Остальная часть стены была занята фотографиями, посвященными истории «Фэрсистемс», в основном какие-то фантастические устройства виртуальной реальности, многочисленные рычаги, очки, путаница проводов. Большинство снимков запечатлело Ричарда, однако на одном или двух можно было разглядеть выбивающиеся из-под громоздкого шлема темные кудри Рейчел.
На Соренсоне была рубашка с короткими рукавами, воротник распахнут, безукоризненная стрелка на отутюженных брюках. Выглядел он так опрятно, аккуратно и по-деловому подтянуто, как мне никогда не удавалось даже в костюме. Перед Соренсоном лежала стопка бумаг, рядом стоял видавший виды коричневый кейс.
– Ну, как впечатления, Марк?
– Симпатичная компания. Очень. А некоторая продукция – просто класс!
– Погодите, Марк, – усмехнулся Соренсон. – Вы мне всю правду скажите. Крупнейший акционер компании, никакой должности в ней не занимаете, ни от кого не зависите. Мне необходимо знать, что вы действительно о ней думаете.
Он, похоже, искренне интересовался моим мнением, что мне весьма польстило. Весь день мой мозг обрабатывал обрушивавшуюся на него информацию. В голове у меня царил сумбур, но такое состояние мне хорошо знакомо. Торгуя облигациями, я изо дня в день оказывался в похожей ситуации, и ставки были столь же высокими. Приходилось иметь дело сразу со многими проблемами, некоторые из них поддавались определению, другие оказывались совершенно неожиданными. И по всем необходимо было принять решение.
Я знал, как справиться с этой задачей: разбей ее на составные части, выяви факторы, которые влияют на конечный исход. Распредели их по степени важности. Сравни друг с другом, отбросив все эмоции, которые могут привести к искажению беспристрастной оценки. Прими решение. И приступай к его осуществлению.
Подобный подход всегда себя оправдывал, и я счел возможным применить его и сейчас.
– Что касается долгосрочной перспективы, прежде всего хотелось бы отметить наличие у компании большого потенциала, – начал я. – Даже со скидкой на понятную необъективность ее сотрудников, я убежден, что он буквально неисчерпаем. В настоящее время «Фэрсистемс» является одной из двух-трех ведущих компаний в своей области, а в один прекрасный день объем продаж на мировом рынке виртуальной реальности будет исчисляться миллиардами долларов. До сих пор крупные фирмы не занимаются этой технологией, но если какая-нибудь из них решит освоить новую сферу деятельности, самым простым решением для нее будет приобрести такую компанию, как наша.
Соренсон не сводил с меня пристального взгляда. Воодушевленный его вниманием, я продолжал:
– Сейчас никто точно не знает, где интенсивнее всего будет использоваться виртуальная реальность. Однако «Фэрсистемс» работает над многими ее применениями. И она почти наверняка получит преимущество, как только какая-либо из областей использования виртуальной реальности начнет бурно развиваться. К тому же у компании весьма впечатляющий список заказчиков. А вот ее ближайшее будущее довольно проблематично. «Фэрсистемс» еще только предстоит найти клиента, который сможет приобретать более одной-двух систем зараз. В прошлом году компания поставила сотню систем по сорок тысяч долларов за каждую. В нынешнем надеется продать двести, но уже по двадцать пять тысяч. Не исключаю, что спрос достигнет такого уровня, когда у компании станут покупать тысячи, а не сотни систем, и тогда наличные средства потекут в нее рекой. Однако это должно произойти очень скоро, в противном случае ей будет просто не на что продолжать работу.
– Так что нам делать? – спросил Соренсон.
– Трудно сказать. Для какой-нибудь фирмы с бездонным карманом «Фэрсистемс» может стать очень выгодным и ценным приобретением, ей под силу восполнить нехватку наличности у дочерней компании и поддерживать ее так долго, сколько потребуется ждать роста спроса на ее продукцию. Однако если компания будет предоставлена самой себе, то без выхода на фондовые биржи и без финансирования ее положение окажется весьма уязвимым и шатким.
Вины Ричарда здесь не было. Я знал, что множество высокотехнологичных компаний в Америке сталкиваются с такими же затруднениями. Некоторые из них терпят крах, другие изыскивают возможности получить доступ к наличным средствам через многочисленные фонды венчурных капиталов Имеются в виду фонды, осуществляющие связанные с риском инвестиции денежных средств, как правило, в высокие технологии и инновационную деятельность.

или НАСДАК. Однако суммы, которые американцы готовы вложить в мечту, вовсе не безразмерны, и они всегда предпочитают, чтобы мечты осуществлялись в калифорнийской Силиконовой долине, а не в каком-то самозваном шотландском силиконовом овраге.
– Так все-таки что будем делать? – повторил Соренсон.
Если не принимать во внимание всякие эмоциональные соображения, найти правильное решение труда не составляло.
– Продавать.
– М-да-а, – задумчиво протянул Соренсон, обводя меня оценивающим взглядом. – А с отцом вы еще не разговаривали?
– Пока нет. Собирался позвонить ему вечером.
– Ладно. Я тоже с ним потолкую. А завтра вернемся к этому вопросу.

* * *

По дороге в Керкхейвен я размышлял обо всем, что увидел и узнал за день пребывания в «Фэрсистемс». И чем больше об этом думал, тем больше укреплялся в убеждении, что высказанные мною Соренсону суждения и выводы были совершенно правильными. Как посредник я приучил себя принимать решения, абстрагируясь от каких-либо чувств. Это стало для меня одним из самых главных правил. И в неспособности так действовать я обвинял Ричарда незадолго до его смерти.
Однако тогда я не знал, что мне предстоит разговор с отцом.
До Керкхейвена оставалось проехать еще с милю по дороге, вьющейся вдоль морского берега. Небо прояснилось, справа от меня за поросшими сочной травой лугами отчетливо виднелись жавшиеся к воде белые домики Сент-Моунэнса и Питтенуима. Понятно, почему Ричард предпочел жить именно здесь. Вот место, где могут появиться самые неожиданные идеи, где удается находить случайные на первый взгляд, недостающие звенья. Свежий соленый ветер, неяркое, но отличающееся постоянством солнце обеспечивали чистый воздух и ясный свет, столь необходимые для зарождения новых мыслей.
Отцу я позвонил сразу, как только вошел в дом. Впервые после того, как сообщил ему о гибели Ричарда.
– Ну, как ты там, Марк? – спросил он.
Возможно, это мне показалось, но голос его звучал так, словно за прошедшую неделю он постарел еще больше.
Оснований подозревать отца в неискренности у меня не было, он, видимо, действительно беспокоился за меня, однако заставить себя сказать ему правду я не смог. Посещение Гленротса потребовало от меня всех душевных сил, заставив на несколько часов забыть злость и угрызения совести. Теперь они опять обрушились на меня с новой силой. Поэтому я выбрал самый простой ответ:
– Нормально. А ты как?
– Мне очень... тяжело, Марк, – признался он.
Меня охватило страстное желание поговорить с ним о Ричарде, посочувствовать, как-то утешить... Однако воздвигнутые между нами преграды казались слишком серьезными, а у меня сейчас не было сил их преодолевать. Да и желания, кажется, тоже. Поэтому я решил перейти сразу к делу.
– Сегодня, папа, я побывал в «Фэрсистемс».
– И что? – Отец, вероятно, обратил внимание на серьезность моего тона.
– Дела там неважные. Компанию ждет крах, если не летом, то осенью точно.
– Не может быть! А как же эта их новая продукция?
– Компании не протянуть до освоения ее производства. Наличных средств у нее почти не осталось, а деньги она теряет и теряет из месяца в месяц.
– Не верю! Должен же быть какой-то выход!
– Выход есть, папа. Продать компанию.
– Нет, этого мы сделать не можем. – Голос отца вдруг окреп. – Для Ричарда на всем свете не было ничего важнее «Фэрсистемс». Она единственное, чем он жил. Несколько недель назад он отказался продавать компанию. Мы должны продержаться еще год-другой, чтобы дать ей шанс достичь намеченной Ричардом цели.
Тон учителя, выговаривающего ученику. Я убил целый день, чтобы разобраться в крайне сложной и запутанной ситуации, и, по-моему, мне это удалось. Я ждал от него того же – спокойного рассудительного обсуждения фактов и последующего трезво и здраво обдуманного решения. Я стиснул зубы, чтобы не дать воли охватившему меня раздражению.
– Если мы не продадим компанию, от нее останутся рожки да ножки. Акции упали до четырех с половиной долларов за штуку, однако если взяться за дело с умом, то можно выручить и больше. Скажем, по восемь. Так что на твою долю, папа, придется более трех миллионов долларов.
Он умолк, но лишь на секунду.
– С финансовой точки зрения в этом, может, и есть какой-то смысл. Но если Ричард не хотел, чтобы мы продавали компанию, то я этого делать не стану. И тебе не позволю.
Я прикусил губу. Еще не хватало, чтобы отец приказывал мне, как поступать. Такого права он лишился еще десять лет назад.
– А что думает Уолтер? – поинтересовался он.
– Не знаю. Я высказал ему свое мнение. Он собирался сегодня поговорить с тобой. Завтра мы с ним вернемся к этому. Поскольку мы с тобой два крупнейших акционера компании, он заинтересован в том, чтобы между нами было достигнуто согласие.
– Ладно. Ему я доверяю. Поговорить с ним поговорю, но своего решения менять не собираюсь.
– Ну что ж, пока, отец. – Я положил трубку.
Меня охватила злость. Ясно же, что компанию надо продавать. А он еще вздумал меня поучать! Я встал, сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел из окна гостиной на впадающую в море речушку.
Злился же я потому, что отец, конечно же, был прав. Отец и Рейчел стремились сохранить компанию. Я ничем не был обязан ни своему отцу, ни Рейчел, однако от причины, по которой они не хотели ее продавать, мне никуда не спрятаться.
Ричард.
Нахлынуло чувство вины. Вспомнилась наша размолвка незадолго до его смерти, мой отказ прийти к нему на помощь, когда он о ней просил. Отец прав, «Фэрсистемс» – это все, что осталось после Ричарда, а я предлагаю от нее избавиться.
Но ведь если этого не сделать, компания обанкротится и ее все равно не будет. Упорствовать здесь просто глупо.
Я позвонил Карен и был очень рад слышать ее голос. Рассказал ей о «Фэрсистемс» и ее плачевном положении. Сообщил о своем решении продать компанию и о споре с отцом.
– А ты что думаешь обо всем этом? – спросил я ее.
– Даже не знаю, – протянула она. – Ты прав, ситуация сложная. Конечно, ради Ричарда было бы неплохо сохранить компанию, однако если она неизбежно развалится, то цепляться за нее нет никакого смысла.
– Приятно для разнообразия послушать здравомыслящего человека, – обрадовался я.
– Только не думай, что сумеешь убежать от своих чувств к Ричарду, – продолжала Карен. – Ты, конечно, можешь попробовать, но у тебя ничего не получится. Однако поступать ты должен так, как сам считаешь правильным. Никто другой не вправе учить тебя, что делать, – ни я, ни твой отец, ни Соренсон. Доверяй только своим суждениям и выводам. Я лично им верю.
– Спасибо. Ты мне здорово помогла. – Я отнюдь не кривил душой.
– Как ты там справляешься?
– Нормально.
– Трудно приходится?
– Да, тяжеловато. С одной стороны, мне хорошо среди вещей, которые принадлежали Ричарду, были частью его жизни. А с другой, от этого только острее ощущаешь, что его уже нет.
– Может, тебе не стоило останавливаться в его доме?
– Ну почему же. Я должен смотреть правде в глаза. Ричард мертв. От этого никуда не спрячешься.
– Наверное, ты прав, – согласилась Карен. – Крепись. Я по тебе скучаю.
– Я тоже. – Положив трубку, я огляделся.
Я не обманывал Карен, мне и вправду нравилось в доме Ричарда. Здесь, конечно, все напоминало о нем и причиняло душевную боль, однако скорее всего именно поэтому представить себя сейчас в другом месте я не мог.
Я устроился в кресле в гостиной Ричарда. Здесь почти ничего не изменилось. Раскрытый томик «Трудного пути» по-прежнему лежал на софе обложкой вверх, с фотографии сквозь огромные очки смотрел в потолок совсем еще юный Билл Гейтс.
В доме Ричарда я старался ничего не трогать, все свои вещи сложил в пустующей наверху комнате.
У окна гостиной стоял ветхий письменный стол. Ричарду он достался от нашей мамы. Понятия не имею, где она его раздобыла, вероятно, в какой-нибудь торгующей подержанной мебелью лавке в Оксфорде. Стол этот действительно просто старый, вряд ли его можно назвать старинным, он не дотянул всего несколько лет.
Из любопытства я принялся выдвигать ящики. Нашел множество милых вещиц, ничего особенного, но все они напоминали о Ричарде. Письма от старой подружки, школьный учебник, конспекты, которые он вел в Эдинбурге.
Попалось мне и руководство по пользованию микрокомпьютером «Альтаир-8800». Отец привез его из Америки в виде комплекта отдельных компонентов, и Ричард часами корпел в своей спальне, собирая их вместе в готовое устройство. На том этапе его жизни подобные занятия должны были храниться в строгой тайне. У нас Ричард слыл заводилой и не мог позволить, чтобы увлечение компьютерами подорвало его высокий авторитет среди уличной ребятни. К пятнадцати годам он стал вполне симпатичным парнем, находчивым и остроумным, пользовался огромным успехом у соседских девчонок. Это было тогда для него крайне важно. До сих пор помню испепеляющий взгляд брата, когда я предложил показать одной из сверстниц собранный им компьютер. Это был тяжелый удар по его репутации.
Внезапно на меня навалилась неимоверная усталость. Я откинулся на спинку кресла, рассеянно перелистывая страницы брошюры.
Почему Ричард погиб? В чем были смысл и цель его жизни? Неужели он вложил столько сил в «Фэрсистемс» лишь ради того, чтобы всего через несколько месяцев она потерпела крах? Почему именно мне выпало на долю выпутываться из этой ситуации? Ответов я не находил.
Надо развеяться. Я переоделся в джинсы и свитер, сунул в карман десятифунтовую банкноту и отправился в паб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57