Когда они тронулись в путь, Сюань-цзан спросил:
- А где же твой посох, которым ты убил тигра?
- Вы не знаете, учитель, что это за посох, - сказал с улыбкой Сунь У-кун. - Я получил его во дворце Царя драконов Восточного моря. Он раньше назывался волшебным брусом, утрамбовавшим Млечный Путь, или еще Посохом исполнения желаний. Как раз с этим самым посохом я и учинил дебош в небесных чертогах. Я могу изменять его по своему желанию, делать большим или маленьким. Сейчас я превратил его в иглу для вышивания и положил в ухо. Таким образом он у меня всегда под рукой.
Сюань-цзан остался очень доволен.
- А почему, когда тигр увидел тебя, он застыл на месте и позволил убить себя? - снова спросил Сюань-цзан.
- Мне нечего скрывать от вас, учитель, - отвечал Сунь У-кун. - Не только тигр, но даже дракон при встрече со мной не осмелится причинить мне вреда. Более того, я обладаю сверхъестественной силой: могу усмирять драконов, покорять тигров, поворачивать вспять реки и вызывать бурю на море. Встретив любой предмет, я могу определить его сущность, услышав звук, могу определить причину его возникновения. Я могу одолеть все на свете от тончайшего волоска до всей вселенной, я могу бесконечно превращаться, и никто не сможет догадаться, что это я. Поэтому нет ничего удивительного в том, что я смог содрать с тигра шкуру. Вот когда мы встретимся с настоящими трудностями, вы увидите, на что я способен.
Выслушав все это, Сюань-цзан понял, что теперь ему можно ни о чем не беспокоиться, и, подхлестнув коня, спокойно поехал вперед. Так, беседуя друг с другом, они не заметили, как солнце стало склоняться к западу.
Сверкающее, яркое светило
Бросает свой косой вечерний луч,
Оно уходит далеко за море,
Где волнами омыты клубы туч,
На склонах гор еще щебечут птицы,
Но, глядя на вечернюю росу,
Пока светло - подумай о ночлеге, -
Ужели нет пристанища в лесу!
Спешат в берлоги друг за другом звери
И парами и стаями бредут,
Они проходят семьями, стадами -
Есть и у них в полночный час приют.
И вот уже, как чистый серп, сверкая,
Над миром месяц молодой плывет
И вот уже мерцающий и яркий,
Сияет в небе звездный хоровод…
- Учитель, - промолвил Сунь У-кун, - поспешим, время не раннее. Я думаю, что в лесу, который виднеется вдали, непременно должны жить люди. Нам надо прийти туда пораньше и попроситься на ночлег.
Сюань-цзан подхлестнул коня, и вскоре они действительно увидели усадьбу. Подъехав к воротам, путники остановились.
Сунь У-кун положил вещи на землю и, подойдя к воротам, громко крикнул:
- Откройте!
В тот же момент, опираясь на бамбуковую палку, из дома вышел старик и распахнул ворота. Увидев Сунь У-куна, закутанного в шкуру тигра и страшного, словно Бог грома, он от страха едва не упал и мог лишь пробормотать:
- Оборотни явились! Дьяволы!
Но Сюань-цзан поспешил к нему и, поддерживая, сказал:
- Высокочтимый благодетель! Не бойтесь. Это не оборотень, а мой ученик.
Глядя на Сюань-цзана, имевшего степенный вид, старик немного успокоился и спросил:
- Из какого монастыря вы пришли и откуда взяли такое чудовище?
- Я посланец императора Танов, иду в Индию за священными буддийскими книгами, - отвечал Сюань-цзан. - Встретив на пути ваш дом, мы решили обратиться к вам с просьбой разрешить нам переночевать у вас, так как время уже позднее. А завтра до рассвета мы отправимся дальше. Окажите милость и пустите нас переночевать.
- Вы, может быть, действительно посланец императора, - сказал на это старик, - но можно поручиться, что это отвратительное чудовище к Танам никакого отношения не имеет.
- Да что у тебя глаз, что ли, нету? - заорал Сунь У-кун. - Посланец Танов - мой учитель. И никакой я не сахарный и не медовый. Я - Великий Мудрец, равный небу. В здешних краях знают меня. Да и с тобой мы раньше встречались.
- Где же это мы встречались? - удивился старик.
- Разве не ты, когда был маленьким, очищал от травы и мха мое лицо?
- Что ты городишь? - рассердился старик. - Где жил ты и где я? Когда это с твоего лица я собирал хворост?
- Это ты ерунду городишь, дорогой сынок! - сказал Сунь У-кун. - Ты просто не узнал меня. Всмотрись-ка хорошенько, неужели ты не узнаешь Великого Мудреца, заключенного в каменном ящике на Пограничной горе?
- И верно ты похож на него. - Только теперь старик начал припоминать Сунь У-куна. - Но как же тебе удалось выбраться оттуда? - спросил он.
Тогда Сунь У-кун рассказал ему историю о том, как бодисатва призвала его к добродетельной жизни и как после этого он ждал прихода Танского монаха - Сюань-цзана, который должен был снять с него заклинание. После этого старик почтительно склонился перед Сунь У-куном и пригласил их с Сюань-цзаном в дом. Он позвал жену и детей и представил их гостям. Потом был подан чай.
- Сколько же вам лет, Великий Мудрец? - спросил старик Сунь У-куна.
- Ты лучше сначала скажи, сколько лет тебе? - вопросом вопрос отвечал Сунь У-кун.
- Да вот сто тридцать стукнуло, - отвечал старик.
- Тогда ты можешь быть моим праправнуком, - сказал У-кун. - Я сам не представляю, когда родился, но знаю точно, что под этой горой я пробыл пятьсот лет.
- Верно, верно! - подтвердил старик. - Помню, как еще мой прадед рассказывал мне, что эта гора была опущена с неба для того, чтобы заключить под ней волшебную обезьяну. Значит, вы только сейчас освободились. Когда я был еще ребенком, то видел вас. На голове у вас росла трава, а щеки были вымазаны грязью, и все же я не боялся. А вот сейчас травы на голове у вас нет, лицо чистое, вы стали как будто тоньше, но шкура тигра делает вас похожим на чудовище.
Тут все громко расхохотались. Вскоре его жена подала на стол постную пищу. После еды Сунь У-кун спросил у хозяина:
- А можно узнать, как ваша фамилия?
- Наша фамилия Чэнь, - отвечал старик.
Услышав это, Сюань-цзан встал и, поклонившись старику, промолвил:
- А мы с вами, уважаемый благодетель, - однофамильцы.
- Как же так? - удивился Сунь У-кун. - Ведь ваша фамилия Тан!
- Моя фамилия в миру была Чэнь, - пояснил Сюань-цзан. - Я уроженец деревни Цзясянчжуан, уезда Хуннун, округа Хайчжоу, империи Танов. Мое монашеское имя - Чэнь Сюань-цзан. Когда император великих Танов сделал меня своим побратимом, он пожаловал мне еще одно имя - Трипитака и повелел носить фамилию Танов, вот почему я и называюсь Танский монах.
Старику было очень приятно, что гость - его однофамилец.
- Уважаемый господин Чэнь! - обратился к хозяину Сунь-У-кун. - Раз уж нам пришлось побеспокоить вас, я хочу обратиться к вам с просьбой. Дело в том, что в последний раз я умывался более пятисот лет тому назад. Не можете ли вы дать нам немного горячей воды? Я думаю, что и учитель с удовольствием умоется. На прощанье мы за все отблагодарим вас.
Хозяин тотчас же велел согреть воды, принести таз и зажечь лампу. Умывшись, гости сели у лампы.
- Почтенный Чэнь, - снова обратился к хозяину Сунь У-кун. - У меня есть к вам еще одна просьба. Не могли бы вы дать мне иголку с ниткой?
- Как же, пожалуйста! - с готовностью отвечал хозяин велел жене принести иголку с ниткой.
Сунь У-кун был очень наблюдателен. Заметив, что Сюань-цзан снял перед мытьем белую рубашку и больше не надел ее, он схватил рубашку и надел на себя. После этого он стащил с себя шкуру тигра и сшил оба куска вместе. Получилось нечто вроде передника со складками. Он надел его на себя, подвязался поясом из пальмы, завязав его узлом в виде лошадиной морды и, подойдя к Сюань-цзану, спросил:
- Как вы находите, сегодня я одет лучше, нежели вчера?
- Великолепно! - воскликнул Сюань-цзан. - Вот теперь ты похож на настоящего паломника. Ученик мой, - продолжал он, - если не брезгуешь, то можешь носить мою рубашку всегда.
- Премного вам благодарен, - промолвил Сунь У-кун, почтительно кланяясь.
После этого он вышел во двор, достал сена и накормил коня. К этому времени все уже закончили свои дела и разошлись на покой.
На следующее утро Сунь У-кун поднялся очень рано и предложил Сюань-цзану отправляться в путь. Сюань-цзан стал одеваться и велел Сунь У-куну собрать постели и упаковать вещи. Они хотели распрощаться с хозяевами, но в это время хозяин принес им кувшины с водой для мытья и приготовил завтрак.
Позавтракав, они отправились в путь. Сюань-цзан ехал верхом, а Сунь У-кун шел впереди в качестве проводника. Так, потихоньку они продвигались вперед. Ранним утром отправлялись в путь и поздним вечером останавливались на ночлег. Днем они делали привал, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Незаметно наступила зима.
Красные листья иней покрыл
И поредели леса,
Сосны и кедры вершины свои
С гор вознесли в небеса,
Запахом нежным цветов мэйхуа
Воздух уже напоен -
Тонким лучом молодая весна
Каждый раскроет бутон,
А хризантемы завяли уже,
Вянут и лотос и чай,
И по холодным перилам моста
Ветки сухие стучат…
И вот однажды раздался резкий свист и на дорогу с пиками, мечами, кинжалами и луками выскочили разбойники - их было шесть человек, и с шумом и криками бросились на них.
- Эй вы монахи! - кричали они. - Куда идете? Если вам дорога жизнь, оставляйте своего коня и вещи.
Сюань-цзан свалился с коня и от страха не мог вымолвить ни слова.
- Да вы не беспокойтесь, учитель, - поддерживая его, сказал Сунь У-кун. - Теперь у нас прибавится одежды и денег на дорогу.
- Да ты что, оглох, что ли? - удивился Сюань-цзан. - Они требуют у нас коня и вещи, а ты говоришь, что у нас прибавится одежды и денег.
- Вы присмотрите за вещами и конем, а я сейчас расправлюсь с ними. Тогда поймете, что я хочу сказать.
- Не зря говорится, что один в поле не воин. Их шесть здоровенных парней, а ты - маленькое существо. Как же ты рискнешь драться с ними?
Сунь У-кун не стал больше спорить, выступил вперед и, слоруки на груди, поклонился разбойникам.
Почтенные господа! Зачем вы останавливаете нас, бедных монахов, и не даете нам возможности следовать своим путем?
- Мы атаманы с большой дороги, справедливые хозяева гор. Наши имена известны повсюду. Неужели вы не слышали о нас? Ну, живо оставляйте свои вещи и можете отправляться дальше. Не вздумайте только возражать, не то мы раскромсаем вас на куски и сотрем в порошок ваши кости.
- А я ведь тоже наследный царь и долгое время был правителем гор, - продолжал Сунь У-кун. - Но о вас я никогда не слышал.
- Ну, раз не слышал, так вот, что я тебе скажу, - промолвил один из них. - Первого из нас зовут Глаз, который видит и наслаждается, второго - Ухо, которое слышит и возмущается, третьего - Нос, который обоняет и радуется, четвертого - Язык, который пробует и жаждет, пятого - Разум, который постигает и испытывает вожделение. Шестой олицетворяет собой печаль.
- Да вы просто мелкие воришки, - рассмеялся Сунь У-кун. - А известно ли вам, что мы - монахи - ваши господа, как же вы смеете преграждать нам дорогу? Сейчас же доставьте сюда награбленное добро, разделите его на семь частей и одну отдайте мне. Тогда я помилую вас!
Его слова поразили разбойников и в соответствии со своими именами каждый реагировал на это по-своему. С криком они ринулись вперед.
- Да что этот монах спятил, что ли?! - орали они. - Хочет, чтобы мы делились с ним. Прощайся лучше со своим добром!
Размахивая пиками и мечами, они ринулись на Сунь У-куна, и на его голову посыпался град ударов. Однако он продолжал спокойно стоять, словно все происходящее вовсе не касалось его.
- Вот так монах! - закричали они. - Крепкая у тебя голова!
- Ну что, убедились! - воскликнул Сунь У-кун. - А вот когда вы устанете, я выну свою иглу и немного побалуюсь с ней!
- Да этот монах видно из лекарей, которые лечат уколами, - сказал кто-то из разбойников. - Но среди нас ведь нет больных.
Тут Сунь У-кун вынул из уха свою иглу и, взмахнув ею несколько раз против ветра, превратил ее в огромный железный посох, толщиной с чашку.
- Ни с места! - крикнул Сунь У-кун. - Сейчас увидите, как я буду расправляться с вами!
Разбойники в страхе бросились кто куда, но Сунь У-кун мигом догнал их и перебил всех по одному. Затем он стащил с них одежду, забрал их пожитки и, подойдя к Сюань-цзану, сказал:
- А теперь, учитель, мы можем следовать дальше. Я перебил их всех до единого.
- Должен сказать тебе, что ты чересчур жесток, - упрекнул его Сюань-цзан. - Этих разбойников надо было передать властям. А тебе следовало отогнать их, вот и все. Зачем же ты убил их? Это говорит о твоей жестокости, а монах не может быть жестоким. Человек, отрекшийся от мира, подметая пол, старается не погубить муравья, а из любви к бабочкам на фонарь надевает шелковый абажур. Как же мог ты без разбору убивать их? И если здесь, в горах, где так мало людей, ты ведешь себя подобным образом, что же будет в городе? Если ты будешь раздражаться по всякому поводу и убивать, в какое положение поставишь меня?
- Но если бы я не убил их, они убили бы вас, - оправдывался Сунь У-кун.
- Нам, монахам, лучше умереть, нежели совершить злодеяние, - отвечал Сюань-цзан. - Если бы они убили меня, погиб бы один человек, а ты убил сразу шестерых. Чем же можно оправдать твой проступок? Представь себе, что это дело разбирали бы в суде и судьей оказался бы твой отец, ведь и он не смог бы тебя оправдать.
- Известно ли вам, учитель, - сказал тогда Сунь У-кун, - что пятьсот лет назад, когда я царствовал на Горе цветов и плодов, я перебил невесть сколько народу. И если бы я придерживался таких же взглядов, как вы, я никогда не стал бы Великим Мудрецом, равным небу.
- Вот за все твои преступления и сумасбродные действия, за то, что ты обманывал небо и бесчинствовал на земле и никто тобой не управлял, ты и должен был нести наказание в течение пятисот лет, - отвечал на это Сюань-цзан. - И если впредь будешь совершать злодеяния и губить людей, ты не сможешь идти в Индию, не сможешь быть монахом. Ведь это отвратительно.
А надо вам сказать, что Сунь У-кун не выносил, когда его ругали. Вот и на этот раз он не сдержал своего возмущения.
- Хорошо! Раз вы позволяете себе так говорить и считаете, что я недостоин быть монахом, я не пойду в Индию и покину вас. Не желаю слушать ваши нападки!
Сюань-цзан молчал. Это еще больше разозлило Сунь У-куна, и он крикнул:
- Я ухожу!
Когда Сюань-цзан поднял голову, обезьяны уже не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64