Они уплыли за море и основали колонию в Новом Свете, именуемом еще Америкой, в месте под названием Массачусетс. По совести вам признаюсь, я и сам подумываю порой: а не продать ли мне все нажитое и не податься ли в эту самую Америку? Поздновато вроде бы по моим годам, но, ей-же-богу, доведут! Честное слово, не раз уже говорил себе: а чем черт не шутит, вдруг да и ты, старина Брэдбери, в этой Америке, вдали от Малютки Карла с Бекингэмом, будешь чувствовать себя малость посвободнее? Это моя фамилия, Брэдбери, надобно вам знать, сэр, старинная и добрая фамилия, хоть ничем особенным и не прославленная, разве что толковым содержанием постоялых дворов из поколения в поколение. Говорят, там, в Массачусетсе, нехватка хороших трактирщиков - тут свои премудрости и хитрости, сэр, если кто понимает. Эх, так и подмывает попробовать... Страшновато плыть за море, ну да довели эти порядки вконец... Что, Мэри? Ага, сэр, готово ваше жаркое, сейчас я вам его с пылу, с жару предоставлю в лучшем виде, лишь бы по дороге его Бекингэм не отполовинил, с него, прохвоста, станется...
И с этими словами он проворно направился на кухню, все еще возмущенно бурча что-то себе под нос. Оставшись без собеседника, д'Артаньян вновь принялся украдкой разглядывать трех господ за столиком в углу, давно уже привлекавших его внимание своей невиданной во Франции внешностью. Дело в том, что на всех трех дворянах - а это, судя по шпагам и горделивой осанке, были, несомненно, дворяне - вместо привычных штанов были надеты самые натуральные юбки, причем вдобавок коротенькие, не прикрывавшие колен.
Чего-чего, а столь диковинного дива на континенте не водилось. Д'Артаньян уже знал, что это и были шотландцы - он слышал краем уха о их обычае рядиться в юбки, но считал, что моряки по своему обыкновению изрядно преувеличили.
Оказалось - ничего подобного. Средь бела дня, в центре Лондона трое дворян как ни в чем не бывало расхаживали в куцых клетчатых юбках, и никто не обращал на них внимания, никто не таращился, не удивлялся - ну да, англичане к этому зрелищу уже привыкли... Поначалу д'Артаньян пофыркивал про себя, но потом как-то притерпелся. И все равно это зрелище - мужчины в юбках - изумляло его несказанно. У кого бы выяснить поделикатнее: может, у шотландцев женщины как раз в штанах ходят?
Вообще-то, ступив на английскую землю, он испытал огромное разочарование. Неведомо откуда, но у него сложилось стойкое убеждение, что на этом туманном острове все должно быть не так. Он совершенно не представлял себе, как именно не так, но подсознательно ожидал, что все здесь будет совершенно иначе. Это ведь была Англия, населенная англичанами - загадочным для гасконца народом, исконным соперником и врагом Франции, о котором он еще в Беарне наслушался такого, что не брался отделить правду от вымысла...
А оказалось, ничего особенного. Все почти такое же, как во Франции: дома и дороги, плетни и ветряные мельницы, кареты и дворцы, гуси и коровы, постоялые дворы и увеселительные балаганы, города и засеянные поля. Это то ли удивляло, то ли чуточку обижало нашего гасконца, ожидавшего чего-то необычного, иного, совершенно не похожего на все французское...
А посему при виде шотландцев он не только изумился, но и словно бы утешился - было, было в Англии нечто диковинное, чудное, отыскалось-таки, не давши окончательно пасть душой от разочарования здешней обыденностью!
Интересно, почему юбки у всех трех разных цветов? Означает ли это что-то или все дело во вкусе владельцев, именно такие расцветки выбравших? Как бы узнать поделикатнее? Не станешь же спрашивать прямо у них самих - эти господа, несмотря на юбки, выглядят записными бретёрами, а ему настрого велено избегать дуэлей и малейших ссор...
Вернулся хозяин с дымящимся блюдом, распространявшим аппетитнейшие ароматы:
- Вот ваше жаркое, сэр, останетесь довольны...
Поблагодарив, гасконец посмотрел на указанный ранее хозяином столик. "Молодой джентльмен из хорошей семьи", способный кое-что порассказать о дворцовых порядках, весьма заинтересовал д'Артаньяна: в его положении не мешало бы побольше узнать о месте, где предстояло на сей раз выполнять роль тайного агента кардинала...
Молодой человек и в самом деле чрезвычайно похож был на дворянина, как платьем, так и висевшей на боку шпагой. Вот человек, сидевший с ним за столом, выглядел значительно проще: пожилой, толстый, с огромной лысиной, обнажавшей высокий лоб, уныло опущенными усами - и без оружия на поясе. "Купец какой-нибудь, - в конце концов заключил д'Артаньян. - А то и книжник - вон, пальцы определенно чернилами перепачканы..."
Оба незнакомца выглядели довольно мрачными, особенно лысый, - но гасконец, поразмыслив, все же решительно обратился к хозяину:
- Как вы думаете, любезный Брэдбери, могу я присесть к этим господам за столик и побеседовать о том о сем? Это не будет поперек каких-нибудь ваших английских обычаев?
- Да что вы, сэр, наоборот! - ободряюще прогудел хозяин. - На то и постоялый двор, на то и трактир - постояльцы и гости от скуки знакомятся, беседуют, выпивают... Я же говорил, этот молодой джентльмен о многом может порассказать...
- А второй? - спросил д'Артаньян.
- Второй? - хозяин задумчиво почесал в затылке растопыренными пальцами. - Отчего бы и нет, если вы интересуетесь театральным комедиантством... Вообще-то, он тоже из хорошей семьи, и у него есть свой герб. Но занимается он не вполне дворянским занятием - сочиняет для театра разные пьесы, трагические и комические. Зовут его Уилл Шакспур, но некоторые именуют его еще Шекспир и Шакеспар - у нас тут сплошь и рядом имена пишутся и произносятся и так, и сяк, и на разный манер, мой батюшка, что далеко ходить, значился в документах и как Брадбури, и как Бритбери... Да, а еще Уилл пишет стихи, или, как это у них поэтически именуется, - сонеты... Про любовь там, про страсть к даме и прочие красивости... Я-то сам не любитель этих самых сонетов, или, в просторечии, виршей, у меня другие пристрастия - голубей разводить, знаете ли... Но некоторым стихи нравятся, и даже знатным персонам, иные и сами виршеплетством грешат...
- Поэт! - вскричал д'Артаньян с самым живейшим интересом. - Любезный Брэдбери, представьте меня этим господам немедля!
У него моментально родился изумительный план, способный во многом помочь, - правда, следует признаться, что этот план не имел ни малейшего отношения к поручению кардинала, по которому они все прибыли в Англию. Речь тут шла о делах сугубо личного порядка...
- Нет ничего проще, - пожал плечами хозяин. - Пойдемте.
Он проворно проводил д'Артаньяна к столику мимо поглощенных разговором на совершенно непонятном наречии шотландцев и без обиняков сказал:
- Вот этот господин хотел бы скоротать с вами время. Он дворянин из Франции, и зовут его Дэртэньен, очень приличный молодой человек... Вы не против его компании, сэр Оливер? А вы, Уилл?
- Ничуть! - ответил за обоих молодой человек. - Садитесь, сэр, чувствуйте себя непринужденно. Хозяин, еще один стакан нашему гостю... Или он предпочитает пить вино?
Д'Артаньян, стараясь делать это незаметно, потянул носом воздух, пытаясь определить, что за аромат распространяется от стоящей перед его новыми знакомыми раскупоренной бутылки с некоей желтоватой жидкостью, не похожей по цвету на любое известное гасконцу вино, - а уж в винах он понимал толк.
Интересный был аромат, определенно принадлежащий спиртному напитку - что же еще могут подавать в бутылках? - но очень уж резкий, незнакомый и непонятный...
- Все-таки, если не возражаете, господа, я хотел бы отведать то же, что и вы, - сказал он решительно. - Хозяин, принесите мне бутылку того же самого!
Хозяин, такое впечатление, замялся - вопреки всем своим ухваткам опытного потомственного трактирщика.
- Любезный Брэдбери, я же просил бутылку! - удивленно поднял на него глаза д'Артаньян.
- Воля ваша... - пробормотал хозяин и очень быстро вернулся с бутылкой того же загадочного напитка и зеленым стаканом из толстого стекла с массой воздушных пузырьков внутри.
Д'Артаньян незамедлительно наполнил стакан до краев, как привык поступать с вином. При этом вокруг распространился тот же аромат - резкий, странный, но, право слово, приятный...
Лысый Уилл Шакспур осторожно спросил:
- Сэр, вам уже доводилось пивать виски?
- Уиски? - переспросил д'Артаньян. - Это вот называется уиски? Нет, любезный Шакспур, не буду врать, не доводилось. Но мы, гасконцы, отроду не пасовали перед вином, как у нас выражаются - нет винца сильнее беарнского молодца...
Молодой человек вежливо сказал:
- Видите ли, это покрепче вина...
- Ба! - воскликнул д'Артаньян. - Что за беда? Посмотрим...
- Гораздо крепче, сэр Дэртэньен...
- Не беспокойтесь за гасконцев!
- Весьма даже покрепче...
- Черт побери! - сказал д'Артаньян, уже поднесший было стакан ко рту. - Я слышал, моряки пьют какой-то рром... И говорят, что он гораздо крепче вина... Это что, нечто вроде?
- Вот именно, сэр. Если у вас нет навыка, умоляю вас быть осторожнее. Попробуйте сначала маленький глоточек, если вы никогда не брали прежде виски в рот, а уж потом...
"Ну уж нет! - заносчиво подумал д'Артаньян. - Чтобы англичане учили француза, мало того, гасконца, как пить вино, пусть даже оно крепче обычного? Волк меня заешь, что хорошо для англичанина, сойдет и для беарнца!"
И он решительно выплеснул в рот полный стакан - как, помнится, некий Гвардий разрубил какой-то там узел, хотя д'Артаньян решительно не помнил, зачем ему это понадобилось...
Гасконец замер с разинутым ртом. Было полное впечатление, что по глотке ему в желудок скатилась изрядная порция жидкого огня, каким потчуют грешников в аду черти. Слезы навернулись на глаза, от чего все вокруг затуманилось, раздвоилось и поплыло, - и трактирная обстановка, и собеседники. Горло жгло немилосердно, дыхание перехватило, словно веревкой палача, все тело сотрясали спазмы...
"Отрава! - пронеслось в мозгу у гасконца. - Агенты Бекингэма! Яд! Кардинал и не узнает, как я погиб, угодив в ловушку средь бела дня, в центре Лондона..."
- Быстренько закусите! - воскликнул лысый толстяк Уилл, проворно подсунув д'Артаньяну ломоть сочной ветчины. - Жуйте же, Дэртэньен!
Д'Артаньян не заставил себя долго упрашивать - схватил кусок с массивной трактирной вилки прямо рукой и запихнул целиком в рот, чтобы хоть чем-то унять жжение в глотке, то ли ставшей деревянной, то ли сожженной напрочь неизвестным ядом, столь опрометчиво употребленным внутрь.
Прожевав ветчину, он сделал длинный судорожный глоток. Соседи по столу смотрели на него сочувственно и, в общем, мало походили на коварных отравителей. Д'Артаньян посидел немного, прислушиваясь к своим ощущениям.
Постепенно на лице у него стала расплываться блаженная улыбка. На смену жжению в животе пришло приятное тепло, понемногу распространившееся по всему телу, в голове легонько зашумело, зрение вернулось, мало того - мир наполнился новыми красками и оттенками, эти двое казались близкими и даже родными, словно он знал их сто лет, и даже чуждая Англия представлялась отныне вполне уютной и привлекательной страной.
- Черт возьми, да я же пьян! - сказал д'Артаньян.
- Без сомнения, сэр, - вежливо подтвердил молодой человек. - Как всякий, кто одним духом осушит четверть бутылки джина, да еще без привычки к нему...
- За ваше здоровье! - воскликнул гасконец, браво наполняя свой стакан, но на сей раз наполовину.
И немедленно выпил.
- Многообещающий юноша, - одобрительно сказал толстяк Шакспур. - Из него выйдет толк...
- Вы не знаете гасконцев, господа мои! - сказал д'Артаньян, вновь ощутив приятное тепло во всем теле и прилив благодушия. - Нас этими самыми уисками не запугать, хоть бочку сюда катите... - Он огляделся и, не особенно заботясь о том, чтобы понизить голос, сообщил: - Вы знаете, какая мне пришла в голову идея, когда я присмотрелся к этим самым шотландцам? А неплохо было бы, господа, если бы такие юбки носили женщины? А? Вы себе только представьте стройную красоточку с великолепными ногами в такой вот юбке...
- Приятное для глаза было бы зрелище, - согласился толстяк Уилл. - Пока этой модой не завладели бы престарелые мегеры и прочие уродки.
- Ну, можно было бы все продумать, - решительно сказал д'Артаньян. - Запретить, скажем, старым и некрасивым носить такие юбки...
- Ага, и уж тогда вас непременно растерзала бы толпа разъяренных баб, - фыркнул Шакспур. - Какая женщина признает себя старой и некрасивой?
- Пожалуй, - согласился д'Артаньян. - Значит, вы - господин Шакспур, поэт, и у вас есть герб... А вы, сударь?
- Меня зовут Оливер Кромвель, - сказал молодой человек.
- И вы наверняка дворянин, судя по вашей осанке и шпаге на поясе?
- Имею честь быть дворянином. Из старинной семьи, надо вам знать. Мой предок по линии дяди даже был когда-то лордом-хранителем печати у короля Генриха Восьмого. - И молодой человек признался, слегка поскучнев: - Правда, король отблагодарил его за верную службу тем, что послал на плаху...
- Ну, с королями это сплошь и рядом случается, - понятливо поддакнул д'Артаньян, наливая себе еще виски. - Благодарности от них ни за что не дождешься. Да что там далеко ходить... Возьмите, например, меня. Совсем недавно случилось мне спасти одному королю свободу, жизнь и трон... И как, по-вашему, он меня отблагодарил? Милостивым наклонением головы и парой ласковых слов... Честью клянусь, так и было! Хоть бы пару пистолей прибавил...
- Не те нынче пошли короли, - глубокомысленно заключил Шакспур, опрокидывая стаканчик виски. - Другое дело в старину... Старые короли ни в чем не знали меры, и награждали по-королевски, и карали. Уж если они сердились, отрубленные головы валялись грудами, а если осыпали милостями, то простой конюх в одночасье делался герцогом...
Оливер Кромвель фыркнул:
- Ну, что до последнего - то все мы знаем беззастенчивого выскочку, который стал герцогом чуть ли не из конюхов...
- Я о другом, Оливер, - сказал Уилл. - О том, что в старину и кары, и милости отмеряли другой мерой...
- Я понимаю, Уилл. Мне просто грустно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49