Не нервничайте. Если начнете, люди заговорят, а нам так надо как можно быстрее вывести его отсюда. Можете не беспокоиться из-за него. Он ничего не сможет сделать. Только сами ведите себя умно.
Он взглянул на меня и дернул за веревку.
— Как тебе нравится быть задушенным, Скотт?
И уже перед тем как мы вышли из комнаты, он произнес слова, которым суждено было стать последними, которые я услышал от него:
— Скотт, мы намерены тебя убить. Мы повесим тебя. Полагаю, ты знаешь, что ты уже покойник. Тебе следовало послушаться моего совета.
Своего рода эпитафия: “Тебе следовало прислушаться”.
Он открыл дверь — и мы вышли наружу. Когда мы проходили мимо шкафа, я взглянул в зеркало: петля на моей шее тянулась вперед к Ллойду, я — в живописном костюме. Затем веревка вокруг моих рук, протянутых назад к Большим Ушам. Это было совсем так, как будто тащили на убой бычка или осла. Я даже успел рассмотреть, что было у меня на лице. Черный носовой платок был протянут поверх носа и рта, спускаясь ниже подбородка, концы его были завязаны сзади на шее. Стеттоновская шляпа была натянута по самые уши, так что единственное, что было видимым для меня, это мои глаза и брови. Даже родная мать не смогла бы меня узнать.
Мы вышли из двери, мои спутники весело размахивали своими пистолетами, и какой бы глупой я не считал эту затею раньше, теперь я так больше не думал. Они все это тщательно продумали, прежде чем явиться за мной, и теперь они шли к выходу из отеля. А я знал, что на окраине и даже здесь, на Стрипе, подобные сцены встречались сплошь и рядом. У них все могло получиться.
Я слышал, как за нами захлопнулась дверь, мы двинулись к выходу по холлу. Я и эти три клоуна.
Глава 13
Вестибюль был забит народом. Теперь я был по-прежнему напуган. Вокруг все смеялись и веселились. Это была та же лихорадочная жажда веселья, которую я вчера наблюдал в “Инферно”, только сегодня все выглядело живее, ярче и красивее.
Мы совершенно спокойно добрались до подножия лестницы и оказались в центральном вестибюле, где на нас обратили внимание. Люди начали гоготать и улюлюкать. Они подталкивали друг друга локтями и указывали на меня пальцами. Глупцы буквально умирали со смеху. К нам подошли двое пьяных, предлагая всем четверым выпить, а толстяк лет пятидесяти семи зашагал рядом со мной, по дряблым его щекам струились слезы, но отнюдь не от жалости ко мне.
Он ткнул пальцем в надпись, которую я так и не смог прочесть, и его толстое брюхо заколыхалось:
— Ух! Ох! Конокрад!..
Справившись с приступами хохота, он спросил:
— Ну и что вы хотите с ним сделать?
Ллойд, туго натягивая веревку, которая не давала мне как следует дышать, ответил со счастливым смехом:
— Собираемся его повесить.
Толстяк пришел в дикий восторг. Он заухал, заохал и, схватившись за живот, сложился пополам.
— Повесьте его! — вопил он в истерике. — Ух, парни, это здорово!
Да, это было здорово! Я готов был поддать этому толстому борову под зад, но, увы, это было мне не под силу.
И затем я увидел Коллин Моун.
Она стояла у самого края вестибюля, повернувшись спиной к казино, через ее плечо был переброшен темный жакет, и я знал, что она была единственным человеком, который смог бы меня узнать и помочь мне. Она смотрела на нас, смотрела на меня, но тут же отвернулась.
Однако продолжала оглядываться, на ее милом личике было встревоженное выражение, и я понимал, что она ищет меня.
Однако ж, взглянув прямо на меня, не задержала на мне своих глаз.
Я почувствовал, как пот сбегает у меня со лба на черную маску, закрывающую мое лицо, и не знал, что же мне сделать, но был готов попытаться.
Толстяк хлопнул меня по плечу и спросил, продолжая всхлипывать от смеха:
— Как тебя зовут, страшилище?
Я хотел ему показать, что у меня во рту кляп, и замычал как можно громче, но вместо этого меня услышал Ллойд и резко дернул за веревку так, что у меня сразу побагровело лицо.
Какая-то пожилая женщина закричала:
— Ох, вы же делаете ему больно!
Я мысленно с ней согласился, толстяку это показалось страшно забавным, он противно загоготал, а мне пришла в голову идея, как я могу дать Коллин знать, что это я. Но надо же было ей именно в этот момент направиться в казино. Я сказал себе: “Сейчас или никогда”, — повернулся к толстяку, не обращая внимания на то, что проклятая веревка все туже затягивает мне горло, и боднул его раз и второй раз головой.
Он перестал смеяться, зашипел, ахнул, и в этот момент случилось то, чего я и добивался: большая шляпа с обвислыми полями слетела с моих волос и упала на пол. Ллойд закричал:
— Сукин сын, что это та...
И тут же замолчал.
На меня посмотрел мальчишка лет пяти-шести и раскрыл от изумления рот.
А Коллин уходила прочь. Я подумал: “Коллин, ради бога, остановись!” — но она не почувствовала моей мольбы. Ллойд дернул за веревку спереди, Большие Уши сзади, но мальчишка, который таращил на меня глаза, широко открыл рот и завопил пронзительным голосишком на весь огромный зал:
— Мама, мама, они убивают Санта-Клауса. Они хотят повесить его! Смотри, они связали его бедненького!
Здорово малыш! — подумал я, — потому что этот крик заставил одновременно повернуться несколько десятков людей. И в том числе Коллин. Она оглянулась через плечо, сначала на ее лице я ничего не заметил, кроме любопытства, потом она увидела меня и двух головорезов. Я приподнял и опустил брови, глядя на нее. Она, конечно, узнала мою голову, глаза и кусочек носа. Но тут Ллойд поспешно подхватил с пола шляпу, снова нахлобучил мне ее на голову, но уже после того, как Коллин разобралась, что к чему.
Я ее больше не видел, потому что туго затянутая веревка почти не давала мне возможности дышать, но у меня появилась надежда, хотя внешне все оставалось по-старому. Только Коллин подбежала к нам и затем куда-то скрылась. Я не видел ее, но знал, что это она.
Наша процессия задержалась не более, чем на несколько минут, теперь мы двинулись дальше.
Прошли через главный вход, к которому подъезжали машины и высаживали посетителей. Наша процессия растянулась на двенадцать футов, Ллойд шагал впереди, возле него сновал третий, затем тащился я на веревке, потом снова веревка и Большие Уши. Машины припарковывались перед фронтоном здания и слева, куда мы направлялись. Вероятно, именно там нас поджидала машина.
Теперь я снова хорошо видел, но дышать по-прежнему было трудно.
Наступили сумерки, скоро будет совсем темно. Возможно, Ллойд именно так все и спланировал, но пока света было вполне достаточно, чтобы встречные нас видели, тыкали пальцами и хохотали. Постепенно я стал терять надежду, во мне улеглось радостное возбуждение, которое я почувствовал, когда Коллин меня узнала. Очевидно, нужно было смириться с неизбежностью, больше я ничего не мог сделать. Единственным моим желанием было вцепиться обеими руками в горло Ллойда и сжимать его, пока он не посинеет.
Мы добрались до края здания и начали спускаться на подъездную дорогу, когда из-за угла здания показалось еще трое зевак. И все началось сначала: они тыкали в нас пальцами, смеялись и, приплясывая, подошли к нам вплотную. Одна из них, женщина, пронзительно завопила:
— Конокрад! Ух, глядите, конокрад! — она засмеялась почти истерично.
Это была Коллин.
Она хохотала в лицо Ллойду и второму мерзавцу, теперь идущему рядом с ним, затем все с тем же пронзительным смехом, похожим на рыдания, я почувствовал позади себя ее руки, когда она полоснула острым ножом по веревкам, порезав при этом мне левую руку. Я схватил нож правой рукой, не обращая внимания на боль, твердо зная, что теперь-то я разделаюсь с этими бандитами. Они ничего больше не смогут со мной поделать. Большие Уши, почувствовав, что ослабла веревка, громко крикнул. Я был настолько в этом уверен, что даже не считал нужным торопиться.
Коллин убежала, как только я схватил нож. Услышав испуганный крик, Ллойд понял, что что-то случилось, и поспешно дернул веревку на моей шее. Я же бросился вперед, заметив, что напарник Ллойда повернулся, чтобы взглянуть на меня. Мне казалось, что я лечу к ним, хотя понимал, что меня несут ноги.
Ллойд успел повернуться, когда я подскочил к нему, он даже вытащил пистолет, но у меня нож был зажат в руке: левой же рукой я оттолкнул его оружие, одновременно всадил нож ему в брюхо по самую ручку. Его стон смешался с проклятиями второго бандита, который поднял пистолет, намереваясь ударить им меня по голове, но я вовремя подставил руку, и пистолет, описав дугу, полетел на землю. Левой рукой я нанес ему сокрушительный удар, вложив в него всю боль, ненависть и злобу, целясь в нос мерзавцу. На этот раз я не собирался церемониться с ублюдками. Полагаю, он умер, не успев упасть на асфальт.
Быстро обернувшись в ожидании нападения сзади, я убедился, что Большие Уши успел удрать. Ему нравилось участвовать в авантюре до тех пор, пока все шло гладко, но, как говорится, своя рубашка ближе к телу, и теперь его шаги раздавались где-то вдалеке.
На все это сражение ушло не более нескольких минут, возможно, даже секунд, после того, как я получил нож.
Ллойд стоял на коленях, изрыгая ругательства вперемешку со стонами. Значит, он был жив. Не знаю, что бы я сделал еще, если бы от входа в отель в нашу сторону не двинулось неколько человек, привлеченные шумом. Я сорвал веревку с шеи и отбросил ее. Мне не хотелось сейчас ни с кем объясняться, в особенности с лейтенантом Хоукинсом, поэтому я побежал. Обежал вокруг здания к черному ходу. Я знал, что никому, кроме Коллин, не было известно, кто такой “конокрад”, поэтому в укромном уголке я сорвал с себя маскарадные атрибуты своего костюма, стащил платок с лица и вытащил проклятый кляп изо рта.
В садике одного из коттеджей имелся водопроводный кран для поливки цветов, я смыл кровь со своих рук.
В “Дезерт Инн” я вошел с черного хода, остановившись на несколько минут под светом лампочки у входа, чтобы убедиться, что на рубашке и брюках у меня нет пятен крови. Правда, спереди на рубашке имелась небольшая полоска, но она не бросалась в глаза. В остальном вид у меня был вполне приличный. Вся кровь осталась на ковбойской одежде, брошенной в кусты.
Засунув руки в карманы, я вошел в вестибюль, быстро пересек его и поднялся наверх по лестнице: мне хотелось добраться до своей комнаты и своего револьвера, пока не поднялся шум в отеле. Ведь двое бандитов уже наверняка были найдены. Я хотел войти в свою комнату и выйти из нее, прежде чем кто-то заявится, хотел что-то предпринять в отношении моей продолжавшей кровоточить руки и хотел отыскать Коллин и удостовериться, что она в порядке.
Глава 14
Никто не посмотрел в мою сторону, когда я пересекал вестибюль. Новость сюда еще не просочилась, все слишком усиленно веселились, чтобы обращать внимание на проходящих. Поднявшись по лестнице, я добрался по холлу в свою комнату. Дверь не была заперта на ключ, но прикрыта точно так, как мы оставили ее, вроде бы за ней никого не должно быть. Однако я не был вполне уверен и постарался нажать совершенно бесшумно на ручку, медленно повернуть ее, а затем распахнуть дверь так резко, чтобы она ударилась о стену.
Осмотрев с порога помещение, я приготовился в случае необходимости бежать, но этого не потребовалось. Комната была пуста. Я прошел к кровати и заглянул под подушку — 38-й был на месте. Я схватил его, почувствовав огромное облегчение. Потом нашел полотенце, вытер им следы крови на ручке двери, после чего запер дверь на ключ и на задвижку.
Моя рука практически была в полном порядке, только в одном месте была стерта кожа веревкой, левой же руке досталось больше. В спешке Коллин полоснула меня довольно глубоко по пальцам и запястью, откуда продолжала течь кровь. Обвив руку туго полотенцем, я позвонил Коллин. Она не отвечала. Довольно долго простояв у телефона, я занялся рукой. Пустив в ход лейкопластырь и бинты, я наложил вполне приличную повязку, переоделся в серый габардиновый костюм и белую рубашку, почистил револьвер, после чего вышел из комнаты.
Я тревожился за Коллин, но не собирался торчать в своем номере и звонить ей через каждые пять минут. Эта комната меня больше не устраивала. Мое имя фигурировало в регистрационном журнале отеля, а молодчики Дэнта так обнаглели, что могли явиться за мной теперь большим отрядом. Я прошел в главный холл и поднялся к комнате Коллин, постучал, а когда не получил ответа, подергал дверь. Она была заперта.
Мне хотелось находиться поблизости, возможно, она в скором времени появится, но с другой стороны, было неразумно мозолить глаза обитателям этажа. Кроме всего прочего, мне надо было отыскать какое-нибудь спокойное место, отсидеться там, собрать воедино собственные мысли, попытаться разобраться в этой путанице. В данный момент голова у меня работала недостаточно ясно, да и физически я был измотан. Порезы не были особо опасными, хотя давали о себе знать. Хуже дело обстояло с синяками и ссадинами, но самым скверным было состояние моей головы. В ней что-то не то билось, не то пульсировало, как будто сердце находилось там, а о том, как она болела и гудела, не стоит и говорить.
Я снова дошел до конца холла и заглянул в вестибюль. Вроде бы все нормально. Как раз за стойкой администратора, до того как войти в казино, имеется лесенка, ведущая в коктейль-холл “Звездный”, расположенный прямо на крыше “Дезерт Инна”. “Вот место, — решил я, — где мне обеспечено столько же безопасности, сколько ее осталось для меня во всем городе. Там я смогу найти для себя стаканчик-другой”.
Вот именно, мне нужно выпить. Пожалуй, это наиболее эффективный первый ход в предстоящей мне игре. Причем, выпить не один бокал, а несколько. Таким путем я анестезирую себя и справлюсь со всеми своими ранами и болячками.
Я зашагал к лестнице, но стоило мне оказаться среди толпы, как я снова почувствовал себя совершенно обнаженным и беззащитным перед общественным судом. Однако ничего не случилось, я благополучно добрался до дальнего конца овального бара, сел спиной к огромному зеркалу, занимающему целую стену, так что мне хорошо были видны все входящие и выходящие, и заказал себе двойной бурбон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21