Все доктрины, подрывающие основы власти, подвергались осуждению, и хотя Уиклиф не обвинялся в подстрекательстве и не нес прямой ответственности за бунтарские проповеди, результат, к которому они привели, оказался губительным для его дела. Земельные магнаты дали молчаливое согласие на то, чтобы церковь расправилась с неугодным проповедником. Все было сделано быстро и эффективно. После убийства Сэдбери архиепископом Кентерберийским стал старый противник Уиклифа Кортни. Он обнаружил, что друзья Уиклифа полностью контролируют Оксфорд. Кортни не стал медлить. Учения реформатора были официально осуждены. Епископам предписывалось задерживать всех, не имеющих лицензии проповедников, а сам архиепископ поспешно взялся за укрепление системы церковной дисциплины. Все это, вместе с активной поддержкой государства в трудные дни, в конце концов позволило церкви оправиться от нападок мирян. В 1382 г. Кортни внезапно появился в Оксфорде и созвал конвокации на том месте, где сейчас стоит церковь Христа. От лидеров лоллардов резко потребовали отречься от своих взглядов. Протесты канцлера, напоминавшего о данных Оксфорду привилегиях, были отметены. Последователи Уиклифа попали под суровое осуждение. Они уступили и подчинились давлению. Уиклиф оказался в одиночестве. Его нападки на церковную доктрину и особенно на церковные привилегии привели к тому, что он потерял поддержку Джона Ланкастера. Народные проповедники Уиклифа и начало чтения Библии не могли привести к созданию сплоченной партии, способной противостоять господствующей в обществе духовной и светской знати. Уиклиф воззвал к совести своего века. Пусть в Англии его голос почти заглушили, его вдохновение затронуло далекую и малоизвестную европейскую страну и затем повлияло на всю Европу. Приехавшие в Оксфорд студенты из Праги увезли с собой в Богемию не только его учение, но и его рукописи. Из всего этого родилось движение, которое пробудило национальное сознание чешского народа и слава вождя которого, Яна Гуса, превзошла славу его учителя.
Своей фронтальной атакой на абсолютную власть церкви над людьми, идеей верховенства индивидуального сознания и вызовом церковной догме Уиклиф навлек на себя всевозможные репрессии. Но его протест привел к первому из оксфордских движений. Дело, проигранное при его жизни, вызвало после его смерти распространение Реформации. Движение лоллардов, то есть сторонников Уиклифа, было загнано в подполье. Церковь, укрепившая свои позиции за счет союза с государством, нагло отбила первый штурм; но ее духовный авторитет потерпел урон от этого конфликта.
Фуллер, писатель XVII в., так сказал о проповедниках Уиклифа: «Эти люди были дозорными, боровшимися с армией врагов, пока Бог не послал им на смену Лютера». В Оксфорде традиции Уиклифа поддерживались до Реформации изучением Библии, а в 1497-1498 гг. ее возродил своими лекциями Колет. В сельской местности на лоллардов смотрели как на антиправительственные элементы, хотя такое понимание не соответствовало учению Уиклифа. Его церковные оппоненты с жаром выдвигали обвинения против странствующих проповедников, и страстные, порой невежественные выпады лоллардов, нередко мирян, давали множество оснований для этого. Наступали суровые времена. При Генрихе V после злосчастного восстания сэра Джона Олдкасла все политические традиции будут попраны. И все же некий жизненно важный элемент сопротивления воинственной церкви сохранился в английском народе. В сердцах англичан прижился принцип, определивший судьбу страны. Крушение Уиклифа было полным, и луч его звезды померк в свете зари Реформации. «Уиклиф, – писал Мильтон, – был человеком, который хотел только... жить в более счастливом веке».
В Англии не было сломлено упорное стремление к свободе, и характер нашего народа являет разительный контраст с бессильной пассивностью французского крестьянства, удерживаемого в покорности войной, голодом и жестоким подавлением Жакерии. «Именно трусость и нехватка мужества и смелости, – писал сэр Джон Фортескью, видный юрист периода правления Генриха VI, – а не бедность, удержали французов от восстания; храбрости, подобной той, что была у англичан, недоставало французам».
* * *
Ричард II взрослел. Его способности преждевременно развились, а чувства обострялись под влиянием того, что он видел и делал. Во время кризиса, когда разразилось крестьянское восстание, на его плечи легла немалая ответственность, а в одном памятном случае Ричард своим личным вмешательством спас ситуацию. Именно королевский двор и королевские судьи сумели восстановить порядок, когда правящий класс потерял самообладание. Тем не менее король согласился на продление опеки. Джон Ланкастер, вице-король Аквитании, покинул Англию, привлеченный выгодными перспективами в Европе, в число его интересов входили и притязания на Кастильское королевство. Вместо себя он оставил сына, Генриха, энергичного и способного юношу, на которого легли ответственность за соблюдение его интересов в Англии и руководство отцовскими поместьями.
Лишь только по достижении двадцати лет Ричард решился на то, чтобы стать полноправным хозяином Совета и в особенности уйти из-под контроля своих дядей. Ни с одним королем прежде не обращались подобным образом. Его деду подчинялись уже с того времени, когда ему исполнилось 18 лет. Ричард в 16 лет играл важные роли. Его двор был глубоко заинтересован в том, чтобы он взял на себя власть. Узкий круг его приближенных составлял мозг правительства. Во главе его стояли канцлер королевства, Майкл де ла Поль, Главный судья Тресильян и архиепископ Йоркский Александр Невилл. Возможно, что руководителем этой группировки был находившийся за их спиной Саймон Берли, наставник и доверенное лицо Ричарда. С королевским двором связала свою судьбу и группа молодых представителей знати. Их возглавлял Роберт де Вере, граф Оксфордский, игравший роль, близкую к роли Гавестона при Эдуарде II, и в одном аспекте предвосхитивший роль Страффорда. Король щедро раздавал милости своим приверженцам, и де Вере в скором времени сделался герцогом Ирландским. Это был явный вызов магнатам Совета. Ирландия была источником людских ресурсов и продовольствия, находившихся вне контроля парламента и знати, которые можно было использовать для господства над Англией.
Засилье приближенных короля и его изнеженных фаворитов, занимавших все важные придворные и правительственные должности, оскорбляло феодальную партию и было противно национальному духу. Как часто случается, повод для наступления оппозиции нашелся в области внешней политики. Отсутствие денег, боязнь просить их, а главное – слабость военного руководства подталкивали двор к проведению мирного курса. Знать объединилась с парламентом в осуждении неспособного руководить военной политикой канцлера Поля. Они порицали также буйный гедонизм двора: «Это скорее рыцари Венеры, чем Беллоны», – раздавались язвительные замечания. Война с Францией необходима – на базе этого лозунга в 1386 г. был сформирован союз против короны. Парламент убедили назначить комиссию из пяти министров и девяти лордов, возглавляли которую бывшие члены регентского совета. Началась чистка государственной службы, которая должна была бы являться источником власти короля, но стала причиной многих ошибок. Интересно отметить, что в это время Джеффри Чосер, его конюший, прославившийся, однако, в другой сфере, лишился двух постов на таможне.
Когда члены комиссии вынудили короля отстранить двух его личных друзей, Ричард в глубоком горе покинул Лондон. В Северном Уэльсе он консультировался с новым герцогом Ирландским, в Йорке – с архиепископом Невиллом, в Ноттингеме – с Главным судьей Тресильяном. Он пытался собрать силы для гражданской войны в том самом месте, где впоследствии Карл I развернет королевский штандарт. Ирландские ополченцы, валлийские копейщики и, самое главное, чеширские лучники из его собственною графства должны были составить королевскую армию. Опираясь на эту силу, Тресильян и четверо других королевских судей объявили, что давление, оказанное на короля лордами-апеллянтами, как их стали называть, и парламентом, противно законам и конституции Англии. За этим решением, которое было невозможно оспорить с точки зрения права, со стороны противников Ричарда последовали решительные меры. Дядя короля, Глостер, вместе с другими вождями баронской олигархии заклеймил Главного судью и тех, кто действовал вместе с ним, включая де Вере и других королевских советников, назвав их предателями страны. Король – ему было тогда всего 20 лет – преувеличил возможности монаршего авторитета. Лорды-апеллянты могли заручиться поддержкой парламента. Они обратились к оружию. Глостер во главе вооруженного отряда подошел к Лондону. Ричарда, прибывшего туда первым, тепло встретил народ. Став под красно-белые цвета, лондонцы проявили преданность ему лично, но они были явно не готовы сражаться с наступающей баронской армией. В Вестминстер-холле предводители оппозиции, лорды Глостер, Арундел и Уорвик, о силе которых красноречиво свидетельствовал тот факт, что за стенами здания оставался их вооруженный эскорт из трех сотен всадников, угрозами заставили короля подчиниться. Единственное, чего ему удалось добиться, – это обеспечить бегство своих сторонников.
Де Вере удалился в Честер и собрал там армию, стремясь отстоять права монарха. С нею в декабре 1387 г. он выступил в направлении Лондона. Однако лорды-апеллянты вместе с сыном Ланкастера Генрихом успели встретить его у Рэдкот Бридж, в Оксфордшире, и нанесли ему тяжелое поражение. Фаворит поспешил укрыться за морем. Теперь король оказался в полной зависимости от группировки лордов, узурпировавшей его права. Внутри нее долго шли споры о том, следует ли избавиться от Ричарда и убить его. Те, кто постарше, выступали за крайние меры; более молодые сдерживали их. Ричарду серьезно угрожали, что его ждет судьба его прадеда, Эдуарда II. Однажды обсуждение было таким жестким, что лишь двое из лордов решились остаться с ним на ужин. Именно молодой и решительный Генрих настойчиво призывал к умеренности, возможно потому, что притязания его отца на трон стали бы неосновательными, если бы на английском престоле Ричарда сменил Глостер.
Так и не сумев объединиться, лорды-апеллянты не стали убивать короля, но в остальном они ни в чем не уступили ему. Они заставили Ричарда пойти на уступки по всем пунктам. Приверженцы короля и лица из его окружения стали жертвами суровой мести. Для придания законности новому режиму был созван парламент. В назначенный день пять лордов-апеллянтов в золотых одеяниях рука об руку вошли в Вестминстер-холл. Началось заседание «Безжалостного парламента». Самыми упорными противниками новых властителей стали королевские судьи во главе с Тресильяном. В Ноттингеме Главный судья уже, провозгласил доктрину монаршего верховенства, с его судами и судьями, властвующими над знатью, контролирующей парламент. На это лордами был дан формальный ответ, суть которого сводилась к тому, что, утверждая факт феодальной власти короля, он также защищал принцип парламентского контроля. Само это событие осталось незамеченным в волнениях тех дней, но породивший его принцип дал о себе знать еще в XVII в.
Главный судья Тресильян и четверо других судей, ответственных за Ноттингемскую декларацию, были казнены в Тайберне. Не пощадили и наставника короля, Берли. Победа старого нобилитета была полной. Уважения удостоилась лишь личность короля, хотя гроза прошла совсем рядом. Вынужденный не только подчиниться, но и смириться со смертью друзей, Ричард совершенно отстранился от дел и предался уединению.
Следует предположить, что происшедшее произвело на него сильное впечатление. Мало кому из смертных судьба посылает подобные испытания. Он много размышлял о своих прошлых прегрешениях и ошибках. В торжествующих лордах ему виделись люди, способные стать тиранами не только над ним самим, но и над всем народом. Теперь планы мщения и восстановления своих королевских прав разрабатывались им с намного большей, чем прежде, изощренностью. На целый год воцарилось зловещее затишье.
* * *
Третьего мая 1389 г. Ричард совершил то, чего никак не ожидали от него его противники. Заняв свое место в Совете, король вежливо осведомился, сколько ему лет. Когда ему ответили, что уже 23 года, он объявил, что уже достиг зрелого возраста и не намерен более подчиняться ограничениям своих прав, с которыми не смирился бы ни один из его подданных. Он будет сам управлять страной; он будет сам выбирать себе советников; он будет настоящим королем. Удар, несомненно, был подготовлен с той жуткой, сверхъестественной ловкостью, которая отмечала многие замыслы Ричарда. Решительные действия тут же принесли успех. Епископ Томас, брат графа Арундела, а позднее архиепископ Кентерберийский, отдал королю по его требованию Большую государственную печать. Епископ Гилберт покинул казначейство, а сочувствовавшие королю Уильям Уайкхэм и Томас Брантингем вернулись на свои посты канцлера и казначея. На судейской скамье появились, в дополнение к уже заседавшим там лордам, назначенцы короля. В письмах короля шерифам объявлялось, что Ричард стал во главе правительства, и эта неожиданная новость была воспринята в обществе с удовлетворением.
Король воспользовался победой, проявив благоразумие и милосердие. В октябре 1389 г. из Испании возвратился Джон Гонт, герцог Ланкастер, и его сын Генрих, один из главных оппозиционеров, получил королевское прощение. Страшная коалиция 1388 г. распалась. Аппарат королевского управления, одержавший верх над группировкой знати, возобновил свою обычную работу, и в последующие восемь лет Ричард царствовал как конституционный монарх, пользующийся поддержкой народа.
Это был век, когда огромные массы населения полностью отстранялись от власти и когда правящие классы, включая новый средний класс, всегда, даже несмотря на самые смертельные распри, объединялись для их подавления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66