Ладно, что-то я с тобой заболтался, пора и честь знать. Сейчас найду, чем тебе рот заткнуть, и пойду восвояси.
– А как же твой друг, так и бросишь его у разбойников? – торопливо сказал он, не зная, чем меня еще задержать.
– Что делать, значит, у него такая судьба!
Я наклонился над ним, будто собираясь засунуть кляп в рот, он отдернул голову и заспешил:
– А если я тебе помогу?
– Нет, теперь у меня тебе веры нет, обманешь! Оставайся лучше здесь, мучениями искупишь все свои прошлые грехи.
– Погоди, хочешь, побожусь, что не обману?!
– Божись!
Павел забормотал церковные клятвы. Говорил торопливо, боясь, что я и правда уйду, и оставлю его одного в лесу. Я слушал, пока он, иссякнув, не замолчал, потом решил:
– Ладно, на первый раз поверю тебе на слове, но смотри, шаг влево, шаг вправо, считаю за побег.
– Какой побег, ты что, я же побожился!
– Теперь говори, знаешь место, где прячутся разбойники, или все наврал?
– Конечно, знаю, атаман мой кум.
– Тогда, может быть, с ним можно просто договориться? Я дам отступного за своего человека, и не нужно будет зря кровь проливать?
– А как же моя доля? Ты помнишь, что обещал?
– Я-то помню, а вот ты быстро забыл, – упрекнул я.
– Кто старое помянет, тому глаз вон. Развяжи, будь человеком!
– Лежи, не дергайся, – сказал я, снимая с Павла путы.
Он встал. Почесал в затылке.
– А здорово ты мне врезал, я даже ничего не понял. Научишь?
– Там видно будет. Ну что, пошли к разбойникам?
– Так они отсюда далеко, прямиком не дойдем, к тому же впереди болото. Мы к ним лучше с утра сходим, а пока в деревню вернемся. Из деревни ближе и дорожка есть, можно будет на лошади доехать.
Спорить было не о чем.
– Назад так же гнилой балкой пойдем?
– Зачем, отсюда в деревню тропа есть хорошая, его нам зря грязь месить.
Я подумал, что местные грабители сумели устроиться с комфортом, даже тропинки протоптали по своим воровским интересам, но вслух ничего говорить не стал. Мы выбрались из топкого оврага в сухой лес и, действительно, меньше чем за час дошли до деревни. Павел всю дорогу молчал, но не со зла, а на самом деле устал и переволновался. Я тоже был не в лучшей форме, чавкал раскисшими сапогами и ругал себя за легковерие. Ведь едва не купился на раскрутку сельского темнилы. Только несколько его мелких проколов и обмолвок помогли не потерять бдительность. Вернулись мы в знакомую избу, когда уже светало. Павел тотчас завалился спать, а мне еще пришлось долго очищать свою одежду и обувь. Зато встал он первым и разбудил меня приятным предложением: – Вставай, садись завтракать!
– У тебя же нет никакой еды, – подколол я. Он только усмехнулся.
Солнце уже светило вовсю, когда мы вдвоем на моем донце въехали в лес, в стороне от того места, где на нас напали разбойники. Действительно, в их стан вела вполне приличная по здешним меркам дорога. Павел с утра был весел и не поминал вчерашнее. Мы разговаривали, сколько позволяло движение.
– Много их там, в лесу, прячется? – спросил я, когда мы значительно углубились в чащу.
– Довольно, у Чувака народишка хватает, он разбойник везучий.
– У кого ? – не понял я имени атамана.
– У Чувака, – повторил он.
– Откуда у него такое странное имя? – удивился я.
– Не знаю, так видать прозвали.
– Никогда такого не слышал, – сказал я, вспомнив слова гадалки Сапрунихи о наших современниках, болтающихся по историческим эпохам.
– Теперь нужно пешком, – неожиданно сказал Павел, трогая меня за плечо.
Я остановил лошадь, мы спешились и дальше пошли по еле заметной тропинке вглубь леса. Мой донец недовольно фыркал, когда ветки касались его морды, но оставить его одного я, понятное дело, не рискнул. Вдруг невдалеке раздался свист, Павел тотчас вложил два пальца в рот и ответил свистками трех разных тональностей.
– Караульный, – сообщил он мне, – увидел чужого человека.
– Ты, я вижу, здесь свой.
– Шутишь! Мы с Чуваком кумовья, я его сына крестил!
– Так он, что, в лесу живет с семьей ? – удивился я.
– Зачем ему здесь семья, она в Москве, на Таганке, у него там дом, будь здоров! Здесь он как бы службу несет.
«Хороша служба!» – подумал я, но вслух свое мнение о разбойничьем промысле не озвучил.
– Вот и пришли, – сказал Павел, останавливаясь на неприметной поляне.
– Так где же их стан? – не понял я.
– Под нами.
Он топнул ногой по земле и опять по-новому свистнул. В нескольких шагах неожиданно поднялся квадратный пласт дерна, из образовавшейся ямы высунулась всклоченная огненно-рыжая голова. На нас с любопытством уставилось два веселых голубых глаза.
– Ты, что ли, Пашка? – спросил владелец красной шевелюры. – Чего приперся, да еще с чужаком?
– Не твоего ума дело, зови Чувака, у нас к нему дело.
– Спит и не велел будить, так что на воле подождите, а то полезайте сюда в яму.
– Ты как? – поинтересовался Павел.
– Я лучше здесь посижу, – отказался я от любопытной экскурсии в лесные схороны. Мне было уверенней чувствовать себя, имея вокруг оперативный простор. То, как был замаскирован разбойничий лагерь, напоминало тайные убежища литовских лесных братьев, после окончания Второй мировой войны много лет воевавших с Советской властью. Похоже, что у таинственного Чувака был богатый опыт партизанской войны.
– Долго он будет спать? – спросил я Павла.
– А Чувак не спит, он придуривается и наблюдает за тобой со стороны, – откровенно ответил он. После вчерашнего небольшого недоразумения у нас установились вполне доверительные отношения. Это было уже понятно по тому, что Павел привел меня в такое тайное, замаскированное место. Впрочем, нельзя было исключать и того, что меня не собираются отсюда выпускать.
– Ладно, пусть себе наблюдает, – сказал я, незаметно косясь по сторонам.
– Сейчас пожалует, – предупредил спутник.
И, правда, невдалеке раздвинулись кусты, и в нашу строну направилось два человека. Они были одеты в городское платье и вооружены, как говорится, до зубов. Если бы я встретил таких людей в обычных условиях, никогда бы не подумал, что они лесные разбойники. Они спокойно подошли к нам и поздоровались. Я ответил точно таким же вежливым, без подобострастия поклоном.
– Какими к нам судьбами? – спросил среднего роста человек в дорогой собольей шапке.
За обоих ответил Павел:
– Да вот, Чувак, привел к тебе своего друга, у него к тебе дело.
– Мы, кажется, не знакомы, – вполне светски сказал атаман, впрочем, рассматривая меня настороженными глазами.
Я назвался, не очень акцентируя свой социальный статус.
– Ну, а мое прозвище ты знаешь, – сказал он.
– Имя у тебя необычное, никогда такого не слышал. Откуда оно?
– А тебе, чувачок, этого знать и не надо!
– Ясно, – сказал я, рассматривая такого же, как и я, временного бродягу. – И давно, братан, ты сюда откинулся? – спросил я на современном, приблатненном русском языке.
В этот момент надо было видеть лицо атамана: глаза у него стали круглыми, а рот открылся так, что стали видны нижние зубы и язык.
– Ты кто такой? – спросил он, с трудом подбирая новорусские слова.
– Путешественник, – коротко ответил я.
– Из какого века?
– Двадцать первого, а ты?
– Чувак, ты знаешь, бляха-муха, вот не думал, не гадал! – бессвязно повторял он. – Я думал один такой, вот радость-то!
Атаман, к удивлению Павла и своего спутника, бросился ко мне и прижал к груди.
– Давно ты здесь? – спросил он, отстраняясь, чтобы посмотреть мне в лицо.
У меня наша встреча не вызвала такой радости, как у него, но надо учесть, что я был морально готов к подобной встрече.
– Три месяца, – ответил я.
– Три месяца! – воскликнул он. – А я здесь уже без малого двадцать лет! Уже и не чаял встретить земляка!
Когда речь зашла о землячестве, лица свидетелей нашей встречи прояснились, им стала понятна радость атамана и объяснило непонятность нашего разговора.
– Захар, – обратился Чувак к своему спутнику, – иди, скажи бабам, чтобы готовили праздник. У меня сегодня дорогой гость!
Его спутник кивнул головой и быстро ушел.
– А разве вы не здесь живете? – удивился я, указывая на открытый лаз в подземное убежище.
– Нет, – засмеялся он, – это ловушка для дураков. Там один человек еле помещается. У нас и без того места для жизни хватает.
– Чувак, – заговорил до этого момента молчавший Павел, – а мне что делать?
– Пойдешь с нами, у меня сегодня праздник! Как тебе наш Пашка, не обижал? – спросил он меня.
– Обидишь такого, – ответил за меня Павел, – ночью мне чуть голову не срубил, а потом хотел в гнилой балке связанного оставить!
– Все нормально, – подтвердил я, – мы уже почти подружились. Здорово ваш Пашка под Иванушку-дурачка косит, едва меня не провел.
– Это он умеет, – подтвердил атаман, продолжая любовно меня рассматривать. – Как там наш Советский Союз?
– Приказал долго жить.
– Ты что, серьезно? – он даже остановился от неожиданности, так поразила его моя запоздалая новость.
– Давно уже развалился, теперь все республики стали независимыми государствам.
– Ну, надо же, и у нас тут невесть что делается. Слышал про нового царя? Будто бы сын Ивана Грозного воскрес? Говорят, царя Бориса детей в Москве поубивали! Он хоть и был гадом, но детей мне лично жалко!
Постепенно нормальная, современная речь у Чувака налаживалась, хотя он продолжал говорить со старорусским акцентом и через слово употреблял архаичные выражения.
– Вы вчера захватили моего парнишку, – перешел я на интересующую меня в данным момент тему, – как он?
– Так это ты вчера от нас ускакал? – чему-то обрадовался Чувак. – А твои товарищи у нас, с ними все в порядке, живые-здоровые.
– Второй не мой, он сам по себе, – сразу отказался я от Тараса Макаровича, – можете его себе оставить.
– А не жалко знакомца?
– Мы его только позавчера встретили, – сказал я, потом обратил внимание на смысл фразы и уточнил, – а что вы с пленными делаете?
Чувак немного смутился и ответил не сразу и уклончиво:
– Когда как, иногда выкуп берем...
То, что за нахального Тараса никто никакого выкупа платить не будет, было очевидно, потому я попросил конкретизировать, как поступают разбойники с теми, за кого не платят.
– По-разному, – опять попробовал уйти от ответа Чувак, – кого в холопы продаем... Времена такие, одним разбоем не проживешь. Богатые с охраной ездят, а у бедных брать нечего, вот и приходится крутиться.
– Короче, занимаетесь работорговлей! – помог я ему подобрать точное выражение.
– А что делать, у каждого своя судьба. Татары за наших хорошо платят. Особенно молодые, красивые девки в цене. На днях такую клевую чувиху заарканили, меньше чем за десять ефимок не отдам.
Меня «клевая чувиха» заинтересовала, но прежде нужно было освободить Ваню.
– Ты прикажи моего парня отпустить.
Атаман смутился и после паузы заговорил виноватым голосом:
– Ты, извини, если бы от меня одного зависело, то без вопросов, но не я один решаю, а ватага. Если хочешь, я сам за него заплачу из своей доли...
– И сколько он может стоить?
– Для тебя, за парня ефимка и две за лошадь. А если второго возьмешь, то половина от твоего. За все про все, три с полтиной. Только, давай, чувачок, без обиды. Я от своих слов не откажусь, могу и сам их выкупить.
– Ладно, такую трату я как-нибудь потяну, – сказал я, – только деньги смогу отдать в деревне Павлу, у меня с собой нет.
– О чем ты говоришь, отдашь, когда сможешь!
Было заметно, что брать выкуп со «своего» атаману стыдно, потому он постарался быстрее переменить тему разговора.
– У нас тут свои заморочки, – продолжил он, – в ватаге много желающих сесть на мое место, сам понимаешь, естественный отбор. Потому нельзя слабину показывать...
– А как тебя угораздило разбойником стать? – задал я напрашивающийся вопрос.
– Так что было еще делать? Я как сюда попал, сначала чуть с голода не умер. Тут же все не как у нас, а по-другому, а у меня ни родни, ни знакомых, вот и прошлось крутиться.
– Как же тебя вообще сюда занесло?
– А я знаю? Жил себе не тужил. Техникум строительный кончил, женился на училке, работа была клевая, сам при понтах, зам начальника строительства, зарплата хорошая плюс что сам украдешь. Квартиру уже получил... Все вроде путем, а тут такой облом, проснулся в семнадцатом веке! Теперь-то я понимаю, что это жена постаралась, снюхалась, сучка, с одним кентом, он был какой-то ученый, по физике. Мне тогда не до их шур-мур было, прокуратура нас, понимаешь, трясла. Ну, пока я клювом щелкал, пошла у них, видно, любовь. Я его тоже знал, мужик-то так себе, какой-то зачуханный. Заманила она меня как-то к нему на дачу. Ну, понятно, нажрались под завязку. Я отрубился, а как очухался, крутом чистая природа, ни дачи, ни жены, ни этого ее хахаля.
Короче, смотрю, крутом чистое поле, а на нем мужик в лаптях косой машет. Я, понятно, подумал, что это мне с похмелюги мерещится. Подваливаю к нему и спрашиваю, где, мол, здесь город. А он как увидал меня, заорал и рвать. Кричит: «Черт, черт». Все, думаю, полный абзац, нужно с пьянками заканчивать, от такого темпа не то, что печень, башка не выдерживает. Решил, что это у меня белая горячка начинается.
Атаман задумался, погружаясь в далекие воспоминания. Он хмурился и смешно шевелил губами.
– Ладно, тусуюсь я в чистом поле, голова раскалывается, не то что опохмелиться, даже воды нет. Пошел магазин искать. Набрел на деревню. Сначала подумал, дачи, самострой, а там полно чудаков, ребятня, короче, обычная деревня. Но я-то еще не врубаюсь, что к чему. Куда не тыркнусь, от меня как от чумного бегут. Доходился, что мужики с вилами выскочили и на меня. Еле ноги унес. Тогда и стало в голове свинчиваться, что что-то здесь не так. Вроде как в первобытное общество попал.
Свалил я от мужиков в лес, сижу и никак окончательно не врублюсь, что происходит, и что мне делать дальше. Уже похмелюга прошла, и в голове прояснилось, а ничего хорошего на ум не идет.
Посидел в лесу весь день до вечера, потом подобрал себе дубину и пошел искать, что бы пожрать. Набрел на речку. Только помылся, глядь какой-то душман на коне едет. Одет прикольно, лапка лисья, лук со стрелами, сабля, как Чингисхан в кино. Ну, думаю, заметит меня, мало мне не покажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37