– Хорошо, я останусь с тобой.
– Нет! – взревел Риг. Несмотря на медленные перемещения, он успел подойти достаточно близко, чтобы услышать часть того, что силач говорил соламнийке. – Фиона, ты не должна верить ни единому его слову. И Дамону тоже верить нельзя. Ни в чем, после того как они пытались нас обмануть. – Он встал между девушкой и Мэлдредом. – Ты не можешь всерьез желать остаться с этим человеком.
Лицо Фионы было растерянным, глаза не мигали, но голос был спокоен:
– Рабство неправильно и неестественно, Риг. Что может быть благороднее, чем освободить людоедов из плена в Копях? А потом мы все пойдем в Такар.
Девушка направилась на свое место в начале колонны, Дамон подошел к ней и встал рядом.
Мэлдред несколько мгновений мерил Рига оценивающим взглядом, затем сказал:
– У нее горячая кровь и твердая рука.
– Это так не похоже на нее, – заявил Риг. – Согласиться помогать ворам и лжецам в освобождении людоедов. Нет, не понимаю.
Мэлдред пожал плечами и тоже пошел в начало колонны.
– Не похоже на нее, – повторил Риг. – Во имя Хаббакука, что заставляет ее так поступать? А меня?
«Я должен убираться отсюда, – сказал он себе, – но не могу оставить ее один на один с этими людьми. И я хочу получить назад свою алебарду».
Колонна людоедов уже двинулась с места. Риг взглянул на мертвые тела, сложенные под толстым кипарисом, – по трупам уже бежали ящерицы, откусывая крохотные кусочки плоти. На выпирающем животе тучного людоеда сидел ворон и проклевывал кожу мертвеца сквозь дырку в доспехах. Вздрагивая, мореход двинулся за последним в колонне, все еще стискивая ладонь на эфесе меча и бросая настороженные взгляды по сторонам в поисках оживших виноградных лоз. На какое-то мгновение ему захотелось, чтобы лозы снова превратились в змей и смели с его пути Дамона, Мэлдреда и всех людоедов. Чтобы остались только он и Соламнийский Рыцарь – снова вдвоем.
Время от времени трясина так разрасталась, что подступала вплотную к стволам кипарисов, и тогда наемники были вынуждены двигаться гуськом. Риг потерял из виду Фиону, Мэлдреда и Дамона вскоре после того, как они покинули поляну. Он волновался за соламнийку и был сильно раздосадован потерей своей алебарды. Мысленно он снова рассматривал маленькие следы и говорил себе, что нужно снова поговорить с Фионой, убедить ее, что надо уходить отсюда, чтобы не случилось беды. Вокруг было темно, и мореход в тусклом свете факелов, которые несли людоеды, видел только тропу под ногами да темную стену зарослей.
«Тут я и умру, – подумал он, едва не начав говорить сам с собой вслух. – Погибну от зубов змей или от предательства».
Прошли они немного, возможно чуть больше мили, когда темноту ночи разогнали огни факелов и костров, весело потрескивающих впереди; послышались звуки: отрывистая речь, крики, проклятия, громкое ворчание. Людоеды ускорили шаг.
Дамон, шедший впереди колонны, отвел в сторону завесу мха и первым увидел Копи Верного Сердца. Это был огромный расчищенный участок, засыпанный многими корзинами камней и усеянный пнями. В центре его была глубокая яма, в которой горели огни. Туда спускались толстые веревки, привязанные к нескольким стволам гигантских кипарисов. Неподалеку находилась другая яма, поменьше, которая уводила вглубь пологого холма. Внутри она тоже была освещена.
Вокруг ям двигалось множество людоедов. Они напоминали бледные тени наемников, следовавших за Дамоном и Мэлдредом, настолько были изнурены. Кожа на их телах висела и была покрыта грязью и обрывками одежды, в глазах светилась тупая покорность. Людоеды поднимались по веревкам из ямы, к их спинам были приторочены корзины с рудой. Создавалось впечатление, что единственная работа, которую они могут делать, – это на четвереньках выползать на поверхность, ждать, пока черные потомки-охранники снимут с их спин корзины, опорожнят их, снова пристегнут, и опять ползти назад в шахту.
Потомки были отвратительны. Они в какой-то степени напоминали драконидов, но были черны как уголь, как беззвездное небо. Их крылья были короткими и вялыми, а чешуйки, покрывающие тела, наоборот, крупными, влажно поблескивающими на свету. Морды тварей напоминали конские и тоже были покрыты чешуйками, только маленькими, и украшены парой грязно-желтых, суженных от злости глаз. Короткие черные хвосты потомков постоянно дергались, длинные когти сжимались с характерным щелканьем, от макушки и почти до конца хвоста тянулся узкий зубчатый гребень. Дыхание из их пастей вылетало с шипением, очень похожим на шипение тех змей, которые напали на лагерь, и каждый в отряде поежился, вспомнив зачарованные виноградные лозы.
От вида потомков по спине Дамона побежали мурашки. Твари были омерзительными в своей неестественности и казались еще отвратительнее, потому что их было много. Грозный Волк задавался вопросом, сколько же всего потомков сотворила Сабл, если Доннаг говорил, что его люди убили большинство из них в гнезде, которое они разыскали на болотах.
Из рассказов Палина Маджере он знал, что драконы-владыки создают потомков магическим способом: берут кое-что от себя, кое-что от настоящих драконидов, а также используют тела людей. Когда компоненты смешиваются под воздействием мощнейших заклинаний, получается потомок, тварь, непоколебимо верная и фанатично преданная своему создателю. Потомки были идеальными слугами – выполняли любые приказы, не вникая в их смысл, и, казалось, даже получали удовольствие от убийства.
Дамону уже приходилось биться с такими тварями, а именно с красными потомками Малис. От воспоминаний и отвратительного зрелища перед глазами его губы сами собой начали кривиться в гримасе ненависти.
У нескольких потомков были кнуты, которые они с наслаждением использовали на рабах-людоедах. Грозный Волк увидел, что одной из тварей показалось, будто один особенно изможденный раб двигается недостаточно быстро, и она с выражением злобного удовольствия на морде несколько раз огрела людоеда кнутом, а затем подошла ближе и зашипела, брызжа кислотой. Раб не взвыл от боли, как ожидал Дамон, лишь повернулся и, хватаясь за веревки, пополз назад в яму за новой порцией груза.
Возле меньшей шахты, уходящей вглубь холма, сновали люди и гномы, вытаскивая на поверхность больше корзины с рудой. Среди них тоже было несколько людоедов, сгорбленных от постоянного ползанья под землей так, что они казались сложенными пополам.
Фиона задрожала от этого зрелища.
– Если бы ты мне сразу сказал правду об этом месте, я бы и сама пошла с вами, – сказала она Дамону. – Только потому, что здесь творятся такие ужасы.
– Я не знал об этом, – ответил он.
– Но Мэлдред-то знал.
«Если бы мой большой друг знал об этом, он не стал бы применять свою магию», – подумал Дамон, вспомнив, как соламнийка в праведном гневе не раздумывая согласилась сопровождать его к плато под названием Окно к Звездам.
Девушка тихо говорила что-то еще, на сей раз обращаясь к Мэлдреду, но Грозный Волк ее уже не слушал. Он наблюдал, как потомки хлещут шахтеров, плюясь ядовитой слюной в тех, кто двигается, по их мнению, слишком медленно и цепляется за более крепких рабов, чтобы не упасть. Пересчитывая тварей и оглядываясь в поисках других охранников, бывший рыцарь думал, не стоит ли ему оставить Мэлдреда и его соламнийскую марионетку одних разбираться здесь, а самому отправиться вглубь болота на поиски средства от чешуйки. Правая рука Дамона легла на эфес меча, и он несказанно удивился, ощутив знакомое магическое покалывание.
Насколько Грозный Волк мог рассмотреть сквозь листву, на поверхности было около дюжины потомков, но он был уверен, что в шахтах их намного больше, и полагал, что, прежде чем соваться под землю, надо узнать точное число.
Бывший рыцарь подошел к Мэлдреду и на пальцах – немом языке воров, которому его научила Рикали, – объяснил другу, чего он хочет.
Вспомнив о полуэльфийке, Дамон подумал, что она сейчас, пожалуй, рвет и мечет, догадавшись, что он ее оставил, но утешил себя тем, что этот путь был бы слишком трудным для нее и что сейчас ему приходится заботиться только о себе, не опасаясь за ее жизнь. Грозный Волк не хотел признаваться даже себе, что скучает по Рикали.
Силач кивнул Дамону и ответил, также на языке жестов, после чего шепотом начал отдавать распоряжения людоедам.
Грозный Волк поднял руку, так что свет заиграл на лезвии меча Таниса Полуэльфа, потом резко опустил ее, подавая сигнал, и бросился вперед; людоеды и Мэлдред рванулись за ним. Фиона сначала бежала рядом, но потом свернула, бросившись к особенно крупному потомку, который стегал кнутом показавшегося ему непокорным гнома. Один раз девушка поскользнулась и едва не упала – заболоченная земля была сырой, несмотря на отсутствие дождя. Топот ног был похож на приглушенное ворчание грома, из-под ног летели брызги грязной воды.
Если потомки и были удивлены появлением отряда людоедов, то не слишком сильно, по крайней мере, отреагировали они очень быстро. Захватив нескольких рабов в качестве щитов, твари начали плевать в бегущих людоедов сгустками кислоты. Воины Доннага вскрикивали от неожиданной боли, но не отступали.
– Врассыпную! – рявкнул Мэлдред на общем языке и повторил приказ на людоедском.
Дамон изумился. Это слово преследовало его многие месяцы – именно его прокричал Годерик наемникам в Лесу Квалинести, когда они стояли перед зеленой драконицей. На мгновение перед глазами Грозного Волка снова встал Квалинестийский Лес, эльфы и люди, бросающиеся в реку, ослепленные ядовитым дыханием драконицы. Так случилось, потому что он, командир, отменил приказ своего помощника. «Врассыпную!» – снова прозвучал в его мозгу крик юного эльфа. Тот лес был очень далеко отсюда, а наемники, бившиеся с драконицей, погибли. И Годерик, друг и помощник Дамона, тоже пал, но от руки своего друга и командира.
– Врассыпную! – снова заорал силач.
С трудом сглотнув, Грозный Волк рванулся к ближайшему потомку, на мгновение присел, пропуская над головой летевшую в лицо кислоту, затем прыгнул вперед и ударил тварь в живот. Руки уже сами делали свое дело: клинок Таниса Полуэльфа вонзился в грудь потомка, потом снова и снова. От эфеса исходило слабое и явно веселое покалывание – меч был доволен.
Тварь продолжала бороться, и Дамон ударил ее еще несколько раз, попутно заметив, что магические знаки на лезвии слабо вспыхивают синим, и оттолкнул от себя, стараясь, чтобы брызжущая во все стороны кислота не попала на кожу. Он слышал треск ломающихся кнутов и глухое чмоканье клинков, погружающихся в живую плоть потомков. Не давая себе времени передохнуть. Грозный Волк бросился на второго противника, мечущегося возле двух изможденных рабов-людоедов, которые стояли столбом, недоверчиво глядя на происходящее. Он обогнул корзину руды и ударил потомка ногой в грудь, сбивая тварь с ног и вышибая кнут из его когтистых пальцев. Однако потомок, неистово захлопав крыльями, сумел удержаться на ногах и плюнул кислотой, одновременно вцепившись когтями в то, что осталось от кожаного жилета Дамона. Кислотная слюна не попала в Грозного Волка, словно скатившись по невидимой преграде, и он понял, что это магия меча защищает его. Эфес продолжал покалывать ладонь бывшего рыцаря.
«Получается, что это означает присутствие драконьей сущности, – размышлял Дамон, прислушиваясь к ощущению. – Ведь потомки – создания драконов».
Но на долгие раздумья времени не было, и Дамон полностью погрузился в битву. Он сжал челюсти и, сильно размахнувшись, опустил клинок на голову твари. Магическое лезвие легко рассекло кость и мозг потомка. Быстро выдернув меч из раны. Грозный Волк отбежал в сторону, поскольку тварь начала таять, превращаясь в облако кислоты, дождем оседавшей на землю.
Бывший рыцарь направился к меньшей шахте, откуда лезло совсем уж бесформенное чудовище.
– Отвратительно! – прошептал он, поскольку эта тварь были еще страшнее, чем остальные потомки.
Ее голова сидела на толстой шее, обвитой, словно канатами, набухшими венами, крылья были дряблыми и обвисшими: одно зубчатое, как у летучей мыши, другое – скругленное и более длинное, чем первое. У потомка было три руки – третья росла справа, из верхней части плеча, и была маленькой, лишенной чешуи, как будто принадлежала кендеру или гному. Глаза мерзкой твари были огромными и громоздились чуть ли не на переносице широкого плоского носа. Хвост существа был длиннее, чем у других потомков, и заканчивался змеиной пастью.
– Чудовище! – сплюнул Дамон.
Отвратительная тварь, очевидно, была создана тем же способом, что и остальные потомки, но, видимо, была жертвой неудачного опыта. Грозный Волк решил, что Сабл при создании существа использовала не людей, а эльфов, гномов и кендеров, и подумал, что больше никто из драконов-владык не позволил бы себе оставить в живых таких уродливых тварей, как это сделала Онисаблет.
– Ты следующий, – прорычал Грозный Волк, бросаясь на существо, но Фиона оказалась ближе и ударила первой.
Меч девушки описал дугу над ее головой и срубил третью, маленькую руку чудовища. Тварь кинулась на Фиону, неистово молотя ее оставшимися руками, но когти чудовища оказались бессильны против соламнийских доспехов.
Пока Дамон разыскивал новую цель, он увидел, что Фиона высоко вскинула меч и разрубила ключицу уродливого потомка. Раздался отвратительный хруст, и девушка отвернулась, спасая глаза, поскольку из раны брызнула кислота. На мгновение взгляды Соламнийского Рыцаря и бывшего Рыцаря Тьмы встретились, и каждый прочитал в глаза другого одинаковый гнев и жажду битвы.
Не говоря ни слова. Грозный Волк повернулся и побежал к Мэлдреду. Пока наемники-людоеды расправлялись с оставшимися потомками, силач расспрашивал одного из рабов.
– Сколько в шахтах? – Он произнес эти слова на людоедском языке, но они были достаточно простыми, чтобы Дамон смог понять, о чем говорит Мэлдред. – Сколько? – Раб не отвечал. – Хозяева, – пояснил силач. – Ваши хозяева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52