А ты, оказывается, за кобылу! Тогда совсем другое дело. Хорошая кобыла больших денег стоит. Да и обидно...
Мы, не торопясь, шли по дороге. До полной темноты было еще около часа, и нужно было скоротать время. Пришлось искать тему для разговора. Как обычно, когда людей ничего не связывает, заговорили о жизни.
– Ну и как тут у вас? – спросил я. – Не голодаете?
– Живем, не тужим, грех жаловаться. Не будь я одиноким, было бы совсем хорошо.
Помолчали. Я с натугой придумал новый вопрос:
– На барина много приходится работать?
– Какой там барин! Наш живет в Москве, здесь только староста, мой кум. Живем так, что всем вокруг завидно.
Кажется, Илья принадлежал к категории людей, у которых всегда все хорошо. Я видел, какие у них в селе старые и убогие избы, и мне показалось, что для такого оптимизма явно нет почвы.
– Ты всю жизнь крестьянствуешь?
Кажется, вопрос Илье не понравился, во всяком случае, он почему-то хмыкнул и не сразу ответил, а когда надумал, сказал коротко и неконкретно:
– Это как придется.
Дальше мы шли молча, пока спутник не объявил:
– Здесь сворачиваем.
Мы сошли с дороги и краем поля направились в сторону леса.
– Там есть где прятаться? – спросил я. – Ну, там, какие-нибудь ямы, овраги?
– Есть, в нашем лесу долго беглые крестьяне жили. Много чего накопали.
Мы достигли опушки. Небо уже потемнело, и низкая светлая луна висела, касаясь верхушек деревьев. Запели соловьи. Мы присели прямо на траву возле комля толстой березы.
– Красота, – отметил Илья.
Я промолчал. Идти в темный лес не хотелось, с большим удовольствием я бы позагорал под лунным сиянием на перине в избе, чем пробирался по густым колючим зарослям неизвестно куда и зачем.
– Меч-то у тебя, смотрю, дорогой, – заметил спутник, поворачивая в мою сторону бледное в лунном свете лицо. – А сам говоришь, что не стрелец, и не воевода?
Ничего подобного я не говорил. Как и чего-либо другого о себе.
Потому ответил односложно:
– Нет.
– Всякие люди на земле живут, – обобщил Илья, – иной вообще не пойми что.
– Это точно, – подтвердил я.
– И шлем иноземный, тоже, поди, немалых денег стоит.
– Это ты к чему? – поинтересовался я.
– Просто так, к разговору. Ты если хочешь, подремли. Луна еще не скоро сядет, а раньше идти рискованно.
– Хорошо, подремать – это дело. Вчера не выспался.
– Вот и я говорю, чего тебе так сидеть. Ты поспи, а когда будет надо, я тебя разбужу.
Я подумал, что ни в какой лес мне идти не придется. Все может решиться и здесь, на опушке.
– Ладно, я и, правда, посплю часок, – сонным голосом сказал я. – А ты тут смотри в оба.
– Это как водится, ты не беспокойся, все будет в лучшем виде, – горячо проговорил Илья.
– Ну, коли так, то и ладно, – произнес я и ровно задышал.
Мужик сидел на своем месте, не двигаясь и, кажется, даже не дышал. Совсем недалеко начал заливаться соловей. Я отдохнул днем, спать не хотел и теперь терпеливо ждал начала развития событий. Однако довольно долго ничего не происходило. Ильи слышно не было. Тогда я попытался его простимулировать к действиям, начал мерно похрапывать. Мужик зашевелился и тихо окликнул:
– Эй, ты спишь?
Я неразборчиво забормотал, после чего опять захрапел.
– Ну, спи, спи, – насмешливо прошептал он и встал на ноги.
Я приготовился отразить нападение, но он просто отошел в сторону, Теперь стал понятен примерный расклад последующих событий: скоро подойдут его помощники и меня возьмут тепленьким.
Дав Илье время отойти подальше, я встал, размялся и начал обследовать местность. Луна еще была в полной силе, так что особых сложностей с осмотром не возникло. Довольно быстро я нашел густой кустарник с высокой травой вокруг, где можно было сделать идеальную засаду, Кусты были совсем недалеко от места нашей стоянки, так что оттуда можно было наблюдать за действиями противника. Я снял шлем, вымазал лицо припасенной сажей и устроился на земле. Тотчас над головой радостно зазвенели потревоженные в траве комары, вероятно, радуясь нежданному угощению.
На все про все ушло минут пятнадцать. Илью пока слышно не было, и я расслабился, пытаясь получить удовольствие от того, что оказалось в наличии, чистого лесного воздуха и трелей соловьев. Луна медленно опускалась за вершины деревьев, и оттого заметно потемнело.
Когда как бы из ничего возникли три фигуры, я прозевал, заметил людей, только когда они подошли к нашей стоянке. Илью опознал сразу, тем более, что он шел первым, вместе с ним были двое, один из которых выделялся большим ростом и крупным сложением. Шли они тихо, почти сливаясь со стволами деревьев. Илья подошел к тому месту, где оставил меня, и замер, не понимая, куда я делся. Товарищи остановились в нескольких метрах от него.
Представить, что последует дальше, труда не составляло: троица сошлась и начала совещаться. Говорили они тихо, да и расстояние было слишком велико, чтобы расслышать шепот. Только один раз Илья повысил голос:
– Здесь спал, – оправдываясь, сказал он, и головы вновь склонились друг к другу.
Мне было интересно, что последует за этим, отправятся ли они на поиски или устроят засаду. Я бы, пожалуй, выбрал последнее. Найти человека в ночном лесу просто нереально. Кажется, и мои визитеры пришли к такому же выводу, Илья сел на свое старое место, а его товарищи разошлись в разные стороны. Здоровый направился прямо к моим кустам. Видимо, не я один был таким умным.
Мне со своим оружием бояться крестьян, даже профессиональных душегубов, резона не было. Тем более, что они потеряли свое главное преимущество – внезапность. Потому, не дергаясь, я ждал, что предпримет здоровяк. Он же подошел прямо ко мне, осмотрелся по сторонам и лег параллельно со мной, но не под кусты, а рядом на траву. Теперь между нами было сантиметров тридцать-сорок, я даже почувствовал неприятный запах немытого тела и старого пропотевшего белья.
Ситуация сложилась уникальная. Стоило мне вздохнуть или пошевелиться, он бы меня услышал. Видеть он меня не мог, как и должно, смотрел в сторону нашей стоянки. Тянуть больше не имело смысла. Я нащупал рукоять кинжала и тихонько прошептал ему в самое ухо:
– Эй!
Мужик резко повернул голову, и мы с ним оказались лицом к лицу. Я только успел увидеть его круглые глаза, заросшее дикой бородой лицо, как он дернулся в сторону и заорал так, что я едва не оглох и сам не испугался. Не знаю, что в тот момент делали его товарищи, мне было ни до них, здоровяк же откинулся в сторону и начал биться на земле, выгибая спину, и в то же время пытался отползти от меня как можно дальше.
– Нечистый! – наконец смог членораздельно выкрикнуть он. – Спасайся, кто может!
Тотчас послышался треск и топот, а мой, в прямом смысле, визави, захлебнулся криком, захрипел и продолжил корчиться.
Я вскочил и выхватил саблю, готовясь отразить нападение, но обороняться оказалось не от кого. Илья с товарищем бесследно исчезли.
Пришлось обратиться к последнему оставшемуся на «поле боя» противнику. Он лежал на спине, временами вздрагивал и смотрел широко открытыми глазами прямо в небо.
– Эй, ты живой? – спросил я, наклоняясь над ним.
В ответ он последний раз дернулся и застыл. Опасаясь подвоха, я осторожно наклонился над телом и проверил на шее пульс. Сердце не билось. Похоже, что бедолага умер от разрыва сердца.
Остальные душегубы бесследно исчезли. Я поднял с земли страшное оружие, которым пользовался покойник, обычный дешевый хозяйственный топор на очень длинной ручке. Теперь стала понятна тактика разбойников. Они заманивали жертвы в лес, а потом нападали сзади. Простенько и эффективно.
Оставаться одному в пустом лесу больше не было никакого смысла, и я пошел назад в село. Уже подойдя к избе священника, вспомнил, что лицо у меня вымазано сажей, и понял причину ошибки здоровяка. Он, темная душа, суеверная, принял меня за черта.
Чтобы не отправить на тот свет заодно с разбойником еще и отца Петра вместе со всем семейством, мне пришлось пойти мыться в местной речушке. Оттереть без мыла и зеркала жирную сажу с лица оказалось не самым простым делом. Пока я возился в реке, наступил рассвет. День обещал быть ясным и теплым. Кричали петухи, щебетали птицы, жизнь, как говорится, налаживалась. Сегодняшним утром я планировал разобраться с Ильей и его напарником, после чего, наконец, вернуться, в Москву, где меня, увы, никто не ждал.
Когда я подошел к церкви, батюшка собирался служить заутреню. Мы поздоровались, и я спросил, где живет Илья.
– Зачем он тебе понадобился? – удивился отец Петр. – Илья плохой человек, не стоит с ним знаться.
– Потому и хочу поговорить, что плохой. Постараюсь наставить его на путь истинный.
Батюшка скептически покачал головой, но подворье моего ночного приятеля показал. Я, не заходя в поповские апартаменты, сразу же направился туда. Жил Илья в ветхой избе, крытой соломой. Само собой, без трубы и без окон. Было непонятно, зачем при таких скромных потребностях бездетному вдовцу понадобилось грабить и убивать. Хотя тяга к преступлениям очень часто не поддается логическим объяснениям.
Вошел я в избу без стука. Там было пусто. Причем во всех смыслах. Отсутствовал и хозяин, и какой-либо скарб. Я огляделся, не понимая, успел ли Илья бежать или так и живет, без плошки и ложки.
Делать тут было нечего, и я вышел наружу. Жизнь в селе шла своим чередом. Пастух собирал коров в стадо, мужики шли на покос. К завалившемуся плетню подошла женщина, скорее всего, соседка Ильи. Она уставилась на меня как на чудо чудное и таращилась с раскрытым ртом, пока я ее не спросил, где хозяин.
– А где ему быть, – безо всякого выражения, таинственно и непонятно ответила она.
– Ты его сегодня не видела? – построил я вопрос по-другому.
– А что мне на него смотреть, – так же туманно сказал она.
– Значит, не видела? – уточнил я.
– А зачем он мне сдался? – первый раз за время разговора, вопросительно поинтересовалась она.
Мне осталось плюнуть и пойти искать кого-нибудь толковее. Однако все к кому я обращался с тем же вопросом, ответы давали примерно такие же. Кажется, тут не было желающих говорить об этом одиноком человеке. Я стал восстанавливать в памяти наш с ним вечерний разговор и вспомнил, что он упоминал о старосте, называя того кумом. Пришлось идти разыскивать старосту.
Однако и того не оказалось на месте. Я долго стучал в дверь, пока она, наконец, открылась. Вышла женщина, вероятно, старостиха, неприбранная, полная, в одной рваной посконной рубахе, надетой прямо на голое тело.
– Где твой муж? – пытался я достучаться до ее затуманенного сном сознания.
– Чего? – отвечая вопросом на вопрос, она чесала пяткой ногу и откровенно зевнула мне в лицо.
– Муж твой, спрашиваю, где?
– Чего? – повторила она.
– Муж твой дома?
– Муж, какой муж?
– Твой.
– Мой?
– Твой.
– Мужик, что ли?
– Мужик. Мне нужен староста!
– А где он?
– Это я тебя спрашиваю, где он!
– Меня?
Осталось плюнуть и пойти назад к попу. Однако на этом общение с доброй женщиной не кончилось. Только я отошел, как она закричала вслед:
– Эй, а ты чего приходил?
Пришлось вернуться назад.
– Мужа твоего ищу.
– Моего? – уточнила она.
– Твоего.
– Мужика, что ли?
– Старосту ищу, это твой муж?
– Какой еще староста?
С ней было все ясно. Я опять повернулся и отправился восвояси.
– Эй! – опять крикнула мне вслед добрая женщина. – Я так и не поняла, ты зачем приходил?
Не знаю, придуривались ли все, к кому я обращался, или были такими тупыми, что не могли ответить на самый простой вопрос, но я больше никого ни о чем не спрашивал, а вернулся в поповский дом.
Там уже кипела работа.
Ваня вчера вычистил загаженный хлев, а сегодня чистил коровник и конюшню. Попадья с дочкой сидели на скамейке, лузгали семечки и наблюдали за его героическими усилиями.
Я вывел своего донца и принялся оседлывать. Ваня, вытаскивая здоровенные деревянные ведра с навозом, только мельком глянул в мою сторону и виновато улыбнулся.
Мне стало жаль парня, и я все-таки остановил его, когда он пробегал мимо.
– Ну, как остаешься или поедешь со мной?
– Здесь Катя, – смущаясь, ответил он. – Останусь, пожалуй...
– Смотри, тебе виднее.
– Прощай, хозяин, спасибо тебе за все, – торопливо сказал он, косясь на женщин, ревниво наблюдавших за нашим разговором.
– Тогда удачи тебе и счастья, – пожелал я, садясь в седло – Если совсем прижмет, ищи меня в Москве.
– Спасибо, мне здесь нравится. Катя, она такая… Ну, я побежал...
– Беги, – разрешил я, трогая вожжи.
Донец игриво махнул головой и без понуканий вынес меня за ворота.

Глава 5

Я не торопясь, ехал по дороге, прикидывая, чем мне теперь лучше заняться. Оставаться в провинции я не хотел. К тому же у меня последнее время всё как-то не складывалось: совсем глупо угодил в руки стрельцам, не смог до конца разобраться с разбойниками, даже Ваню Кнута не сумел сберечь от бесплатного рабства. Не знаю как кого, меня собственные неудачи угнетают. В любом деле необходим расчет, умение просчитать хотя бы пару шагов вперед. Если пускать дело самотеком, как вывезет кривая, результаты не замедляют дать о себе знать.
Даже при том, что особо упрекнуть мне себя было не в чем, само неудачное стечение обстоятельств говорило о возможных просчетах. В обычной жизни ошибки большей частью можно исправить или, в крайнем случае, игнорировать, в моих же обстоятельствах цена могла оказаться, неоправданна высока. Мне даже страшно было представить, что сталось бы со мной, удайся стрельцам благополучно препроводить меня в Разбойный приказ.
Царские приказные – это не ласковая, гуманная российская милиция. И если даже с ней, культурной и образованной, простому российскому гражданину нет никакого слада, то представьте, что выделывали с согражданами почти не ограниченные законами дьяки и подьячие! Тем не менее, во все времена на Руси жили люди, и всегда нужно было как-то выворачиваться, выкручиваться, избегать суда и праведного, и неправедного, крутиться ужом на сковородке, чтобы сохранить если не имущество, то хотя бы жизнь.
Одна из причин, по которой я направлялся в столицу, была та, что там легче затеряться в человеческом муравейнике и помочь недругам забыть о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37