Джудит не нужна его компания. Это ясно, как Божий день. Маркус поклонился и холодно произнес:
— Пусть будет так, как ты желаешь. Тебе виднее.
»О Господи! — в отчаянии подумала Джудит. — Ничего, ну буквально ничего не вырастет на бесплодной почве этого брака. Брака поневоле. Мы с Маркусом настолько разные люди, что держать нас вместе грешно. Чем раньше я его покину, тем будет лучше для нас обоих».
Было два часа ночи, когда у дома номер шесть на Пикеринг-стрит остановился наемный экипаж. Первым на тротуар спрыгнул Себастьян и помог сойти сестре. Джудит поправила плащ из золотистой тафты и посмотрела на высокое узкое здание, Вот, значит, как выглядит этот лондонский эквивалент уже много раз виденных европейских «благородных» злачных мест. Любопытно посмотреть, как ведутся карточные игры в Лондоне.
Их впустил лакей в ливрее, Приняв у Джудит и Себастьяна плащи, он по узкой лестнице провел их в квадратный холл. Отсюда открывался вид в три ярко освещенных салона. Среди мужчин и женщин в вечерних туалетах сновали лакеи с подносами напитков. Общий шум перекрывали выкрики крупье, объявлявших ставки.
Джудит бросила на Себастьяна взгляд, и тот улыбнулся ей понимающей улыбкой. Они попали домой.
— О, мистер Давенпорт, я в восторге, что вы почтили нас своим присутствием. О, и леди Керрингтон… — К ним спешила хозяйка, Амелия Долби.
По всей вероятности, ей было уже за шестьдесят, и это не скрашивали ни жирные румяна, ни несуразно модная прическа, ни полупрозрачное платье. Это была хищная птица, и высокого полета. Она одарила Джудит улыбкой, какой, наверное, улыбается своей жертве пиранья. Однако Амелия и не догадывалась о том, сколько подобных улыбок пришлось принять Джудит в своей жизни, которая, в свою очередь, выдала хозяйке свою самую учтивую улыбку. Но на этом все. В течение следующих нескольких часов ее лицо превратится в ничего не выражающую маску.
— Во что вы будете играть, леди Керрингтон? — поинтересовалась Амелия. — Может быть, в кости?
Джудит покачала головой. Они с Себастьяном иногда играли в кости, но только для развлечения. Здесь не нужно было никакого искусства, все зависит только от случая. А на одно везение может полагаться только круглый дурак.
— Пожалуй, нет. Во что ты будешь играть, Себастьян?
— Хочу попробовать в куинз.
— Ну, тогда я буду играть в макао.
Брат и сестра старались никогда не играть за одним столом.
С некоторыми из гостей Джудит была едва знакома. Это все были заядлые игроки, и Джудит никогда бы сюда не пришла, если бы не знала, что здесь ставят по крупному.
Три часа спустя в ее активе было уже пять тысяч гиней. Достаточно, чтобы выкупить рубины Девлинов и заплатить за фаэтон с лошадьми. В общем, все складывалось благоприятно, и она не переставала удивляться, почему эта идея начать играть снова не пришла ей раньше. Конечно, всему виной Маркус. Она считала себя чем-то ему обязанной, боялась его огорчить. Как все это смешно! Да, что бы она ни делала — все, абсолютно все его раздражало. За исключением постели…
Стараясь не думать о Маркусе, Джудит собрала свой выигрыш, извинилась и покинула игроков в макао.
Себастьян, похоже, застрял глубоко. За его столом было тихо, все напряженно размышляли над своими каргами. Убедившись, что брат освободится не скоро, Джудит прошла в другой салон. Довольная, что задача выполнена, она решила поиграть где-нибудь только для удовольствия, просто чтобы скоротать время.
— Леди Керрингтон… — позвал женский голос от стола, где играли в фараона. — Не хотите присоединиться к нам?
— Если есть место. — Джудит подошла; лицо женщины было ей незнакомо. — У вас есть передо мной преимущество, сударыня. Вы меня знаете, а я вас нет.
— О, позвольте вас представить. — Амелия Долби была тут как тут. — Леди Баррет… леди Керрингтон.
— Я только на днях приехала в город, — произнесла Агнес Баррет. — Мой муж захворал, и мы были вынуждены отложить отъезд из поместья. — Она показала на кресло рядом. — Прошу нас… Я все надеялась познакомиться с вами у Кавендишей, — продолжила она, когда Джудит села, — но вы были окружены толпой поклонников, моя дорогая, и я не смогла приблизиться. — Она засмеялась и взяла руку Джудит.
— О, сударыня, вы мне льстите, — пробормотала Джудит, пытаясь освободить руку.
Как только леди Баррет взяла ее руку и посмотрела в глаза острым, проницательным взглядом, по коже Джудит пробежали мурашки. Шум голосов, выкрики крупье, перекличка слуг — все это слилось сейчас в однообразный гул. Свет массивных канделябров словно потускнел. Это было похоже на гипноз. Леди Баррет, улыбаясь, отпустила руку Джудит.
— Значит, вы любительница поиграть, леди Керрингтон. А ваш брат? Он это ваше пристрастие разделяет?
Джудит отвечала, стараясь, чтобы голос звучал ровно, а сама не переставала удивляться, что же это с ней такое творится.
— Он сейчас играет в куинз, — ответила она, беря карты. Фараон — вообще игра, где всем правит везение. А сейчас у нее тем более не было никакой возможности собраться с мыслями, и Джудит проиграла больше, чем намеревалась. Ругая себя на чем свет стоит, она извинилась и поднялась из-за стола.
— О, леди Керрингтон, счастье скоро вновь улыбнется вам, я в этом уверена. — Соседка вновь взяла ее руку.
— Во всяком случае, не сейчас, когда дьявол стоит за моим плечом.
Это было любимое выражение отца. Он часто говорил так, когда начинала приходить плохая карта, и Джудит сейчас его довольно точно процитировала.
Глаза леди Баррет вспыхнули и погасли, лицо побледнело, а на щеках четко проявились густые мазки румян.
— Я очень давно не слышала этого выражения. Джудит пожала плечами:
— А что в нем такого особенного? Так говорят… О, Себастьян. — Она с облегчением вздохнула, увидев брата. — Мне кажется, ты не знаком с леди Баррет.
Наблюдая, как он с улыбкой склонился к руке Агнес, Джудит подумала: «Интересно, а он почувствовал ее тревожную странную ауру?» Но на Себастьяна, похоже, чары Агнес Баррет не подействовали.
— Себастьян, уже поздно, — резко произнесла Джудит. — Я прошу извинить нас, сударыня…
Брат бросил на нее беглый взгляд и галантно раскланялся с леди Баррет.
— Чего это ты вдруг заторопилась? — спросил он, как только они оказались одни.
— Голова что-то заболела.
Все ее радостное настроение куда-то улетучилось. Она хотела сейчас только одного: уйти отсюда, из этой духоты, из этого насыщенного настоя женских духов и горячего воска массивных канделябров.
— А кроме того, мне стало не везти. Брат хмуро посмотрел на нее:
— А вот это слышать неприятно. По-моему, ты знаешь правила.
— Конечно, знаю. Но сегодня было что-то непонятное. Она все не решалась рассказать ему о странном влиянии леди Баррет. В конце концов решила этого не делать. Довольно глупо было объяснять свою неудачную игру потусторонними причинами.
— Но я все же заработала на рубины. И на лошадей еще осталось.
Джудит посмотрела через плечо. Леди Баррет уже поднялась из-за стола и разговаривала с хозяйкой. Очень сметная женщина. Высокая, стройная, вызывающе одетая в низко декольтированное платье из изумрудно-зеленого муслина с вышивкой. «В молодости она, вероятно, была красавица, — решила Джудит. — Еще бы — такие темно-рыжие густые волосы, высокие скулы и безупречная линия рта». Цвет ее платья был одним из любимейших у Джудит, и она приказала себе больше никогда этот цвет не носить, но тут же упрекнула себя за эти детские страхи.
Уже рассветало, когда лакей впустил Джудит и дом. На цыпочках она прошла наверх в свою спальню. Зная, что придет поздно, она сказала Милли, чтобы та ее не ждала. Огонь в камине почти погас, свечи догорали. Она сбросила платье и, залюбовавшись розовым восходом, на минутку задержалась у окна.
— Где ты была?
Джудит резко повернулась. В дверях, опершись на косяк, стоял Маркус. Он был раздет; как и она, и был весь как натянутая струна.
— На балу у Кавендишей.
— Я был там четыре часа назад, хотел проводить тебя домой. Вас там не было, сударыня-жена.
А затем оставшиеся три часа он лежал, прислушиваясь к каждому стуку, каждому скрипу. В голову лезли разные кошмарные случаи, например, встреча с грабителями. Он воображал самое худшее, ворочайся, мучился, не находя ее отсутствию никакого разумного объяснения.
После напряженной ночной работы на Пикеринг-стрит Джудит соображала медленно. В данном случае она не нашла ничего лучшего, как пожать плечами и холодно спросить:
— Так ты за мной шпионил?
Но к Кавендишам Маркус направился с самыми лучшими намерениями, надеясь уладить размолвку, хотя еще не зная как. Вернее, он знал единственный способ и, видимо, собирался им воспользоваться. Но этот холодный насмешливый вопрос рассеял все добрые побуждения.
— А мне казалось, я имею право знать, где проводит ночь моя жена. Если бы она не шлялась черт-те где, никакой необходимости, как ты изящно изволила выразиться, шпионить у меня бы не было.
Джудит немедленно сменила тактику. Самое страшное, если Маркус начнет ее выслеживать. Это разрушит все планы на игру. Она улыбнулась:
— Маркус, я была с Себастьяном. В последнее время у нас все не было возможности по-настоящему поговорить.
Маркус знал, как они были близки, эти брат и сестра, какими прочными нитями были связаны. Он пристально посмотрел на жену. И чем дольше Маркус на нее смотрел, тем больше ее нагота начинала заслонять все остальное.
— Поскольку мы все равно не спим, почему бы остаток ночи нам не провести вместе? — вдруг прошептала она.
Он взял ее за руки и притянул к себе, изучая ее лицо, убеждая себя в том, что объяснение, которое она дала, есть самое что ни на есть понятное и правдоподобное.
— Я тоже об этом подумал. — Он увлек ее к постели и повалил навзничь. — Значит, ты была у брата?
— У нас было о чем поговорить. — Ее руки блуждали но его телу.
Маркус схватил ее запястья:
— Джудит, ты не ответила на мой вопрос. «Черт бы его подрал! Вынуждает меня лгать!
— Конечно.
»Врет она или нет? Какие основания у меня верить ей? Им все еще продолжало владеть какое-то упорное недоверие.
— Почему я должен тебе верить? — Руки его уже ласкали любимое тело.
— А почему бы и нет? — Голос ее звучал глухо.
— Послушай, сударыня-жена, если ты собираешься меня обманывать, то вскоре обнаружишь, что моему терпению и доверию есть предел. Ты мне жена и должна охранять мою честь. Но честь и ложь вместе не уживаются.
— Пошел ты со своими угрозами знаешь куда, Маркус! — Джудит села и посмотрела на него. — Почему это я вдруг лгу?
— Не знаю, — ответил он. — Но можно спросить и так: почему бы тебе не лгать?
Джудит стало больно, и она закрыла глаза… от боли, названия которой она не знала. Она действительно солгала ему. Но кто в этом виноват?
Маркус прилег рядом с ней на подушку и тоже закрыл глаза. Он чувствовал ее боль, как свою, и он пытался сейчас найти слова, которые придали бы хоть какой-то смысл, какое-то объяснение этой неразберихе в их отношениях.
— Джудит, я не хочу, чтобы моя жена отсутствовала по ночам, и не важно, будет с ней брат или нет. Согласен, ты привыкла жить иначе, но сейчас ты маркиза Керрингтон, моя жена, и то, что годилось для Джудит Давенпорт, для нее не годится. Да ты это и сама прекрасно знаешь.
— Но почему ты решил, что я совершаю или могу совершить что-нибудь предосудительное? Я сказала тебе, что была с братом. Разве этого не достаточно?
— Ты, видимо, забыла, что мне известно, кто вы такие, ты и твой брат. Любителя настричь шерсти с глупых овец… мастера игры с веером…
— Это давно забыто, — проговорила она, покраснев. — У тебя больше нет оснований так утверждать.
— Хотелось бы верить, что нет… И не будет. И вот почему. — Он цепко взял ее за подбородок. — Если когда-нибудь я обнаружу, что вы с братом снова принялись за старое, то ты пожалеешь, что родилась на свет. Надеюсь, я выразился ясно?
Джудит попыталась вырваться из его хватки:
— Твои слова трудно истолковать по-иному.
— Я хочу быть уверенным, что правильно понят.
— Отдыхай спокойно, все в порядке. Ты понят правильно.
Однако мы будем это делать… снова и снова.
»А когда все закончится, я оставлю наконец Маркуса, и он найдет себе достойную жену, честную, высоконравственную, тихую и послушную, в общем, воплощенную добродетель. И пожелаю ему с ней счастья и радости».
— Я считаю, что нам обсуждать больше нечего, — холодно произнесла она. — Спокойной ночи, милорд.
Маркус спрыгнул с постели:
— Спокойной ночи, мадам.
Дверь за ним со стуком затворилась. Глотая слезы, Джудит скорчилась в постели. Она чувствовала себя разбитой и несчастной. Тело ее жаждало совсем другого завершения этой ночи. Заплаканными глазами она взирала на бледную дымку раннего утра. Сна не было ни в одном глазу, тело ломило и требовало… требовало…
И тут дверь ее спальни отворилась вновь. Маркус бросился к ее постели.
— Будь оно проклято, Джудит! Я не знаю, что мне с тобой делать, — шептал он, но этот хриплый шепот гремел в тишине. — Я хочу тебя больше, чем когда-либо желал какую-нибудь женщину, но иногда ты доводишь меня до такого состояния, что я начинаю путаться в своих чувствах. Порой мне одинаково тебя хочется ласкать и бить.
Джудит молча сбросила одеяло, обнажив свое тело, сейчас жемчужное в лучах восходящего солнца. Маркус лег рядом с ней и прижал ее к себе, сильно, жестко и властно; быстро погладил ее всю, словно убеждаясь, что это прелестное тело принадлежит ему. Он обжигал своими пальцами и языком, выжигая на ее коже клейма любви. У Джудит в глазах еще стояли слезы, но это были уже слезы радости, слезы упоения, слезы… Некий вихрь закрутил их в клубок, и вновь — уже в который раз — они стали единым целым: Джудит — частью его, а Маркус — частью ее.
А после он лежал, не разжимая объятий. И огромная нежность переполнила Маркуса. Маленький милый росток надежды пробил сухую почву разочарования и появился на свет. «Конечно… конечно… эта наша страсть что-нибудь да значит. Это не может быть ложью, не должно быть ложью».
Вот только бы ему попробовать взглянуть на нее по-другому… сбросить паутину предубеждения… попытаться разглядеть другую Джудит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42