Но все-таки она Ц ж
енщина, и ты не должен про это забывать, и Набавия тоже женщина, только тру
сливая и вероломная, и страх за свою жизнь все равно убьет ее еще прежде, ч
ем у тебя на шее захлестнется петля виселицы или сердце пронзит предател
ьский свинец и полиция будет порочить твое имя, а Сана ничего о тебе не узн
ает, и никто ей не расскажет про то, как ты ее любил. Вот и получается, что и в
этой любви ты тоже промахнулся, как и в…
Он незаметно заснул и, только проснувшись, понял, что спал. По-прежнему од
ин, в темноте, в квартире Hyp на улице Нагмуддин. И никакой Илеш Сидра здесь н
е появлялся и в него не стрелял. И неизвестно, который теперь час. Тут он ус
лышал, как в замке повернулся ключ, хлопнула входная дверь, и в коридоре за
жегся свет. А вот и Hyp Ц улыбается, под мышкой большой сверток. Подошла, поц
еловала.
Ц Принесла кучу всяких вкусных вещей, сейчас устроим пир…
Он нее пахло вином.
Ц Ты пила?
Ц Что поделаешь, издержки производства… Я только помоюсь, минутку… Вот
тебе газеты.
Он проводил ее взглядом и впился в газеты. Утренние, вечерние… Ничего нов
ого, но интерес к преступлению и к тому, кто его совершил, оказался значите
льно сильнее, чем он думал. Особенно старается газета Рауфа Альвана «Зах
ра». С трогательной подробностью повествует о его воровском прошлом, дет
ально расписывает налеты, о которых шла речь еще на суде, перечисляет огр
абленные им дома богачей. И о нем самом написано немало: и про то, что он-де
маньяк и что дерзость грабителя довела его до убийства. А какие огромные
заголовки. Тысячи людей обсуждают сейчас историю его преступлений, смак
уют пикантные подробности измены Набавии и заключают пари о его дальней
шей судьбе. Еще бы, он стал сенсацией. Страшно! Но вместе с тем он испытывае
т какую-то тщеславную гордость. Небывалое волнение охватывает его, мысл
и начинают беспорядочно путаться, легкий дурман пьянит голову. Ничего, о
н еще себя покажет. Если бы они только знали, о чем он тут думал, один, в тиши
не. Он выйдет победителем, пусть даже и после смерти. Один против всех, ну и
что? Они ведь не знают, о чем думает человек наедине с самим собой. Не знают,
что он думает о них, и не подозревают, глядя на эти фотографии, что глаза им
лгут и речь идет вовсе не о каких-то чужих, незнакомых людях, а о них самих.
Он умиленно посмотрел на портрет Саны, потом перевел взгляд па остальные
снимки. Вот он сам Ц какое-то зверское выражение лица, а вот Набавия, кото
рая вышла похожей на проститутку. И снова он глядит на портрет Саны… Смее
тся… Да, да, смеется, потому что не видит его и ничего не знает. Не отрываясь
, он смотрит на ее портрет, как будто гипнотизирует ее взглядом, и вдруг по
нимает, что все напрасно, и слышит, как за окном печально вздохнула ночь. Е
сли бы украсть Сану и уехать в такое место, где никто его не знает. Или напо
следок, перед виселицей, увидеть ее еще хоть раз. Он встал, подошел к кушет
ке напротив, где в ворохе тряпья лежали ножницы, и аккуратно вырезал порт
рет. Когда Hyp вышла из ванной, он уже почти совсем успокоился.
Hyp позвала его в спальню, и он покорно пошел, удивляясь, как это она принесла
ему все новости, а сама до сих пор ничего не знает. Увидел стол, ломившийся
от еды,Ц Hyp не поскупилась Ц и почувствовал, как сильно он проголодался. С
ел рядом с ней на тахту и ласково потрепал ее по мокрым волосам.
Ц Вот это, я понимаю, женщина! Не чета другим… Она повязала голову красно
й косынкой и принялась разливать вино в бокалы, все время улыбаясь его сл
овам. Освеженная купанием, как человек, отведавший простой, но здоровой п
ищи, смуглая теперь уже без следов косметики на лице, Ц гордая от сознани
я, что он наконец с ней, хотя бы и ненадолго, она сидела рядом, спокойная, уми
ротворенная, и на душе у него тоже стало спокойно и бездумно.
Ц И это говоришь ты? Ц Она бросила на него недоверчивый взгляд.Ц Я иног
да думаю, что скорее можно дождаться милости от полиции, чем от тебя…
Ц Да нет же, я правда по-настоящему доволен, что я с тобой…
Ц Честное слово?
Ц Можешь мне поверить. Твоя доброта обезоруживает…
Ц Так почему же она не обезоруживала тебя прежде? Да, видно, победа, одерж
анная без труда, не способна вытравить из памяти горечь поражения.
Ц Раньше? Раньше у меня не было сердца. Ц А теперь?
Он поднял свой бокал.
Ц Давай-ка лучше выпьем…
Они с удовольствием принялись за еду.
Ц Ну а что ты без меня делал? Ц спросила Hyp. Он повертел куриную косточку в
тарелке с соусом.
Ц Сидел в потемках, смотрел на могилы… У тебя кто-нибудь здесь похоронен
?
Ц Нет, мои все на кладбище в Блина… Помолчали. Hyp, гремя тарелками, приняла
сь убирать со стола.
Ц Я вот тебя о чем хотел попросить, Ц заговорил он. Купи-ка мне материи н
а офицерский мундир.
Ц Зачем?
Ц А я в тюрьме научился шить, разве ты не знаешь?
Ц Ну а мундир тебе зачем? Ц В голосе ее звучала тревога.
Ц Считай, что меня призывают…
Ц Ты что, не понимаешь? Я не хочу потерять тебя снова.
Ц За меня бояться нечего,Ц сказал он и сам удивился своей уверенности.
Ц Если б не предатель, они бы меня и тогда не схватили.
Она только вздохнула.
Ц Ну хорошо,Ц сквозь зубы процедил он,Ц а разве тебе самой никогда ничт
о не угрожает? Ц И улыбнулся: Ц Ну, например, какой-нибудь бандит в пустын
е?
Она не удержалась от смеха. Потом прижалась, поцеловала.
Ц Пожалуй, ты прав! Чтобы жить, надо забыть о страхе.
Он кивнул головой на окно: Ц И даже о смерти?
Ц Ой, что ты говоришь? Ц испуганно воскликнула она, но тут же задорно доб
авила: Ц А вообще-то я и о ней забываю, когда судьба сводит меня с тем, кого
я люблю.
И он снова с удивлением подумал, какое у нее большое и горячее сердце, и по
разился ее упорству, и почувствовал к ней признательность и жалость.
…Около лампы, не прикрытой абажуром, кружилась ночная бабочка.

XI

Дня не проходит, чтобы кладбище не принимало новых постояльцев. Можно по
думать, весь смысл жизни для тебя теперь в том, чтобы прятаться за жалюзи и
подглядывать за этой ни на миг не прекращающейся упорной работой смерти
. Но если кто действительно заслуживает жалости, так это те, что провожают
покойников. Приходят толпами, плачут, а похоронив, глядишь, уже утерли сле
зы, болтают как ни в чем не бывало. Должно быть, какая-то сила, более могучая
, чем смерть, убеждает их, что надо жить дальше. Вот так же хоронили и твоих б
лизких. И отца твоего. Добрый старый Махран, сторож в студенческом общежи
тии… Честный и неприхотливый работяга. С малых лет ты помогал ему в работ
е, и хоть жили вы бедно и трудно, но каждый вечер, бывало, кончался счастлив
ым отдыхом в маленькой лачуге с земляным полом, что стояла во дворе общеж
ития. Отец с матерью мирно беседуют, а ты играешь. Отец был набожным челове
ком, и вера учила его не роптать на жизнь. Студенты его уважали. Единственн
ым домом, куда он ходил, был дом шейха Али Гунеди. Он-то и показал тебе туда
дорогу. «Пойдем со мной. Саид, я отведу тебя туда, где ты забудешь про свои г
лупые игры и поймешь, как сладка жизнь, освященная небесной благодатью, и
сердце твое обретет покой, а сердечный покой Ц это редкий дар». Шейх ласк
ово поглядел на тебя, а ты бесконечно удивился его белоснежно-седой боро
де. А потом он сказал отцу: «Так вот он, твой сын, о котором ты мне говорил? Гл
аза у него смышленые, а сердце доброе. Иншалла
Если угодно будет Аллаху (а
раб.).
, хорошим будет человеком». И тебе очень понравился шейх Али Гунеди,
понравилось его красивое лицо и добрые лучистые глаза. И еще тебе понрав
ились молитвенные песнопения, нашедшие отклик в твоем сердце, еще не тро
нутом любовью… И однажды Махран сказал шейху: «Научи этого малого умуЦ
разуму», и шейх, наклонившись, внимательно заглянул тебе в глаза и сказал:
«Мы учимся всю жизнь, но ты начни с того, что научись строго относиться к с
амому себе. И пусть все, что ты делаешь, будет на пользу под ям». И ты честно
старался следовать его совету, но тебе это окончательно удалось, только
когда ты стал настоящим вором. Дни летели незаметно, и однажды Махрана, от
ца твоего, вдруг не стало. Ты был тогда еще мал и не мог понять, что такое сме
рть. Да вряд ли и сам шейх Али Гунеди мог бы объяснить тебе ее загадку. «Гор
е нам, горе… умер твой отец…» Ц причитала и вопи-ла мать, а ты тряс головой
и спросонья тер глаза, разбуженный посреди ночи ее криком в каморке с зем
ляным полом. И плакал, понимая свое бессилие. Вот тогда-то и проявилось бл
агородство Payфа Альвана, студента с юридического факультета. Он во всем бы
л благороден, и ты любил его так же, как и шейха Али Гунеди. а может, даже бол
ьше. Его хлопотами тебя взяли сторожем вместо покойного отца, вернее, взя
ли вас с матерью. И ты, совсем еще мальчишка, начал работать и приносить де
ньги в дом. А потом не стало и матери. И Рауф Альван, конечно, помнит, что с то
бой творилось, когда она заболела, тот страшный день, когда у нее случилос
ь кровотечение и ты кинулся в ближайшую больницу. Это была больница Сабе
ра, стоявшая, как неприступная крепость, в роскошном саду. Ты помнишь, как
вы с матерью очутились в вестибюле, который подавил тебя своим великолеп
ием. Казалось, все вокруг гнало вас прочь, но матери была необходима помощ
ь врача, к тому же самая срочная. И тебе назвали какое-то медицинское свет
ило Ц он как раз вышел в эту минуту из комнаты,Ц и ты со всех ног бросился
к нему, бессвязно лопоча: «Там кровь… мать…» Но он только окинул стеклянн
ым взглядом твою рубаху и сандалии, покосился на кресло, где чернела фигу
ра матери, и, не сказав ни слова, исчез. Там еще стояла медицинская сестра-и
ностранка, наблюдавшая всю эту сцену, и она подошла к тебе и что-то залопо
тала Ц что именно, ты не понял, но по тону ее догадался, что она тебе сочувс
твует. И хоть был ты мал, но разозлился, как взрослый, и разразился проклят
ьями и бранью, схватил стул, швырнул его об пол, сломал спинку. На шум сбежа
лись служители, и через секунду вы с матерью уже были на улице, под деревья
ми. А через месяц после этого мать умерла в госпитале Каср аль-Айни
Каср аль-Айни Ц г
осударственный госпиталь в Каире.
. Умирая, она все держала тебя за руку и не сводила с тебя глаз. А еще че
рез месяц ты совершил кражу, первую кражу в своей жизни. Обокрал одного ст
удента в общежитии. Он догадался, что это ты, но доказать не мог и в злобе на
кинулся на тебя с кулаками. Но тут появился Рауф Альван, вырвал тебя из его
лап и мигом все уладил. Нет, он все-таки был человеком, Рауф, и даже больше
Ц он был твоим учителем. Когда вы остались с ним одни, он тебе сказал: «Не в
олнуйся, я-то, во всяком случае, считаю, что подобные кражи абсолютно спра
ведливы.Ц Но тут же добавил: Ц Только помни, что полиция будет, вечно у те
бя на хвосте. И какие бы убедительные доводы в свою защиту ты ни приводил,
судья будет к тебе беспощаден. Ведь он тоже защищает себя. Но, в сущности, р
азве это не справедливо, когда ты крадешь, чтобы вернуть себе то, что было
украдено у тебя другими? Разве это справедливо, что я должен учиться вдал
и от своей семьи и каждый день терпеть лишения, голод и муки?..» Куда же дева
лась теперь твоя былая мудрость, Рауф? Ее нет. Умерла, как у мер ли мои отец и
мать, как умерла верность моей жены.
А потом тебе пришлось оставить работу в студенческом общежитии и искать
себе заработок в другом месте. И ты стоял и ждал Набавит возле одинокой па
льмы на краю поля, а когда она появилась, бросился к ней и сказал: не бойся, я
должен тебе кое-что сказать, я уезжаю, я должен найти себе хороший зарабо
ток. И еще сказал: я тебя люблю, не забывай меня, я люблю тебя, и буду всегда л
юбить, и сумею сделать тебя счастливой, и у нас будет богатый дом… В те дал
екие дни огорчения легко забывались, обиды прощались, и все казалось про
стым и легким. А вы, могилы, у топающие во мраке, не смейтесь над моими воспо
минаниями…
Он поднялся и сказал в темноту, обращаясь к Рауфу Альвану так, будто видел
его перед собой.
Ц Если бы ты, мерзавец, взял меня к себе в газету редактором, я бы напечата
л свои мемуары и от твоего фальшивого блеска не осталось бы и следа…
И, помолчав немного, вслух спросил самого себя:
Ц Неужели я высижу здесь в темноте до рассвета, пока не придет Hyp?
И вдруг им овладело такое нестерпимое желание выйти и побродить в ночи, ч
то все попытки подавить это желание мгновенно рухнули, как карточный дом
ик. Он осторожно выбрался из дома и пошел по дороге к заводу, потом свернул
на пустырь. Теперь, покинув свое укрытие, он с особой остротой понял, как э
то тяжело, когда за тобой охотятся. Вот так, должно быть, чувствуют себя мы
ши или змеи, когда осторожно выползают из своих нор. Один в ночи… Вдали поб
лескивает огнями враждебно притаившийся город, а ты один и должен испить
свое одиночество до дна.
…Он опустился на кушетку рядом с Тарзаном. В кофейне, кроме них, был только
какой-то тип, промышлявший контрабандой оружия, да мальчик-слуга. Завсег
датаи расположились на пригорке. Мальчик принес чай. Тарзан наклонился к
Саиду:
Ц Тебе нельзя нигде оставаться больше чем на одну ночь…
Ц Уехать тебе надо. В Верхний Египет, к примеру,Ц сказал контрабандист.

Ц У меня там никого нет.
Ц О тебе говорят как о герое, восхищаются,Ц сказал контрабандист.
Тарзан рассердился.
Ц А полиция им тоже восхищается, да? Контрабандист затрясся от смеха:
Ц Ну, полицию ничем не удивишь!
Ц Еще не родилось то чудо…Ц пробормотал Саид.
Ц Красть у богатых Ц что же в этом плохого? Ц задорно воскликнул мальч
ик.
Саид не удержался от улыбки Ц вот и единомышленник нашелся!
Ц Если бы только не эти газеты!.. У них язык длиннее, чем веревка у виселицы
. Да и что мне толку в людском сочувствии, когда меня ненавидит полиция!
Тарзан вдруг вскочил и бросился к окну. Высунулся, посмотрел по сторонам,
потом вернулся на место:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12