..
И припустил быстрее, придерживая немилосердно колотившую его по ногам шпагу.
По булыжной мостовой загрохотали подковы - гасконца обогнали конные де Вард и Каюзак, вихрем летевшие прямо на толпу брызнувших во все стороны добрых парижан. Проносясь мимо бегущего, Каюзак опустил ему на темя свой увесистый кулак - и убийца кубарем покатился по мостовой, пока его не остановила тумба на углу.
Добежав наконец, д'Артаньян опустился на корточки и воскликнул недовольно:
- Черт возьми, вы его прикончили, Каюзак!
- Да ничего подобного, - пробасил великан, проворно спешиваясь. - Самый живучий на свете народ, д'Артаньян, - как раз убийцы. Можете мне поверить, я их столько перевидал... У каждого из них душа гвоздями к телу приколочена, тот, кто отнимает чужую жизнь, за свою цепляется, как за спасение души...
- По-моему, он прав, - поддакнул де Вард, присмотревшись внимательно. - Мерзавец живехонек... Эй ты, вставай! А вы все разойдитесь, живо! - обернулся он к столпившимся вокруг зевакам. - Служба кардинала! Кому неймется от любопытства, может потом навести справки в Бастилии!
После этих слов - и при виде красных плащей - толпа стала редеть, хотя кое-кто, уходя, и бормотал себе под нос нечто такое, что вряд ли позволяло зачислить этих буржуа в ряды кардиналистов. Как бы там ни было, но переулочек быстро опустел.
- Эй ты! - рявкнул д'Артаньян, бесцеремонно поднимая слугу за шиворот с мостовой. - Хватит притворяться! Ишь, глазами хлопаешь! Зачем ты убил маркиза?
Слуга смотрел на него затравленно и зло, и этот взгляд убедил гасконца, что дело определенно нечисто, простым подкупом его, пожалуй что, не объяснить...
- Позвольте-ка мне, д'Артаньян. - Каюзак бесцеремонно отобрал у него пленника и встряхнул его, как куклу. - Слушай внимательно, я тебе сейчас объясню, как это делается на войне... Вон там - лавка канатчика, видишь вывеску? Сейчас я пошлю слугу раздобыть у него добрую веревку и вздерну тебя на этих вот воротах не хуже мэтра парижского палача. Мне, знаешь ли, не раз приходилось на войне вздергивать шпионов и разных там гугенотов... На войне палачей нет, приходится самим справляться... Ну, что уставился? Ты слишком незначительная персона, чтобы определять тебя в Бастилию или хотя бы к ближайшему комиссару. Сами управимся. Или ты решил, что у людей вроде них будут неприятности из-за такой твари, как ты? Эй, Эсташ! - повернулся он к своему слуге. - Беги к канатчику за веревкой!
- Сударь, помилосердствуйте! - отчаянно завопил убийца. - Я расскажу все, что потребуете!
- Ага! - удовлетворенно воскликнул Каюзак. - Так и знал, что старые способы - самые верные! Мотайте на ус, д'Артаньян: когда будете на какой-нибудь войне, вспомните, что нет лучшего приема развязывать языки! Ну, говори, мерзавец, кто тебе платит! Не мог же ты заколоть своего старого хозяина просто так.
- Антуан мне велел присматривать за ним, и, если он кому-то проболтается...
- Какой еще Антуан?
- Мой брат... Он служит в доме герцогини де Шеврез... в том доме, который она использует для...
- Подождите, Каюзак, - вмешался д'Артаньян. - То-то этот мерзавец мне кого-то явственно напоминал... Теперь я вижу, что фамильное сходство и в самом деле имеется, и несомненное... Должно быть, этот молодчик крайне высоко ценит родственные узы, если ради них решился на подлое убийство... Это тот самый дом, понятно вам?
- Улица Вожирар, семьдесят пять? - догадался де Вард.
- Именно! - ликующе воскликнул д'Артаньян. - Позвольте, Каюзак, теперь я сам с ним побеседую, ибо предмет беседы мне близко знаком... Эй ты, как тебя зовут?
- Франсуа...
- Этот господин не шутит, Франсуа, - сообщил д'Артаньян. - Ничуть. Мы тебя и в самом деле вздернем в два счета - кто станет отбивать у нас схваченного на месте преступления убийцу? Наоборот, добрые парижане из любви не столько к закону, сколько к увлекательным зрелищам еще и помогут нам как содействием, так и дельным советом...
- Господи, я же сказал! - взвыл слуга. - Во всем признаюсь, только помилуйте! Дайте слово дворянина!
Они переглянулись, и д'Артаньян, видя на лицах друзей молчаливое одобрение, решительно сказал:
- Черт с тобой. В конце концов, покойный Пишегрю был редкостной скотиной, и при известии о его преждевременной кончине вся парижская полиция вздохнет с облегчением... Даю слово дворянина, что отпущу тебя на все четыре стороны, если ответишь на все вопросы... и если нам поможешь, - добавил он предусмотрительно.
- Что хотите, сударь! Лишь бы не повредить Антуану...
- Да кому он нужен, твой Антуан! - пренебрежительно махнул рукой д'Артаньян. - Меня интересует дичь покрупнее... Ты подслушивал - значит, все знаешь... Тебе, часом, незнаком этот англичанин по имени милорд Винтер?
- Отчего ж незнаком... - проворчал слуга. - Антуан сказал мне, что милорд ищет проворного человека, который смог бы организовать убийство кого-то там неугодного, ну, я сразу и подумал про своего хозяина. Уж он-то за такие дела брался без колебаний, заслышав звон золота... Я и Антуану услужил бы по-родственному, и мне самому перепала бы пара пистолей... Словом, он меня свел с англичанином, а уж потом я привел туда хозяина, и они договорились... Милорд мне щедро заплатил - не столько за услугу, сколько за то, чтобы я присматривал за хозяином и, вздумай он кому-то выдать милордовы секреты...
- Бедняга Пишегрю, - сказал д'Артаньян без особого сочувствия. - В конце концов он нарвался на подобного себе прохвоста, пусть и самого подлого звания... Погоди-ка! Вряд ли наш милорд покинет Париж, пока окончательно не удостоверится, что со мной покончено... Бьюсь об заклад, он и сейчас обитает на улице Вожирар!
- В самую точку, сударь, - проворчал слуга. - Вы ему крепенько насолили, я сам слышал, как он говорил, что не уедет отсюда, пока не полюбуется на вашу могилу. Англичане, да будет вашей милости известно, народ упрямый. Уж коли ему что в башку втемяшится, дубиной не выбьешь, в особенности если тут еще и месть припутана... А отомстить вам ему так хочется, что ночи не спит...
- Боюсь, придется ему и дальше маяться бессонницей, - усмехнулся д'Артаньян. - В Париже, по моему глубокому убеждению, для иностранца достаточно достопримечательностей и без моей могилы... Ну что, господа? Затравим лису в ее логове? Милорда Бекингэма давно нет в Париже, некому защитить этого мерзавца.
- А основания? - задумчиво спросил де Вард.
- Основания? - саркастически ухмыльнулся д'Артаньян. - По-моему оснований достаточно. Он нанимал убийц, чтобы расправиться со мной... и с миледи Кларик. У нас есть свидетель, - встряхнул он лязгнувшего зубами пленника. - Для любого парижского суда его показаний будет вполне достаточно, а если нет, то у нас есть еще сержант Росне и его сообщники, которые смирнехонько сидят за решеткой и ради спасения жизни запираться не будут! Нет уж, он у нас не отвертится!
- Может быть, сначала доложить кардиналу? - столь же задумчиво предположил де Вард.
- Вы меня удивляете, де Вард! - прогудел Каюзак. - В Париже любая новость разносится молниеносно, как лесной пожар! Прикажете ждать, пока этот негодяй прослышит о случившемся и ускользнет на свой туманный остров, откуда его уже не выцарапать? Д'Артаньян прав: на коней, господа, на коней! Эй, слуги! Прихватите этого мерзавца с собой и следите, чтобы не убежал, - он нам еще понадобится, чтобы проникнуть в дом без лишнего шума!
- Пожалуй, вы правы, - подумав, согласился де Вард. - На коней, друзья мои! На улицу Вожирар!


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
QUI MIHI DISCIPULUS
< Тот, кто мой ученик (лат.) >

Глава первая
Дом на улице Вожирар

Кампания, предпринятая тремя друзьями против неприметного маленького домика на улице Вожирар, была подготовлена по всем правилам военного искусства в сочетании с опытом охотника на лис (военный опыт имели де Вард с Каюзаком, а в охоте неплохо разбирался д'Артаньян). Возле той стены, что соприкасалась со знаменитыми яблоневыми садами улицы Вожирар, заняли свои посты Планше с мушкетом и Эсташ с увесистой дубинкой (слуга Каюзака ростом, шириной плеч и кулаками мало уступал своему господину, а потому глубоко презирал в душе "все эти железки", по его собственному выражению, и, если уж судьба вынуждала его браться за оружие, он, подобно Гераклу, предпочитал палицу или нечто на нее похожее). Возле калитки, выходившей в короткий переулок, откуда можно было без труда бежать задворками, расположился Любен с двумя пистолетами. Трое гвардейцев прижались к стене по обе стороны двери, перед которой расположили своего пленника так, чтобы только его можно было увидеть в крохотное зарешеченное окошечко, проделанное в двери на высоте человеческих глаз.
Разумеется, они не собирались доверять своему пленнику безоглядно - а потому д'Артаньян, предусмотрительно обнажив шпагу, держа ее так, чтобы острие пребывало поблизости от левого бока Франсуа, шепотом посоветовал:
- Не вздумай откалывать номера, прохвост, а то изобразишь собой натурального жука на булавке... Ну, стучи!
Франсуа, с физиономией хмурой и обреченной, послушно заколотил дверным молотком так, словно намеревался поднять мертвых из могил еще до Страшного суда.
Очень скоро заскрипела задвижка, по ту сторону решетки откинулась крохотная заслонка, и послышался недовольный голос слуги по имени Антуан, которого д'Артаньян сразу узнал по ленивым и гнусавым интонациям:
- Иду, иду... Франсуа, чтоб тебе запаршиветь с головы до ног! Ты что, перепутал дверь с наковальней? В кузнецы податься решил? Маркиз твой наконец-то набрался ума и выгнал тебя за воровство? Честным ремеслом теперь зарабатывать будешь?
Д'Артаньян, сделав страшное лицо, приблизил острие к самому боку пленника, и тот, побуждаемый к действию, воскликнул с весьма натуральным волнением и поспешностью:
- Открывай скорее, сурок жирный! Англичанин тут?
- А куда он денется? - зевнул ленивый цербер.
- Открывай живее! Для него есть новости, и важные!
- Что, твой хозяин прикончил-таки этого паршивого гасконца?
- Ага! - воскликнул Франсуа. - Сейчас я тебе буду орать во всю глотку, прямо посреди улицы! Хочешь, чтобы нас обоих сволокли в Бастилию? Там и господам неуютно, а мы с тобой и вовсе не велики птицы! Открывай!
- Ну, смотри, младшенький, если опять приперся, чтобы выманить пару пистолей у английского гуся в обмен на пустую болтовню, я тебе наломаю холку собственными руками. Хозяйка и так ходит злая, как три ведьмы, знай шпыняет меня за то, что с тобой связался, с болтуном и бездельником...
- Я-то при чем? Не я должен был делать дело, а господин маркиз...
- Оба вы с господином маркизом одного поля ягоды, по хозяину и слуга. Точно тебе говорю, если пришел ни с чем, хозяйка совсем остервенеет, она и так взбеленилась, когда сбежала эта пикардийская паршивка...
Говоря это, он звенел и лязгал многочисленными цепями и запорами, памятными д'Артаньяну по прошлому визиту. Наконец дверь приоткрылась - не распахнулась, а именно приоткрылась, и Антуан, как видно, распространявший подозрительное недоверие ко всему на свете и на родного брата, высунул в щель настороженную физиономию.
Каюзаку этого вполне хватило. Он, вытянув ручищу, сграбастал слугу за глотку и без малейшего усилия выдернул его наружу, будто пробку из бутылки. Прислонив к стене и надежно сомкнув на горле пальцы, тихо пообещал с исконно спартанским немногословием, самым что ни на есть грозным тоном:
- Заорешь - совсем задушу. Понял? Если понял, кивни.
Полузадушенный Антуан, издавая лишь слабые звуки наподобие мышиного писка или голоса совести у отъявленного подонка, торопливо закивал, багровея лицом от нехватки воздуха и выпучив глаза.
Усмехнувшись, Каюзак чуть ослабил стальную хватку:
- Ну-ка, глотни воздуха чуток... Англичанин, стало быть, в доме?
- Ага... - просипел Антуан.
- А хозяйка?
- Тоже...
- Кто мы, тебе ясно? Вопросов задавать не будешь?
- Не буду... - его выпученные глаза остановились на красных плащах. - Чего уж тут...
- Толковый парень, - одобрительно кивнул Каюзак. - Теперь слушай внимательно и запоминай хорошенько. Сейчас мы все вместе войдем в дом. Проведешь нас к хозяйке, и боже тебя упаси поднять шум - шпага для тебя слишком благородное оружие, я обойдусь чем попроще... - он выразительно поднес к носу пленного громадный кулак. - Уяснил?
Усмиренный цербер отчаянно закивал. Каюзак напутствовал грозно-ласково:
- Ну, смотри у меня, прохвост... Вперед, господа, дорога открыта!
И они ворвались в прихожую, готовые к любым неожиданностям, каковых, впрочем, не последовало. Д'Артаньян, уже здесь бывавший, с уверенностью завсегдатая и близкого друга хозяйки дома - кто посмеет сказать, что это не так вопреки очевидным фактам?! - шагал впереди. Они очутились в той самой гостиной, где в тонкой перегородке гасконец сразу заметил проделанную им самим дырку, прислушались.
Тишину нарушил шелест платья - и перед ними предстала Мари де Шеврез, вне себя от гнева. Иных женщин гнев делает некрасивыми, но герцогиня, порочная и очаровательная, была невероятно хороша даже сейчас: ее бездонные глаза метали молнии, щеки раскраснелись, полуприкрытая кружевами грудь часто вздымалась, в общем, судя по ее виду, она искренне жалела, что не способна испепелять взглядом, как та мифологическая ведьма, о которой д'Артаньян слышал краем уха от какого-то книжника в Тарбе, - помнится, имя у нее было испанское, Мендоза Горгулья, что ли...
- И вы... - у нее не было слов. - И вы осмелились сюда явиться?! Шпион, предатель!
- Ну, это спорный вопрос, герцогиня, - сказал гасконец в совершеннейшем присутствии духа, изящно поклонившись. - Предатель - это тот, кто предает своих... А что до "шпиона" - я, клянусь честью, вовсе и не собирался шпионить. Каюсь, я выдал себя за другого, но исключительно для того, чтобы провести с вами ночь, и, если память мне не изменяет, меня буквально за шиворот втянули в заговор, о котором я и не подозревал... Какое же тут шпионство?
Прелестная Мари послала ему еще один уничтожающий взгляд, но и сама уже успела понять, что это не производит особенного впечатления. На ее очаровательном личике изобразилась прямо-таки детская обида, несколько мгновений всерьез казалось, что из этих огромных глаз, бесстыжих и невинных одновременно, брызнут слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49