говорят в полный голос. А ночная кукушка, дескать… Скажите ради Бога, что это за Роза? Сестра или дочь Кагановича? И какова доля истины? Может, дым без огня: и такое случается?
— Скорее рецидив недолеченной болезни. А триумвират действительно обрисовался, и влияние его сейчас увеличилось. И новых людей набирают эти лидеры в свои аппараты.
— Но какова болезнь недолеченная?
Конечно, добропорядочный, благородный граф — генерал, четверть века проработавший за границей, далёк был от всяких скрытных течений, от невидимого противостояния, которое то затихало, то вспыхивало с новой силой в глубинных каналах власти. Это есть в каждом государстве, но у нас накал поднимался до особо высокого градуса. Троцкистам, сторонникам Запада, повторяюсь, нужна была слабая, легко управляемая ими полуколония, а Сталину и его сторонникам — великая мировая держава. Внешне —продолжение и обострение классовой борьбы. Одно переплеталось с другим. Даже человеку сведущему нелегко было разобраться в этом конгломерате, в его сложных, порой самых причудливых формах.
К концу тридцатых годов на первый план в окружении Сталина выдвинулись две фигуры, поддерживавшие друг друга: Каганович и Берия (об особых отношениях Сталина и Жданова речь пойдёт позже). Названные руководители были, безусловно, жёсткими, но умелыми организаторами. Каганович, к примеру, навёл полный порядок на железнодорожном транспорте, поставил дело так, что даже в труднейшие дни войны железные дороги действовали с точностью хороших часов, без аварий и пробок, а ведь это так важно было для огромной страны, для фронта.
Сталин перед войной проводил с Кагановичем довольно много времени, а в какой-то период зачастил к нему на дачу. Даже оставался ночевать. Прогуливался там летними вечерами, смотрел, как играет в волейбол молодёжь. Тогда и поползли слухи о том, что Иосифа Виссарионовича привлекает дочь Кагановича, что он любуется ею… Справедливости ради — полюбоваться было чем: девушка подвижная, гибкая, с красивой фигурой. Но ведь очень уж юной была, лет пятнадцать-шестнадцать. Примерно как Светлана.
С участившимися поездками Иосифа Виссарионовича к Лазарю Моисеевичу, с новым якобы увлечением Сталина в московских осведомлённых кругах связывали быстрое продвижение вверх не только самого Кагановича, но и его родни. Лазарь Моисеевич получал важнейшие государственные посты буквально один за другим. Нарком путей сообщения. Нарком тяжёлой промышленности. В 1939 году занял пост наркома угольной промышленности. В 1940 году обрёл ещё две должности, стал наркомом нефтяной промышленности и первым заместителем Председателя Совнаркома. Куда больше-то?! Да ещё и братья его возрастали стремительно. Михаил Моисеевич с 1939 года — нарком авиастроительной промышленности. Юлий Моисеевич — первый секретарь Горьковского обкома и горкома партии. Кагановичам завидовали те, кто был оттеснён ими. Кагановичей боялись. Кагановичей ненавидели. Не имея возможности выяснить, какие могущественные силы стоят за спиной Лазаря Моисеевича и его братии, люди находили объяснение простое, доступное пониманию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344