Это напомнило мне о трех кинозвездах «Магны», с которыми я намеревался побеседовать, и я подумал, что нужно проверить еще кое-что. Я достал список подозреваемых, который дал мне Сэмсон, и сравнил его со списком, полученным от Джонни Брауна. Естественно, я догадался верно: Барбара Фон, Констанца Кармоча и Вандра Прайс участвовали в вечеринке. В списке Сэмсона не было только Холли Уилсон по той простой причине, что она улизнула.Сунув оба списка обратно в карман, я спросил Кларка:— Как давно ты в Голливуде?— Почти четыре года. Сюда я приехал прямо из Миссури.— Почему ты уехал оттуда?Он допил свой кофе, поставил чашку на стол и уставился на меня:— Ты даже не коп, а задаешь много вопросов насчет частной жизни.— Что делать? — усмехнулся я. — Может, меня все это слишком беспокоит.— Ладно. Тебя, видно, здорово достали, но это не моя вина. Копы уже беседовали с тобой?— Вчера утром.— До меня они тоже быстро добрались. Ну что ж, постараюсь ответить на все твои вопросы. Я уехал из Миссури, как и многие другие. Почему бы и нет? Даже Трумэн уехал оттуда. Я собирался сделать большие деньги в Голливуде. К тому же мне захотелось сменить климат и обстановку. — Он ухмыльнулся. — Я холостой и еще молод. Так где мне лучше?Я понял, что он имел в виду, и сказал:— О'кей. Еще раз спасибо. Как бы не надоесть тебе.Он моргнул и оскалился:— Скотт, ты мне уже надоел.— Все, ушел, увидимся.Я вернулся к воротам, отдал пропуск Джонни и забрался в свой «кадиллак». Не было больше никакого смысла болтаться на «Магне». Все, кого я собирался повидать, были дома. Во всяком случае, их не было на студии. Взглянув на список с адресами кинозвезд, я выбрал наикратчайший маршрут: сначала я заеду к Барбаре Фон, потом к Констанце Кармоче и наконец к Вандре Прайс, живущей аж в долине Сан-Фернандо.Я решил не предупреждать их по телефону о своем визите и, проехав по бульвару Санта-Моника, повернул налево, в сторону дома Барбары Фон, расположенного в Беверли-Хиллз. Через пятнадцать минут я уже звонил в ее дверь, но довольно продолжительное время слушал только эхо звонка. Я не привык быть назойливым и звонить так долго, но дело стоило того. Я уже устал держать палец на кнопке и надеялся что — кто бы ни был дома — он (или она) тоже устанет.На втором этаже наконец распахнулось окно, и солнце заблестело на белокурых волосах Барбары Фон, высунувшей из него голову.Она раздраженно крикнула:— Перестаньте! Я этого терпеть не могу! Убирайтесь!Я задрал голову и прокричал в ответ:— Мисс Фон, я Шелл Скотт, частный детектив, и...Она негромко взвизгнула — надо полагать, не от восторга — и захлопнула окно. Я бы не удивился, если бы в этот момент она попыталась забаррикадироваться.Хоть я и чувствовал себя негодяем, но кнопку звонка не отпускал.Наконец послышались шаги. Добился своего?Еще как!Она подошла к двери и даже открыла ее. И сунула мне под нос огромную отвратительную пушку.— Убирайтесь! — завопила она. — Убирайтесь! Я не желаю с вами разговаривать. И ни с кем другим. Уби...Однако последнего я уже не услышал — я был в пятидесяти ярдах от нее и заводил «кадиллак». Эта деваха едва не отстрелила мое единственное целое ухо. Если не всю голову.— До свидания, — тихо сказал я, отъехав пару кварталов.Я рулил в сторону дома Констанцы на Дохени-роуд, до которого оставалось мили две, но уже не так жаждал этой встречи, как несколько минут назад. Если и у Констанцы есть пушка, мне следовало бы приблизиться к ней, размахивая белым платком.В полумиле от ее дома я решил, что просто подъеду, припаркуюсь и подойду к входной двери, улыбаясь как можно приветливее, наподобие коммивояжера. Долго я у нее не задержусь — не больше пятнадцати минут. Я жаждал видеть Вандру.Но мои планы внезапно рухнули.Я свернул с Сансет и уже подъезжал к изгибу Лома-Висты, где дорога вливается в Дохени-роуд около Большого ранчо Дохени, когда что-то попало в ветровое стекло и по нему разбежались радиальные трещинки. Какую-то долю секунды я не мог врубиться. Несмотря на то что все последние минуты я думал о пушках, до меня что-то дошло, только когда я увидел эту маленькую круглую дырочку в ветровом стекле. В моей голове крутилось столько мыслей обо всех тех, кто оказался замешанным в этом ненормальном убийстве, что, когда я услышал треск выстрела и шлепок пули в стекло, в моем мозгу очень медленно, вытесняя эти мысли, сложилась фраза: «Только что кто-то пытался убить меня!» Глава 11 Я резко дернул руль вправо, сворачивая с дороги, и нажал на тормоза. Мой тридцать восьмой оказался у меня в правой руке, прежде чем машина остановилась. Я нырнул под приборный щиток и взглянул на дырку в стекле, но она мало что мне поведала. Верх «кадиллака» был опущен, и пуля не вонзилась в обивку или в металл, так что выпущена она была с небольшой высоты. Однако откуда, я не имел ни малейшего понятия.Ногой я распахнул правую дверцу машины и выждал несколько секунд, собираясь с силами. Справа от дороги, у обочины, я увидел густые заросли кустарника и футах в шести позади них — высокий забор из проволочной сетки, за которым виднелись кусты и стволы эвкалиптов. Выстрел был сделан откуда-то оттуда.Новых выстрелов не раздавалось, поэтому я сделал глубокий вдох, задержал дыхание, выпрыгнул из машины и бросился под ненадежное прикрытие кустов. Мои глаза старались засечь любое движение справа, а револьвер был наготове.Я добежал до проволочного забора, плюхнулся на живот и попытался отдышаться. Стрелявший мог уже давным-давно скрыться, не пожелав узнать, попал ли он в цель, а мог и прятаться где-то поблизости. Может, даже за этим чертовым забором. Забор был выше моего роста, и по его верху шла колючая проволока. И прежде чем перебраться через него, я хотел убедиться, что тот, кому я послужил мишенью, не находится вместе со мной по эту сторону забора. Если бы это было так, я мог бы получить пулю, перелезая через забор или уже за ним.Я потратил минут пять, пытаясь смотреть во все стороны одновременно, но удостоверился в том, что стрелявший в меня или уже за забором, или давно сбежал. Наверное, сбежал. Но я собирался это проверить.Мне показалось, что, забравшись на забор, я проторчал там целый час, каждую секунду ожидая, что меня подстрелят, но в конце концов я спрыгнул на мягкую землю по другую сторону. Прыжок получился почти затяжным, так как за забором земля резко шла под уклон. С минуту я стоял, спрятавшись за стволом эвкалипта и озираясь. Пусто. Одни эвкалипты и кусты. Наконец я разглядел меж стволов какое-то строение или дом. Нигде не было видно никакого движения.Но ведь кто-то мог ожидать меня в засаде. Кто-то с совершенно определенными преступными намерениями. А я скуп, когда жаждут моей крови. Я перебегал, как эльф, от дерева к дереву, пока не достиг проволочного забора на противоположной стороне участка, за которым проходила другая дорога. Это была Дохени-роуд. Желавший подстрелить меня мог подъехать по Хиллкрест — следующей за Сансет дороге от Лома-Висты, — завернуть на Дохени и ждать там мой желтый «кадиллак». В одном я был твердо уверен: подстерегавший меня не принадлежал к числу моих друзей.Я порыскал в округе еще минут пятнадцать, убедившись лишь, что в маленьком доме никого нет. Больше не выяснил ничего. Похоже, я играл в прятки с тем, кто сейчас уже пил пиво за много миль отсюда. Побродив еще немного, я вернулся к «кадиллаку», порвав, к черту, брюки, когда снова перелезал через забор.Констанца, берегись! Если и у тебя окажется пушка, ею я тебя и отделаю. Глава 12 У обалденной Констанцы Кармочи не было пушки. Пушка ей была ни к чему. Она обладала тем оружием, которое всегда губило мужчин. С незапамятных времен. Или с незапятнанных времен? Я забыл. Мексиканская красотка из Куэрнаваки — так утверждалось в проспекте с ее биографией, выпущенном студией, — все еще не утратила своего очаровательного испанского акцента. Но собеседник не столько улавливал ее акцент, сколько пожирал ее глазами.Я припарковался перед ее домом, прошел через газон по дорожке, вымощенной плитками, приблизился к двери и позвонил. Она открыла сразу и выглянула наружу. И я мысленно пропел: «Ай-ай-ай-ай!» Типичный припев мексиканских народных песен.

— Мисс Констанца Кармоча? — спросил я.— Точно, папочка. Какого черта?Я облизал губы:— Мне сказали, что вы заболели.Так, кажется, не расследуют убийство. И я сделал еще одну попытку:— Я был в «Магне». Я — Шелл Скотт.Она слегка нахмурилась. Ее губы были в непрерывном движении: улыбались, надувались, вытягивались в трубочку. А ее глубокие темно-карие глаза были широко распахнуты. Наконец она произнесла:— Ну и что, папочка?— Я насчет Роджера Брэйна. Можно войти?Она собиралась захлопнуть дверь, остановилась, разглядывала меня с минуту, потом открыла дверь пошире и сказала:— Черт, ты уже здесь. Думаю, мне придется примириться с этим.— Примириться с чем?— Что ты имеешь в виду?— С чем вы должны примириться? Боюсь, что я не понял, о чем вы говорите.— Шутишь?Я покачал головой:— Нет. Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Полагаю, вы читали газеты. Я... Некоторые считают, что я не только ударил Брэйна...Ее глаза засверкали.— Хо, так это ты ему врезал? Заходи, брат. Любой враг Брэйна мне друг. Я сама однажды стукнула его. Мольбертом. — Она весело рассмеялась. — Заходи. Черт, ты почти уже вошел.Я сделал шаг вперед, и она посторонилась, чтобы дать мне пройти. Места она оставила недостаточно, но я не стал жаловаться. Она показала на большое кресло, и я сел. Она пересекла комнату и расположилась на диване.— Валяй, — обронила она.— Чего?— Валяй спрашивай. Чего ты хочешь? Покончим с этим.— Да-да. Хорошо. Мисс Кармоча...— Констанца.— О'кей, Констанца. — Пока все шло прекрасно. Знать бы еще, что спросить. — Ну, я хочу найти убийцу Роджера Брэйна.— Кто же не хочет.— Пока я лишь строю догадки. Правда, я располагаю кое-чем, кроме догадок. Но нужна ваша помощь.— Может, и помогу. Там посмотрим.— Хорошо. Дело вот в чем. Брэйн был убит во вторник, а в среду, то есть вчера, четыре актрисы или не явились на съемки в «Магне», или ушли со съемочной площадки. Вы были одной из них. Что касается вас, возможно, нет никакой связи между убийством Брэйна и вашим вчерашним уходом со съемок. А может, все же есть?Ну что я несу? Однако мне позарез нужен ответ кого-нибудь, кто бы не был насмерть перепуган.Она поднялась с дивана и стала расхаживать передо мной. Я почти уже забыл, зачем я сюда явился, когда она спросила:— Это все, что ты хочешь знать?— Только это.— Ты не хочешь денег?— Ни цента.— Может, ты даже поможешь мне? Если я тебе скажу?— Обязательно, если смогу.Она приняла решение:— Буэно Хорошо (исп.)

. Я скажу. Он меня доил.— Чего-чего?— Ну ты знаешь. Доил. Вымогал деньги.— Шантажировал?— Верно. И шантажировал.— Каким образом?— У него моя фотография. Красивая или нет — это как посмотреть. Но мне не хотелось бы, чтобы ее видел весь город. Слишком откровенная.— И вы платили?— Почти семь тысяч долларов. Грязный вымогатель!Грязный вымогатель, это точно. Сначала Холли, теперь Констанца и наверняка многие другие. Она раскрыла источник по крайней мере семи из тех двадцати тысяч, что, по словам Сэмсона, были припрятаны Брэйном. Он, видно, здорово веселился в своей фотолаборатории. Констанца продолжала:— И у него остались копии той фотографии.— И негатив, вероятно, тоже.— Наверное. Но последнее время он мне не досаждал, и я уже подумала, что он оставил меня в покое. И вот его убили. Кто-то может приняться за старое. Даже хуже. Понимаешь, почему я беспокоюсь?— Понимаю. Послушайте, мисс... Констанца, если я раскручу это дело до конца, вам не о чем будет беспокоиться. Я не могу твердо обещать. Однако я сделаю все, что в моих силах.— Надеюсь. Я очень встревожена. Хочешь видеть?— Что?— Фотографию?— Ну... — Я заколебался, но кого я мог обмануть?— Подожди.И я подождал. Она вышла из гостиной и вскоре вернулась с большой фотографией в руке.Прежде чем начать разглядывать фотографию, я взглянул еще раз на Констанцу. Пять футов и шесть или семь дюймов, черные волосы свободно ниспадают на спину. Перед моим приездом она, видимо, загорала, ибо была одета в более чем короткие белые шортики и в нечто вроде яркого цветастого платка, который едва прикрывал одну пышную грудь, обвивал шею и касался другой пышной груди. Представили себе? А мои эмоции? Ее наряд оставлял слишком мало места воображению.Я распалился вовсю, как вдруг она поинтересовалась:— Ты собираешься укусить меня?— А? Ух! Извините. Я...— Не извиняйся. — Ее полные губы продолжали непрестанно шевелиться, когда она протянула мне фотографию.Глянцевая, восемь дюймов на десять, того же размера, что и виденная мною в витрине Брэйна, и абсолютно не похожая на нее. Не думаю, чтобы он выставил ее когда-либо в своем окне, но, если бы он это сделал, она собирала бы толпы на протяжении всего дня. Не буду даже пытаться описать ее. Скажу только, что она оставляла еще меньше места воображению, чем теперешний наряд Констанцы, и, несомненно, представляла во всей красе мисс Кармочу.Когда я вновь взглянул на кинозвезду, она заулыбалась. Я смущенно заерзал в кресле. У меня вырвалось:— Ого!— Красиво? — Ее губы танцевали румбу.— Да уж. — Я нервно кашлянул.Она хихикнула:— Хочешь выпить?Предложение показалось мне весьма своевременным.— Спасибо. Не откажусь.— Кукурузное виски?— С содовой, пожалуйста.Она отошла приготовить напитки, оставив фотографию в моих руках. И напрасно. Когда она подошла и передала мне бокал, я протянул ей фотографию:— Лучше возьмите ее.Она улыбнулась:— Теперь вы знаете, что искать, мистер Скотт.— Шелл.— Шелл.— Еще бы. Конечно. Я постараюсь.Она беспечно рассмеялась:— Надеюсь, ты правильно меня понял, Шелл?Я встряхнул головой:— О, я имел в виду, что займусь вами... э... постараюсь найти фотографии. И негатив.Я нервно хохотнул.Она энергично покачала головой. Движение передалось плечам. И уже не только ее губы танцевали румбу. Слегка севшим голосом она повторила:— Пойми меня правильно.Я посмотрел на нее и опять почувствовал себя стесненно. Приятное стеснение.Она слегка наклонилась в мою сторону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20