- Если вам действительно хочется заняться хозяйством, - сказала женщина, - то пойдите еще раз посоветуйтесь со своим учителем. Если он не будет возражать, я согласна взять вас в зятья.
- А что мне с ним советоваться, - отвечал Чжу Ба-цзе. - Он мне не отец. Я и сам знаю, что делать.
- Ладно, - согласилась женщина. - Я сейчас поговорю с дочерьми.
С этими словами она ушла в дом, с шумом захлопнув за собой дверь. А Чжу Ба-цзе, который и не думал даже пасти коня, подвел его к дому. Он, конечно, не подозревал, что Сунь У-кун все видел и слышал. А Сунь-У-кун тотчас же полетел назад, принял свой обычный вид и, представ перед Сюань-цзаном, сказал:
- Учитель, а ведь Чжу Ба-цзе все-таки увел коня!
- Ну, если бы он не вел его на поводу, конь мог бы легко сбежать, - отвечал Сюань-цзан.
Тут Сунь У-кун рассмеялся и передал во всех подробностях разговор хозяйки с Чжу Ба-цзе. Сюань-цзану трудно было поверить всему этому. Немного погодя они увидели, как Дурень привел коня и привязал его.
- Ну что, попас коня? - спросил учитель.
- Да здесь даже хорошей травы нет, - отвечал тот.
- Где попасти коня ты не нашел, а вот куда привести его, нашел место, - заметил Сунь У-кун.
Услышав это, Чжу Ба-цзе понял, что тайна его раскрыта, и, опустив голову, молчал. Вскоре скрипнула входная дверь, появились две пары красных фонарей, курильница и наконец сама хозяйка. Она благоухала, украшения звенели. Вместе с ней вы шли все три дочери: Чжэнь-чжэнь, Ай-ай и Лянь-лянь. Она велела девушкам приветствовать паломников за священными книгами. Девушки встали в ряд и почтительно поклонились. Поистине это были писаные красавицы.
Их дивная застенчивость влечет
Людей завороженные сердца,
И тонкие нефритовые брови,
Темны, как будто мотыльков пыльца.
Взгляни - и прелесть их прозрачных лиц
Тебя дыханием весны обдаст,
Нет красоте божественной границ -
Она смиряет силу государств.
Обилье украшений головных
В подобранных изящно волосах.
И вьются, отгоняя пыль от них,
Расшитые искусно пояса.
Их нежная улыбка хороша,
Как розоватых персиков расцвет,
Когда они проходят не спеша,
Все ароматы веют им вослед
Сгибались, колыхались на ходу
С покорностью к ручью склоненных ив,
Чу славную в преданьях красоту
И Си-цзы прелесть тонкую затмив.
И равномерно колыхаясь в такт
Их необычно маленьким шагам,
Большие шпильки наклонялись так,
Что пробегал огонь по жемчугам.
Не с неба ли девятого сошли,
Сияя красотою неземной?
Возможно, ради страждущей земли
Чан Э рассталась с золотой луной?
Увидев их, Сюань-цзан сложил ладони рук и, опустив голову, начал молиться. Великий Мудрец Сунь У-кун не обращал на них ни малейшего внимания, а Ша-сэн и вовсе повернулся к ним спиной. Но что творилось с Чжу Ба-цзе! Он не мог оторвать глаз от красавиц, находился в полном смятении и был обуреваем греховными помыслами и страстями. От крайнего волнения он едва слышным голосом проговорил:
- Благодарение небу, что бессмертные небожительницы сошли с неба. Мамаша, уведите, пожалуйста, ваших дочерей.
Девушки тотчас же скрылись за ширмами, оставив пару шелковых фонарей.
- Почтенные отцы духовные, - сказала тут хозяйка. - Кто из вас пожелал бы остаться и взять в жены моих дочерей?
- Мы уже советовались на этот счет, - сказал Ша-сэн, - и решили оставить здесь Чжу Ба-цзе.
- Брат, не смейся надо мной. Опять вы разыгрываете меня.
- Какие тут еще насмешки! - воскликнул Сунь У-кун. - Ведь ты уж обо всем договорился. Ты даже называл хозяйку мамашей. Учитель будет посаженым отцом, хозяйка - матерью, я - поручителем, а Ша-сэн - сватом. Сегодня как раз счастливый день. Поклонись учителю и оставайся здесь.
- Нет, так не пойдет! - запротестовал Чжу Ба-цзе. - Кто же поступает так в подобных случаях?
- Ну, вот что, Дурень! - сказал Сунь У-кун. - Нечего притворяться! Ведь сколько раз ты назвал хозяйку «мамашей», зачем же говорить, что из этого ничего не получится? Соглашайся поскорее, и веди нас к свадебному столу, так-то оно лучше будет.
С этими словами он одной рукой схватил Чжу Ба-цзе, а другой - хозяйку и сказал:
- Дорогая матушка, введите зятя в свой дом.
Дурень совсем растерялся и не знал, что делать, - то ли идти за хозяйкой, то ли оставаться здесь. В этот момент хозяйка позвала слугу.
- Расставьте столы и стулья! - приказала она. - И приготовьте ужин в честь этих почтенных монахов. А я уведу своего зятя в дом.
Затем она велела повару заняться приготовлением свадебного пира, который решила устроить на следующий день. Слуги поспешили выполнить распоряжение хозяйки. Вскоре трое паломников поужинали и, быстро расстелив свои постели, улеглись спать в гостиной, но об этом мы рассказывать не будем. Вернемся лучше к Чжу Ба-цзе. Следуя за тещей, он прошел уже бесчисленное количество комнат. Шел он неуверенно, спотыкаясь на каждом пороге.
- Мамаша, - взмолился он наконец, - идите помедленнее. Дорога для меня незнакомая и вы уж, пожалуйста, помогите мне.
- Мы прошли только кладовые, склады, крупорушку и другие хозяйственные помещения, - сказала хозяйка. - И даже не дошли до кухни.
- Какой у вас громадный дом! - поразился Чжу Ба-цзе и снова поплелся, наощупь находя повороты и огибая углы.
Они долго шли, пока наконец не очутились у жилых помещений. - Дорогой зять, - промолвила хозяйка. - Твой старший брат сказал, что сегодня счастливый день для бракосочетания, и велел мне ввести тебя в свой дом. Но все это произошло как-то неожиданно, мы не успели даже позвать гадальщика, не поклонились перед домашним алтарем и не совершили свадебного обряда. Так что сейчас ты должен совершить хотя бы восемь поклонов.
- Вы совершенно правы, мамаша, - согласился Чжу Ба-цзе. - Прошу вас сесть и принять мои поклоны. Но я думаю, что для экономии один поклон можно будет считать за два - один поклон алтарю, а другой вам, в благодарность за то, что вы согласились породниться со мной.
- Ну ладно, ладно, - засмеялась женщина. - Вот ведь какой экономный зять мне попался. Я сяду, а ты совершай поклоны.
И что тут только было! Зал ярко сиял в серебряном свете свечей. Дурень начал отбивать поклоны.
- Мамаша, - сказал он, кончив отбивать поклоны, - а какую из дочерей вы отдаете мне в жены?
- Не знаю, что и делать, - сказала тут хозяйка. - Я хотела бы выдать за тебя старшую, но боюсь, что рассердится вторая. Если же отдать за тебя вторую, станет сердиться третья. А если отдать младшую, опять же рассердится старшая. Вот я и не могу решить.
- Мамаша, - сказал Чжу Ба-цзе, - если вы боитесь, что начнутся раздоры, отдайте за меня всех трех, и все будет в по - рядке.
- Что за вздор ты несешь! Ведь нельзя жениться на всех сразу!
- А почему бы и нет? - возразил Чжу Ба-цзе. - Да у кого не бывает трех жен или четырех наложниц? Пусть даже их было бы больше, я охотно согласился бы. С молодых лет питаю пристрастие к женскому полу и ручаюсь, что угожу каждой из них.
- Нет, это не дело, - сказала хозяйка. - Сделаем вот как: ты завяжешь себе глаза вот этим платком и устроим гаданье. Я позову дочерей, они будут проходить мимо тебя. Ты протя - нешь руки и которая из них попадется тебе в руки, та и будет твоей женой.
Дурень согласился, взял платок и завязал глаза.
- Ну, мамаша, зовите дочерей!
- Чжэнь-чжэнь! Ай-ай! Лянь-лянь! - позвала хозяйка. - Сейчас жених будет гадать: на кого падет выбор, та и выйдет за него замуж.
Зазвенели украшения, вокруг разлился чудесный аромат, словно сами небожительницы спустились на землю. Дурень протянул руки, стараясь поймать одну из них, бросался то в одну, то в другую сторону, но все безуспешно. Он слышал лишь шорох, когда женщины проходили мимо него. Побежит в одну сторону, хватает столб, ринется в другую, наткнется на стену. У него даже закружилась голова, и он едва держался на ногах. От ударов и толчков у него распухла морда и вся голова была в шишках. Наконец, едва переводя дух, он опустился на пол и сказал:
- Ваши дочери чересчур хитры. Ни одной из них я не могу поймать. Что же делать?
Тогда женщина сняла с его глаз повязку и сказала:
- Нет, дорогой зять, дело не в том, что они хитры, просто ни одна из них не хочет обижать другую.
- Тогда вот что, мамаша, - сказал Чжу Ба-цзе. - Раз они не хотят, выходите вы за меня.
- Дорогой зятек! - воскликнула хозяйка. - Где же это видано - на теще жениться! Мои дочери от природы очень умные. Каждая из них вышила жемчугом рубашку. Может, какая-нибудь подойдет тебе, тогда ту дочь, которая сделала ее, возьмешь себе в жены.
- Вот и прекрасно! - обрадовался Чжу Ба-цзе. - Давайте сюда рубашки, я попробую их надеть и если надену все сразу, то на всех дочерях и женюсь.
Хозяйка пошла в комнату, вынесла оттуда рубашку и передала ее Чжу Ба-цзе. Дурень снял с себя черный халат и натянул рубашку. Однако не успел он повязаться поясом, как тут же рухнул на пол. Оказалось, что он крепко-накрепко связан веревками. Тело его нестерпимо ныло от боли, а женщины куда-то исчезли.
В этот момент Сюань-цзан, Сунь У-кун и Ша-сэн проснулись, словно от какого-то толчка. На востоке занимался рассвет. Подняв голову, они внимательно осмотрелись кругом и не увидели ни домов, ни колонн с резьбой. А спали они в лесу среди сосен и кедров. Сюань-цзан, совершенно растерявшись, позвал Сунь У-куна.
- Дорогой брат! Хватит спать! - воскликнул Ша-сэн. - Мы встретились с нечистой силой!
- Почему ты так думаешь? - спросил улыбаясь Сунь У-кун. Он прекрасно понимал, что произошло.
- Да ты посмотри, где мы спали, - сказал Сюань-цзан.
- Ну что ж, - сказал Сунь У-кун. - Мы неплохо провели ночь в этом сосновом лесу. Не знаю только, куда в наказанье поместили нашего Дурня, - добавил он.
- О каком наказании ты говоришь? - спросил Сюань-цзан.
- Женщины, которых мы видели вчера здесь, бодисатвы, правда, я не знаю, какие именно, - сказал Сунь У-кун. - Явившись к нам, они приняли человеческий облик, а в полночь, вероятно, исчезли. Но вот Чжу Ба-цзе пришлось понести наказание.
Услышав это, Сюань-цзан сложил ладони рук и почтительно поклонился. В этот момент они увидели развевающуюся на сучке старого кедра полосу бумаги. Ша-сэн бросился туда и, взяв бумагу, передал учителю. Там было восемь строф.
И вот, когда Сюань-цзан со своими учениками читал эти строфы, из глубины леса донесся отчаянный крик:
- Отцы мои! Меня связали, погибаю! Спасите! Я никогда больше не осмелюсь так поступать!
- Сунь У-кун! - сказал Сюань-цзан. - Уж не Чжу Ба-цзе ли это кричит?
- Конечно, он, - подтвердил Ша-сэн.
- Не обращай внимания, брат, - сказал Сунь У-кун. - Надо трогаться в путь!
- Этот Дурень, конечно, закоренелый упрямец, - промолвил Сюань-цзан. - Но все же он правдивый парень. К тому же он силен и несет наши вещи. В свое время бодисатва не оставила его своей милостью. Я думаю, что надо помочь ему и взять его с собой. Впредь он, пожалуй, не будет делать ничего предосудительного.
Ша-сэн свернул постель и собрал вещи. Сунь У-кун подвел Сюань-цзану коня, тот сел на него, и они отправились в глубь леса. Однако, если вас интересует, что случилось потом с Чжу Ба-цзе, прочтите следующую главу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,

повествующая о том, как великий праведник с горы Ваньшоушанъ задержал своего старого друга и как Сунь У-кун украл плоды дерева жизни в монастыре Учжуангуань
И вот три паломника вошли в лес и увидели там Дурня, который был привязан к дереву и громко стонал от боли. Подойдя к нему, Сун У-кун язвительно сказал:
- Ну что, прекрасный зятек! Так поздно, а ты еще не встал. Ведь надо поблагодарить родителей невесты и сообщить учителю о счастливом событии. Что же ты возишься со своими узлами? А где же теща, жена где?!
Дурень не знал, куда деваться от стыда и, стиснув зубы, старался превозмочь нестерпимую боль. Ша-сэн пожалел его и, опустив коромысло с вещами, освободил от веревок. Чжу Ба-цзе молчал, не переставая кланяться.
О том, как все это происходило, в сборнике «Сицзянюе» есть стихи.
Наносим мы смертельные удары
По собственным телам мечом страстей,
Разряженной красотки юной чары
Любого духа злобного страшней.
Стремиться к мелким выгодам не стоит,
Нет счастья в наполнении мошны,
Для сохраненья внутренних достоинств
Мы в строгости себя блюсти должны.
Чжу Ба-цзе сгреб в кучку листья и, возжигая благовония, поклонился небу.
- Ты узнал этих бодисатв? - спросил его Сунь У-кун.
- Как мог я узнать? У меня перед глазами пошли огненные круги, и я упал без сознания.
Тогда Сунь У-кун передал ему снятую с дерева полоску бумаги. Прочитав ее, Чжу Ба-цзе ощутил еще больший стыд.
- Ну что, брат, - сказал со смехом Ша-сэн, - видишь, как тебе повезло!
- Не говори об этом, брат. Я и так презираю себя! - сказал Чжу Ба-цзе. - Вперед не стану поступать так безрассудно.
Пусть кости мои трещат, пусть плечи покроются мозолями от ноши, я буду следовать за учителем.
- Вот теперь ты правильно рассуждаешь, - промолвил Сюань-цзан.
И они двинулись дальше. Сунь У-кун вывел всех на дорогу.
Они шли довольно долго и вдруг перед ними выросла огромная гора. Остановив коня, Сюань-цзан сказал:
- Ученики мои! Надо быть начеку. Может быть, на этой горе живут волшебники, которые могут причинить нам вред.
- Вам нечего бояться, учитель, - успокоил его Сунь У-кун, - ведь ваши ученики рядом с вами.
Не тревожась больше, Сюань-цзан двинулся дальше. Однако вы послушайте, какая это была замечательная гора:
Не видно конца к небесам устремившимся скалам,
Утесы над пропастью мрачною нагромоздились,
К хребту Куэнь-луня гора вдалеке примыкала,
В Небесную реку вершины ее погрузились.
Спускались порой журавли на верхушки акаций,
Слепящее солнце пронзало лесные туманы,
На свежих зеленых полянах устав кувыркаться,
На длинных лианах качались крича обезьяны.
И ветер рождался в ущельях сырых и тенистых,
И ввысь устремясь, вызывал облаков колыханье…
И щебет невидимой птицы в зеленом бамбуке,
И в дикой душистой траве поединки фазаньи…
И венчики слив на зеленых нагорьях раскрылись,
И склоны покрыл розоватый и цепкий шиповник,
Простерся чудесным ковром фиолетовый ирис,
Был певчими птицами лес заповедный наполнен…
В глубоких и мрачных пещерах жилище Цилиня,
Которому звери с покорностью повиновались,
И горные реки меж скал, в благодатной долине
Прозрачную воду неспешно струя, извивались…
- Ученики мои!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64