– Я, конечно, понимаю, что ваш восемьдесят седьмой участок просто кишмя кишит всякими там гениями, которые к тому же и по выслуге имеют превосходство над глупеньким полицейским, который только что был произведен в детективы. Но ради всего святого, Берт... Ведь ты все-таки действительно раскрыл дело об убийстве, это уж ты никак не можешь отрицать! И комиссар полиции лично выразил тебе благодарность за это, а потом своим личным приказом произвел тебя в детективы! Так что же ещё должен ты совершить только ради того, чтобы отпуск твой не совпал с экзаменационной сессией твоей невесты? Прекратить какую-нибудь братоубийственную войну? Излечить эпидемию гриппа?– Клер, ведь вопрос не в том, что...– Все, что ты должен был совершить, ты уже совершил, – резко бросила Клер. – Из всех идиотских дат для начала отпуска ты умудрился выбрать самую идиотскую! Из всех самых нелепых...– Но, Клер, поверь, я тут никак уж не виноват. Понимаешь, Клер, график отпусков у нас составляет лейтенант и...– ...дату для отпуска ты выбираешь десятое июня, да это же все равно, что выбрать ванну на меху!– Ну, хорошо, – сказал Клинг.– Хорошо, – повторила она. – А что, интересно, ты видишь тут хорошего? Это просто безобразие! Это бюрократический произвол! Это тоталитаризм!– Ну, хорошо, действительно, получилось чертовски неудобно, – согласился с ней Клинг. – Ну, чего ты сейчас хочешь, чтобы я бросил работу? Может, мне и в самом деле найти себе местечко где-нибудь, где заведены более демократические порядки: я мог бы стать сапожником или, например, мясником, или...– О, да прекрати ты...– Будь я каким-нибудь карликом, – сказал Клинг, – я мог бы, например, устроиться на работу, начиняя венские сосиски. Все дело в том...– Прекрати, – снова сказала она, но на этот раз она уже улыбалась.– Ну, чувствуешь себя немножечко получше? – спросил он с надеждой в голосе.– Да меня просто тошнит, – ответила она.– Приятная новость.– Давай чего-нибудь выпьем.– Предлагаю чистого рома, – сказал он. Клер внимательно посмотрела на него.– Я вижу, ты разнервничался, шеф, – сказала Клер. – Успокойся. В конце концов, это ещё не конец света. Если уж все пойдет наперекосяк, ты, в крайнем случае, сможешь отправиться в отпуск с другой девушкой.– Звучит очень заманчиво, – сказал Клинг, прищелкнув пальцами.– Но в этом случае я переломаю тебе ноги, – сказала Клер.Она наполнила два низеньких стаканчика ромом и поставила один из них перед Клингом.– Выпьем за благополучное разрешение нашей проблемы.– А ты уже нашла самое удачное решение проблемы, – сказал Клинг, поднося стаканчик к губам. – Другая девушка.– Ты и думать об этом не смей! – сказала Клер.– Скажи, пожалуйста, это верно, что экзаменационная сессия начнется не раньше семнадцатого июня?– Это совершенно точно.– А нельзя как-нибудь сдвинуть что-либо?– Что, например?– Не знаю.Клинг вперился в донышко стакана.– О, черт, – сказал он. – Ну что ж, выпьем за удачное решение, – и он залпом допил остатки.Клер тоже допила ром и глазом не моргнув.– Нам нужно хорошенько обдумать все, – сказала она.– Сколько тебе предстоит сдать экзаменов? – спросил Клинг.– Пять.– И когда кончаются занятия?– Аудиторные кончаются седьмого июня. Потом у нас будет неделя на подготовку. И только после этого, семнадцатого июня, начнутся экзамены.– И когда же они закончатся?– Ровно через две недели. Это будет официальным завершением семестра.– Значит, двадцать восьмого июня?– Да.– Да уж, действительно, ничего не скажешь. Я, пожалуй, выпью еще.– Выпивку пока прекратим. Нам нужны трезвые головы.– А что, если тебе сдать экзамены в ходе последней недели аудиторных занятий?– Это невозможно.– Почему?– Просто потому, что у нас это не принято.– Но бывали в прошлом году такие случаи?– Очень сомневаюсь.– Черт побери, но у тебя же особые обстоятельства.– Ты так считаешь? Берт, Женский университет означает, что это – чисто женское высшее учебное заведение. И ты считаешь, что в этом заведении можно запросто явиться в деканат и объявить им, что я прошу разрешения сдавать экзамены, начиная с третьего июня, потому что парень, который ухаживает за мной, уходит в отпуск на следующей неделе и хочет, чтобы я провела этот отпуск с ним?– А почему бы и нет?– Да они просто выгонят меня. У нас исключали девчонок и за меньшее нахальство.– А я, черт побери, ничего плохого здесь не вижу. Клинг задумался, взвешивая все “за” и “против”, а затем решительно заговорил.– Ничего не может быть плохого в том, что ты собираешься провести отпуск вместе со своим женихом, – учти, что не просто с парнем, который ухаживает за тобой, а именно с женихом, – особенно, если ты и впрямь собираешься выйти за него замуж в самое ближайшее время.– У тебя это звучит ещё более подозрительно, чем у меня.– В таком случае это означает только то, что у тебя на уме ещё более грязные мысли, чем у этого твоего деканата.– Можно подумать, что твои мысли просто сверкают белизной и непорочностью.Клинг рассмеялся.– Это бесспорно, – сказал он.– Все равно это не сработает.– В таком случае налей-ка мне ещё стаканчик и мы потом погрузимся в обдумывание всяких военных хитростей.Клер снова наполнила стаканчики.– Итак, за военные хитрости, – произнесла она краткий тост.Оба они опрокинули стаканчики и она снова наполнила их.– Само собой разумеется, мы могли бы сказать им, что ты ждешь ребенка.– В самом деле?– Конечно. И что тебе во время сессии придется лечь в.больницу на обследование и поэтому ты вынуждена попросить у них разрешения сдать экзамены досрочно. Ну как, убедительно?– Да уж, ничего не скажешь, – сказала Клер. – Деканат будет просто в восторге от такого известия. – Она залпом выпила содержимое стаканчика и тут же наполнила его снова.– Не очень-то нажимай на спиртное, – посоветовал ей Клинг.Он выпил свою порцию и знаком попросил наполнить стакан снова.– Нам нужна сейчас ясная голова. Вернее, головы.– А что если... – начала задумчиво Клер.– Да?– Нет, это тоже не годится.– Да ты хоть скажи, а потом вместе решим.– Нет, нет, это не сработает.– А что именно?– Ну, просто мне пришло в голову – а что, если бы нам и в самом деле пожениться, а потом сказать им, что мне придется пропустить экзамены, потому что я уезжаю в свадебное путешествие. Ну, как ты думаешь?– Если ты говоришь это с целью напугать меня, – сказал Клинг, – то ничего у тебя не выйдет.– Но я все время считала, что ты хотел дать мне возможность закончить образование.– Именно этого я и хочу. Так что не искушай меня другими возможностями.– О’кей, – согласилась Клер, – Ух ты, я чувствую, что ром уже ударил мне в голову.– Покрепче держи себя в руках, – сказал Клинг.Он некоторое время молча обдумывал что-то, потом изрек:– Принеси-ка мне ручку и листок бумаги.– Зачем?– Будем составлять письмо к декану, – сказал Клинг.– Ну, хорошо, – согласилась Клер и направилась через комнату к стоявшему у стены секретеру. Клинг проводил её взглядом.– И, пожалуйста, не верти так задницей, – сказал он.– А ты старайся сосредоточиться на предстоящем труде и не отвлекайся на постороннее, – сказала Клер.– Ты не посторонняя. А кроме того, ты – труд всей моей жизни.Клер рассмеялась и снова вернулась к нему. Она опустила ему руки на плечи, а потом неожиданно поцеловала в губы.– Нет, знаешь, ты лучше принеси все-таки бумагу а и ручку – на всякий случай, – сказал он.– Ладно, принесу, на всякий случай, – ответила она.Она снова направилась к секретеру и он снова проводил её взглядом.На этот раз она возвратилась с двумя листками почтовой бумаги и авторучкой.Клинг положил листки на кофейный столик и задумался, вертя ручку в руках.– А как зовут вашего декана? – спросил он.– Какого? У нас их несколько.– Ну того, который ведает каникулами.– Такого у нас нет.– А всякими разрешениями, касающимися ваших занятий?– Энн Кейл.– Она мисс или миссис?– Мисс, конечно, – сказала Клер, – замужних деканов не существует в природе.– “Дорогая мисс Кейл”, – проговорил вслух Клинг, начиная писмо. – Ну, как тебе нравится такое начало?– Начало просто блестящее, – подтвердила Клер.– “Дорогая мисс Кейл! Я пишу Вам по поводу моей дочери и Вашей студентки Клер Таунсенд. Мы обращаемся к Вам с просьбой разрешить ей начать сдачу экзаменов не в предусмотренное экзаменационной сессией время, а досрочно. Она могла бы приступить к сдаче экзаменов уже третьего июня и в течение недели завершить их”.– Тебе нужно было сделаться писателем, – сказала Клер. – У тебя просто врожденный талант. Кстати, а какое у вас там предусмотрено наказание за подделку?– Не будем сейчас об этом, – сказал Клинг и продолжил свое сочинительство. – “Как Вам, несомненно, известно, Клер – добросовестная и старательная студентка...” – Он приостановился – Это и в самом деле так?– Да, я с первого же курса участвовала в самых различных конкурсах, причем не только спортивных, и почти всегда занимала призовые места, – сказала Клер.– Надо же, не разглядел такого гения, – сказал Клинг и вернулся к письму. – Так, значит, “...Клер – добросовестная и старательная студентка и я полагаю, что на неё можно положиться в том смысле, что она не станет передавать содержание экзаменационных билетов другим студенткам, если получит к ним доступ досрочно. – Я никогда не посмел бы обращаться к Вам с подобной просьбой, если бы не стечение обстоятельств. Дело в том, что моя сестра собралась в турне по Западу с познавательными целями и турне это должно начаться с десятого июня...”Турне по Западу! – восхитилась Клер.“...десятого июня, – продолжал Клинг, – и она предложила взять с собой и племянницу. Полагаю, что подобную возможность упускать не следовало бы, поскольку тут представляется случай значительно расширить – я глубоко уверен в этом – культурный и общеобразовательный – диапазон девушки, и именно это соображение позволяет мне обратиться к Вам с просьбой несколько изменить сроки сдачи экзаменов. Надеюсь, что Вы согласитесь с тем, что полученные в этом путешествии знания, причем полученные под руководством старшей особы, могут оказаться для девочки очень полезными. Надеюсь также, что Вы не наложите запрет на это путешествие, которое так обогатит знания Вашей студентки. Глубоко уверен в том, что Вы решите вопрос положительно. Искренне уважающий Вас, Ральф Таунсенд”.Клинг отвел руку с письмом в сторону, любуясь своим шедевром.– Ну, что ты на это скажешь? – обратился он к Клер.– Уверена, что ты занял бы с ним первое место в штате, – сказала Клер.– Плевать мне на штат, – сказал Клинг. – Письмо тебе понравилось или нет?– У моего отца нет, сестер, – сказала Клер.– Подумаешь – легкое преувеличение, – небрежно бросил Клинг. – Но просьба изложена достаточно драматично? Берет за душу?– Сработано просто отлично, – сказала Клер.– Как думаешь, она попадется на крючок?– А что нам терять?– Терять нам нечего. Мне ещё нужен конверт.Клер встала и снова направилась к секретеру.– Сказано же тебе – не виляй, – крикнул он ей вслед.– Так я же не нарочно, – сказала она, оправдываясь.– В том-то и дело, что получается это у тебя более чем естественно, – сказал Клинг. – В том-то и вся беда.Он принялся выводить какие-то узоры на чистом листе бумаги. Клер тем временем разыскала конверт и, возвращаясь к нему, изо всех сил старалась держать тело прямо, особенно следя за тем, чтобы не качать бедрами.– Вот, так-то лучше, – одобрил Клинг.– Но я чувствую себя как робот. – Она подала ему конверт, он быстро надписал на нем “Мисс Энн Кейл”. Потом он сложил письмо, вложил его в конверт, заклеил его и подал Клер.– Ты должна вручить его завтра же, – сказал он. – И не напутай там чего-нибудь. Помни, что судьбы родины зависят от успеха твоей миссии.– Меня сейчас больше интересует то, что ты тут намалевал, – сказала Клер, рассматривая рисунок, сделанный Клингом на чистом листке бумаги.– Ах, это? – сказал Клинг и выпятил грудь колесом. – Я мог бы спокойно выставить это на любой художественной выставке.На листке бумаги он нарисовал сердечко я сделал внутри него весьма незамысловатую надпись. В сердечке было написано: “КЛЕР И БЕРТ”.– А пока будем считать, что ты заслужил поцелуй, – сказала Клер.Награда была вручена безотлагательно. Скорее всего она поцеловала бы его и безо всякого рисунка. Однако Клинг был одновременно и обрадован, и приятно польщен. Он горячо ответил на поцелуй, и поцелуй этот окончательно лишил его возможности хоть как-то связать свои художественные упражнения с татуировкой, обнаруженной на утопленницах, выловленных из реки Харб.Он так никогда и не понял, насколько близок он был тогда к разрешению их загадки или – по крайней мере – существенной составной части её. Глава 13 Оказалось, что всплывший труп второй утопленницы принадлежал девушке по имени Нэнси Мортимер.Тело её было опознано её родителями, которые по приглашению полиции приехали с этой целью из Огайо. Она была довольно простенькой девушкой тридцати трех лет, с простыми вкусами и привычками. Дом она покинула два месяца назад, уехав жить в город. При отъезде у неё было с собой две тысячи долларов наличными. Родителям она при прощании сказала, что уезжает, чтобы встретиться с другом. Если встреча эта приведет к благополучному исходу, она обязательно привезет этого друга к ним и познакомит.Однако было совершенно очевидно, что к благополучному исходу эта встреча не привела.Судя по заключению судебио-медицинской экспертизы, тело девушки пробыло в воде реки Харб не менее месяца.И согласно показаниям той же экспертизы, причиной смерти девушки явилось отравление мышьяком.В древности у арабов была такая поговорка: “Покажи и смерть и они примирятся с лихорадкой”. Собственно, и в наше время она имеет довольно широкое хождение среди арабов. Поговорка эта подходит ко множеству жизненных ситуаций и, наверное, поэтому она оказалась особенно живучей.Приссиле Эймс доводилось видеть смерть, поэтому она, безусловно, была готова примириться с лихорадкой. В своем родном Фениксе Приссила Эймс имела удовольствие встречаться со многими мужчинами и эти встречи заставили её весьма снизить свои представления об этой половине человечества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25