А так Ц зачем?
Ц Ясно, Ц кивнул я. Ц Ну, спасибо за консультацию.
Ц Да не за что. Ц Он спрыгнул с подоконника, подошел и протянул руку: Ц Д
авай, чувак, бывай. А насчет эксклюзива ты подумай.
Ц Обязательно, Док, подумаю, Ц пообещал я, пожимая его узкую холодную ла
донь.
Когда я уже был в конце коридора, Доктор выглянул из кабинета и громко ска
зал, снимая с себя всякую ответственность:
Ц По поводу Демона сам, чувак, смотри. Я тебя предупредил.
В ответ я лишь махнул, дескать, не ребенок Ц уже все понял, повторять не на
до.

ГЛАВА 12

Вышел я на улицу без двадцати восемь. И вышел окрыленным. Еще бы. Хотел вед
ь чего? Хотел разыскать того, кто сделал Антонине шрамирование, через нег
о выйти на саму Антонину, через нее Ц на ее дружка. А получилось что? Получ
илось еще лучше Ц сразу нашел адресок Антонова-Демона. Это ли не удача?
Впору было плясать от радости.
Но, когда я прибыл по адресу (ехать там было от силы пять минут со всеми кра
сными светофорами), радость моя поубавилась Ц убивца на месте не оказал
ось.
Я несколько раз проиграл звонком трель футбольных болельщиков Ц та-та,
та-та-та, та-та-та-та та-та, но никто к двери не подошел.
Ну нет так нет.
Недолго сомневаясь, я открыл оба замка Ключом От Всех Замков и, продолжая
держать пистолет на изготовку, проник в квартиру.
Меня ничуть не смутило, что я тем самым совершаю проступок, подпадающий п
од действие первого пункта статьи 139 Уголовного кодекса РФ. Ерунда. Поступ
ал так не впервые, за долгую сыщицкую карьеру доводилось проворачивать п
одобное не раз и не два, поэтому давно забыл, как это Ц смущаться.
И наказания не боялся. Максимальная кара по данному пункту Ц исправител
ьные работы на срок до одного года. Разве это кара? Вот если бы был я, к приме
ру, вампиром, то за проникновение в чужое жилье без приглашения мне свети
ло бы (не по Уголовному кодексу РФ, разумеется, а по Уложению Посвященных)
полное развоплощение. Но не вампир я, слава Силе, а дракон.
Однокомнатная квартира Евгения Антонова по прозвищу Демон не походила
на человеческое жилье, скорее Ц на мастерскую художника. Мебели было оч
ень мало Ц стол, кресло, два стула. Это все. Зато имелись: мольберты с неоко
нченными работами, сваленные в кучу холсты, рамы разных размеров, листы с
эскизами, на столе Ц кисти, тюбики, банки с красками, бутыли с какой-то хим
ией, прочая дребедень из той же песни. А на стенах Ц плакаты разных времен
и народов, графические работы и картины, написанные маслом. В воздухе при
сутствовал дурманящий запах ацетона. И еще скипидара. Жильем же не пахло.
И в переносном смысле, и в прямом. Правда, в углу стоял холодильник, но ниче
го съестного в нем не было. Абсолютно.
Тут не живут, тут работают, окончательно решил я, шаря взглядом по пустым л
откам и полкам. А в последнее время даже и не работают.
Заглянув в морозильную камеру, я обнаружил две неаппетитного вида карто
нные коробки. Сначала подумал, что лекарство, но потом прочитал на упаков
ке: «CRYOLASER». Картриджи хладагента оксид азота».
Я был прав, подумалось мне, у него все-таки есть портативный криохирургич
еский аппарат.
Прав-то я был прав, только что толку?
Побродив еще какое-то время по квартире, я понял, что ничего мне здесь не с
ветит. Надеяться на то, что Антонов-Демон вдруг заявится, было глупо.
Что ему тут делать? Ц рассуждал я. Ему сейчас не до своей мазни. Он сейчас в
иных эмпиреях витает. У него на уме встреча с Хозяином. Хочет силой потуст
оронней разжиться и все свои проблемы Ц житейские и ментальные Ц на ра
з решить.
Проклиная свою нерасторопность, я пошел на выход, но, едва взялся за ручку
двери, вдруг почувствовал: что-то не так.
Какие-то магические флюиды тянули меня назад, в комнату.
Тянули настойчиво.
Я не стал сопротивляться родному бессознательному и вернулся. Встал пос
реди комнаты и, полностью раскрывшись, прислушался к своим ощущениям.
Сила исходила от одной из картин, висящих на стене.
Это было мрачное по сюжету полотно: воин-легионер вспарывал коротким ме
чом живот привязанного к столбу пленника. Рваную плоть, море крови и выпа
дающий на зрителя ливер автор выписал с фотографической точностью. Подп
исана была картина фирменной аббревиатурой ДЧХ.
Известно, что картины великих мастеров по Силе не уступают иным волшебны
м артефактам. Лично я знаю несколько таких картин, одна из них Ц «Жалость
» Уильяма Блейка. Могу закрыть глаза и с ходу представить: на земле неподв
ижно лежит безучастная ко всему женщина, а две другие несутся по темно-си
нему небу на слепых конях. И ночь, и ветер, и звезд ночных полет. И еще развев
ающиеся волосы наездниц. У одной из них в руках крошечный ребенок, и она. с
клоняясь, показывает его той, что лежит на земле. Будто хвалится.
Эта картина Ц иллюстрация к «Макбету» Шекспира. Если точнее, то к тому эп
изоду, где герой размышляет о последствиях убийства Дункана:

И жалость, как младенец обнаж
енный
Верхом на вихре или херувим,
Несущийся на скакуне воздушном,
Повеет страшной вестью в каждый глаз.
Чтоб ветер утонул в слезах.

Даже репродукции этого полотна имеют заряд не меньше пятидесяти кроуле
й. А подлинник, говорят, так и вообще Ц атомная бомба. Силен Блейк. Нет спор
у, силен. Я потому Блейка знаю, что стихи его люблю. Ведь он же еще и поэт. Кто
«Мертвеца» Джармуша смотрел, тот в курсе. Поэт. И поэт отличный. Большой ма
стер.
А вот Евгений Антонов по прозвищу Демон никоим образом не тянул на звани
е мастера. Неплохой ремесленник, и только. Даже судя по этой его картине: з
а натурализм исполнения можно поставить оценку «отлично», но, как говори
т в подобных случаях моя грамотная помощница Лера, тема не раскрыта. Муче
ника, к примеру, жалко не было. Ничуть. Выражение лица у него такое, будто он
получает наслаждение от всего происходящего. Чего такого мазохиста жал
еть? А палач выглядел каким-то бесстрастным, ни ожесточения не было в его
лице, ни сострадания Ц так, мясник на рынке, равнодушно разделывающий за
мороженную тушу. В общем, картина не вызывала никаких эмоций, помимо поня
тного физиологического омерзения. Нормальная реакция на это полотно Ц
закрыть глаза и отвернуться. И я искренне не понимал, почему от него веет С
илой.
До тех пор не понимал, пока, ведомый интуитивным порывом, не снял картину с
гвоздя.
Тут-то секрет и открылся.
За картиной прятался вмонтированный в стену сейф. Стало ясно, что магиче
ские флюиды излучает вовсе не картина, а некий предмет, сокрытый в тайник
е.
Вот она где, Чаша Долголетия, смекнул я, постучав рукояткой пистолета по д
верке сейфа. А может, и не только Чаша, но и все остальные артефакты.
Сейф был из дорогих, с кодовым замком, такой Ключом Лао Шаня не вскроешь. Б
ыл бы я при Силе Ц снял бы комбинацию заклинанием и произвел изъятие укр
аденных вещей без шума и понятых. Изъял бы, и на том бы вся эта безобразная
история, пожалуй, и закончилось. Но только Силы у меня на данную минуту был
о по-прежнему ноль целых кроулей и ноль десятых. Даже полученную от Михея
Процентщика в качестве аванса и ту истратил. До последней капли.
Оставалось одно Ц набраться терпения, затаиться и ждать, когда Антонов-
Демон явится за артефактами. В том, что должен прийти, теперь не сомневалс
я Ц без этих предметов Силы провести черную службу невозможно.
Я глянул на часы (было уже четверть девятого), скинул с кресла свернутый в
рулон матрас, расположился и начал ждать.
Чтобы ненароком не уснуть, разглядывал плакаты. Вернее, один плакат. Это б
ыл креатив времен студенческой революции 1968 года, и там так: по красному по
лю бредет в пустоту стадо понурых баранов и надпись на французском «
Retour a la normale».
«Возвращение к норме», перевел я и усмехнулся.
На самом деле стало смешно. Лидеры «революции троечников» считали обыва
телей пустоголовыми баранами, но, когда повзрослели, благополучно встро
ились в ненавистную систему, заняли приличные государственные посты и в
озглавили стадо. Теперь уже сами посылают войска в депрессивные квартал
ы разгонять буйных алжирских парней. Разве не смешно?
Смешно и навевает определенные мысли.
Только не суждено мне было развить эти мысли, поскольку Антонов-Демон пр
ишел уже через семь минут. В восемь двадцать две. Я, честно говоря, не ожида
л, что все случится так скоро.
Пока он щелкал замками, я успел снять пистолет с предохранителя и отойти
к зашторенному окну.
Когда я его увидел, вначале не понял, отчего у него такое прозвище Ц Демон
. В его внешности не было ничего демонического. Среднего роста тридцатил
етний мужчина с ранней плешью и невыразительными чертами лица. Лицо, пож
алуй, даже какое-то простоватое, не породистое ничуть. Из толпы такое не в
ыделишь, а второй раз встретишь Ц не узнаешь.
В одежде я тоже никаких претензий на исключительность не заметил: потерт
ые джинсы, серая майка и болотного цвета ветровка.
Человек как человек, ничего особенного.
Ц Ты кто? Ц спокойно, ничем не выдав своего удивления, спросил он.
Ц Тот, кто тебя остановит, Ц ответил я, поднимая пистолет.
После секундного замешательства он меня поправил:
Ц Ты труп.
Произнес так, что стало понятно: дай волю Ц убьет.
Иные буйные носятся с воплями «Поубиваю всех, порешу», и эти вопли истошн
ые только смех вызывают и ничего кроме. А этот вроде тихо сказал, но у меня
сразу мурашки по коже пошли. Голос его никак не сочетался с ординарной вн
ешностью, был убедительным и властным. Ладно голос Ц в глазах, до этого ту
склых, будто молния сверкнула. Парень был не так прост. Совсем не прост.
Нет, не зря у него такое прозвище, рассудил я. Ох не зря. Псих в натуре. Манья
к. Такой на самом деле может проникнуться, войти в транс и отбарабанить за
клинание на «ять». А уж про то, что потом вытворит, и подумать страшно.
Чтобы скрыть свою озабоченность, я скептически улыбнулся.
Ц Убьешь, говоришь? Ну-ну. Ц Затем стер с лица ухмылку и спросил вполне с
ерьезно: Ц Что, Женя-мальчик, понравилось убивать? Во вкус вошел?
За ним не заржавело.
Ц Не твое собачье дело, Ц отмерил он мне.
Вот так вот грубо.
Впрочем, его раздражение можно было понять. Заявилось какое-то чудо незв
аное, пушкой размахивает, странное говорит. Будешь тут раздражаться. Но т
олько мне его недовольство было до одного места.
Ц Слушай, ты, несуразное дитя перестройки, а чего ты всех так ненавидишь?
Ц спросил я. Ц Ты же человек. Тебе дано любить. Почему, вместо того чтобы л
юбить, убиваешь?
Помолчав, он произнес:
Ц Слабаки и неудачники должны уйти. Ц Даже скорее не произнес Ц изрек.
И добавил в том же высокомерно-назидательном тоне: Ц Вот первая заповед
ь любви.
Я хлопнул себя свободной рукой по лбу:
Ц А-а, ну да, ну да. Как же это я мог забыть. Ведь Gott ist tot. Бог умер. Теперь ты, Женя-
мальчик, будешь у нас вместо Бога. Теперь ты будешь подталкивать падающи
х, раздавать испытания и снисходительно взирать на простертые к тебе рук
и. Нравится взирать на простертые руки? Тащишься от этого? А, Женя-мальчик?

Ц Да пошел ты! Ц вызверился он. Задело, видать, за живое.
А я, продолжая гнуть свое, запричитал по-стариковски:
Ц О-хо-хо-хо хо-хо. Еще один зверь, желающий проредить больное стадо, нари
совался. Сколько таких зверюг-сверхчеловеков было на моей памяти, сколь
ко еще будет Ц не счесть.
Ц Я первый и последний, Ц заносчиво и на полном серьезе заявил он.
Совсем-совсем больной, подумал я, а вслух сказал:
Ц Ага, первый и последний, исключительный. Ц Потом поправил стволом очк
и и спросил: Ц А хочешь, я тебе одну умную вещь скажу?
Он ответил лаконично и зло:
Ц Обойдусь.
Ц Все равно скажу. И вот что скажу: пришел в этот мир человеком, ну так и бу
дь человеком. И. вот что еще скажу: усилия надо прилагать не для того, чтобы
стать сверхчеловеком, а для того чтобы быть человеком. Понимаешь? Повтор
яю еще раз для тех, кто в танке: усилия надо прилагать, чтобы оставаться че
ловеком. Хотя бы.
Не знаю, Женя-мальчик, трудно или не трудно быть богом, но знаю точно Ц чел
овеком быть трудно. Постоянный напряг, ежесекундный выбор, вечно больное
тело Ц все это, надо признать, выдерживать непросто. Прямо скажем Ц тяжк
о. Нужно мужество, чтобы сохранить в себе человека. И еще усердие. Не будеш
ь стараться Ц все, пошел в откат: обратился в недочеловека, в зверушку, ка
ковых и так кругом Ц не протолкнуться.
После этих слов я сделал паузу и задал себе справедливый вопрос: какого б
еса я его лечу? Разумного ответа не нашел. Решил: значит, так надо. Переложи
л пистолет из правой руки в левую и продолжил:
Ц Такая вот фигня, Женя-мальчик: сверхчеловеком человеку стать не дано,
не было таких никогда, нет и не будет, а недочеловеком Ц запросто. На один
миг дал слабину Ц и готово. Но это еще ладно. Каждый второй человечек до з
вания «человек» недотягивает. Другое страшно. Страшно, когда свою слабос
ть, свое неумение сохранить себя человек обращает в пагубную страсть воз
вышения над себе подобными. Это вот действительно страшно. Кстати, Женя-м
альчик, твой случай.
Молча выслушав мою тираду, Антонов-Демон снисходительно ухмыльнулся. Де
скать, мели-мели, Емеля, пока твоя неделя, но только фуршет в итоге все равн
о будет на моей улице.
Ц Думаешь, погубив одного-другого-третьего, станешь сверхчеловеком? Ц
не обращая внимания на его глупую реакцию, спросил я. И резко ударил писто
летом по сгибу своей правой руки. Ц А вот тебе, Женя-мальчик! Безжалостны
м человекоподобным роботом ты станешь, а не сверхчеловеком.
Он не сдержался и выкрикнул:
Ц Посмотрим!
Ц Лечиться тебе нужно, Женя-мальчик, Ц констатировал я. Ц Найти хороше
го психиатра и лечиться.
Эти слова его явно обидели, кривая улыбка вмиг сползла с лица, а правая щек
а несколько раз дернулась в нервном тике.
Ц Вот тут ты не прав, козел, Ц глуховато сказал он. Ц Ох, как же ты не прав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53