Богом поклясться?
– Богом? Да, клянусь Господом Богом. У вас есть Библия? – У Попиля в шкафу оказался томик «Pensees» «Мысли», сочинение Блеза Паскаля (1623 – 1662), французского физика и математика, оказавшего большое влияние на развитие иррационалистической философии и на формирование французской классической прозы.

. Ганнибал достал его. – Или мы можем воспользоваться вашим Паскалем.
– Можете поклясться жизнью леди Мурасаки?
Секундное колебание. Потом:
– Да, клянусь жизнью леди Мурасаки. – Ганнибал взял зажигалку и два раза щелкнул.
Попиль протянул ему медальоны, и Ганнибал забрал их.

* * *

Когда Ганнибал вышел из кабинета, туда заглянул помощник Попиля. Попиль махнул рукой в окно, и когда Ганнибал покинул здание, за ним последовал агент в штатском.
– Он что-то знает. У него ресницы обгорели. Посмотрите сообщения обо всех пожарах в Иль-де-Франс за последние три дня, – сказал Попиль помощнику. – Когда он приведет нас к Грутасу, я хочу привлечь его к суду за того мясника, которого он убил, когда был мальчишкой.
– Почему за мясника?
– Это преступление несовершеннолетнего, Этьен, совершенное в состоянии аффекта. Мне не нужно, чтобы его засудили. Я хочу, чтобы его признали невменяемым. А в психушке его поизучают и попытаются выяснить, что он собой представляет на самом деле.
– А вы как думаете, что он такое?
– Маленький мальчик Ганнибал Лектер умер в 1945 году, там, в снегу, в Литве, пытаясь спасти свою сестру. Его сердце умерло вместе с Микой. Чем он стал теперь? Такого определения нет ни в одном языке. И за отсутствием более точного термина я бы назвал его монстром.

54

В многоквартирном доме на площади Вогезов, где жила леди Мурасаки, в комнатке консьержки было темно. Двустворчатая голландская дверь Дверь из двух створок, нижней и верхней, которые можно открывать по отдельности.

с матовым стеклом была закрыта. Ганнибал прошел в здание, воспользовавшись собственным ключом, и быстро взбежал по лестнице.
Консьержка сидела в кресле в своей комнатке. Перед ней на столике была разложена почта – каждому жильцу по отдельности, словно она раскладывала пасьянс. Тросик велосипедного замка был почти незаметен, глубоко впившись в мягкую плоть ее шеи. Язык вывалился наружу.
Ганнибал постучал в дверь леди Мурасаки. Он слышал, что внутри звонит телефон. Звук звонка показался ему странно резким. Он сунул ключ в замок, и дверь распахнулась. Он пробежал через всю квартиру, повсюду заглядывая, его всего передернуло, когда он распахнул дверь в ее спальню, но там тоже было пусто. Телефон все продолжал звонить. Он взял трубку.
В кухне «Восточного кафе» стояла клетка с овсянками, дожидавшимися, когда их утопят в арманьяке и обдадут кипятком из большой кастрюли, стоявшей на плите. Грутас ухватил леди Мурасаки за шею и придвинул ее лицом поближе к кипящей в кастрюле воде. В другой руке он держал телефонную трубку. Руки ей связали за спиной. Мюллер придерживал ее сзади за плечи.
Услышав в трубке голос Ганнибала, Грутас сказал в микрофон:
– В продолжение нашего разговора, Ганнибал. Хочешь увидеть свою япошку живой?
– Да.
– Послушай ее голос и попробуй определить, на месте ли еще ее щеки.
Что это за посторонний звук там слышится, за голосом Грутаса? Кипящая вода? Ганнибал не мог определить, насколько этот звук реален; он не раз слышал в своих снах, как кипит вода.
– Поговори со своим юным хахалем!
– Дорогой мой, не вздумай... – успела произнести леди Мурасаки, прежде чем ее отдернули от трубки. Она забилась в захвате Мюллера, и они врезались в клетку с овсянками. Птички заверещали и забились.
Грутас поднес трубку ко рту и сказал Ганнибалу:
– Дорогой мой, ты уже убил двоих за свою сестру и взорвал мой дом. Предлагаю тебе обмен: жизнь за жизнь. Привези мне медальоны, все, что собрал Кухарь, все до последней траханой мелочи. А то мне хочется заставить ее поорать.
– Где...
– Заткнись и слушай. Тридцать шестой километр по дороге в Трильбарду, там есть телефонная будка. Будь там на рассвете и жди звонка. Если тебя там не окажется, получишь ее щечки по почте. Если я увижу Попиля или любого другого полицейского, получишь в посылке ее сердце. Может, оно тебе пригодится в твоих анатомических изысканиях. Покопаешься в его желудочках и предсердиях, может, обнаружишь там свое лицо. Ну так что, жизнь за жизнь?
– Жизнь за жизнь, – ответил Ганнибал. Телефон отключился.
Дитер и Мюллер отвели леди Мурасаки к фургону, стоявшему возле кафе. Кольнас сменил номерные знаки на машине Грутаса.
Грутас открыл багажник и достал оттуда русскую снайперскую винтовку. Передал ее Дитеру.
– Кольнас, принеси банку, – громко сказал он, желая, чтобы услышала леди Мурасаки.
Он смотрел ей в лицо голодными глазами, пока отдавал распоряжения.
– Возьми машину. Застрели его в этой телефонной будке, – велел он Дитеру и вручил ему банку. – А его яйца привези в наш плавучий дом. Он будет стоять у причала ниже Немура.

* * *

Ганнибалу не хотелось выглядывать в окно: агент Попиля, наверное, сейчас наблюдает за ним. Он пошел в спальню. На минуту присел на кровать и закрыл глаза. Посторонний звук все еще шумел у него в ушах. Чирк-чирк. Прибалтийский акцент овсянок.
Простыни на постели леди Мурасаки были из льняного полотна и пахли лавандой. Он зажал их в кулаках, прижал к лицу, потом содрал их с постели и быстро намочил в ванне. Протянул через гостиную веревку для белья и повесил на нее кимоно, потом установил на полу фен и включил его. Фен медленно вращался, раздувая кимоно и колебля его тень на прозрачных гардинах.
Встав перед самурайским доспехом, он поднял клинок кинжала танто и впился взглядом в маску дайме Князя.

Дато Масамуне.
– Если можете ей помочь, помогите ей сейчас.
Он надел на шею шнурок от кинжала и опустил клинок себе за воротник, за спину.
Потом Ганнибал скрутил жгутом и связал мокрые простыни, сделав из них подобие веревки, на каких вешаются в тюрьме. Когда он завершил свои труды, простыни свешивались с террасы в переулок, не доставая до мостовой футов пятнадцати.
Спуск занял довольно долгое время. Когда он выпустил из рук конец простыни, последовавший полет, как ему показалось, продолжался еще дольше. Удар о землю острой болью отозвался в пятках.
Он вывел мотоцикл из переулка позади дома, выбрался на параллельную улицу, отпустил сцепление и взлетел в седло, когда мотор заработал. Ему нужно было время, чтобы успеть забрать спрятанный пистолет Милко.

55

В вольере возле входа в «Восточное кафе» завозились овсянки, недовольные ярким светом луны. Тент над внутренним двориком был свернут, зонтики сложены. В обеденном зале было темно, но в баре и на кухне еще горел свет.
Ганнибалу было видно, как Эркюль моет пол в баре. У стойки на барном табурете сидел Кольнас с книгой заказов в руках. Ганнибал сделал шаг, еще больше углубившись назад, в тень, ударил по стартеру мотоцикла и поехал прочь, не включая свет.
Последние четверть мили до дома на улице Жулиан он прошел пешком. На подъездной дорожке стоял припаркованный «ситроен» самой дешевой модели; водитель в последний раз затягивался окурком сигареты. Ганнибал видел, как окурок, описав дугу, рассыпался искрами на мостовой. Водитель устроился поудобнее на своем сиденье, откинув назад голову. Скорее всего уснул.
Из кустов возле кухонного окна Ганнибал мог заглянуть внутрь дома. Мадам Кольнас прошла мимо окна, разговаривая с кем-то слишком маленького роста, чтобы его было видно. Занавешенные окна были открыты, пропуская внутрь теплый воздух. Дверь с сеткой, ведущая в кухню, открывалась в сад. Клинок танто легко вспорол сетку и поднял крючок запора. Ганнибал вытер ноги о коврик и вошел в дом. Кухонные часы, казалось, тикали очень громко. Из ванной доносился звук текущей воды и плеск. Он миновал дверь в ванную, держась ближе к стене, чтобы не скрипели половицы под ногами. Было слышно, как мадам Кольнас разговаривает в ванной с ребенком.
Следующая дверь была приоткрыта. Ганнибал разглядел внутри полки с игрушками и большого плюшевого слона. Он заглянул в комнату. Две кровати. Катерина Кольнас спала на ближней, щекой на подушке, прижав большой палец ко лбу. Было видно, как на виске в такт пульсу пульсирует жилка. Он слышал, как стучит ее сердце. На ее запястье был браслет Мики. Он заморгал от мягкого света прикроватной лампы. Он слышал дыхание ребенка. Он слышал голос мадам Кольнас, доносящийся через коридор. Едва слышимые звуки на фоне чудовищного рева у него в душе.
– Вылезай, толстячок, пора вытираться, – сказала мадам Кольнас.

* * *

Плавучий дом Грутаса, весь черный, как мрачные предсказания пророка, был причален к набережной и окутан стелющимся слоями туманом. Грутас и Мюллер ввели леди Мурасаки, связанную и с кляпом во рту, по сходням на борт, а затем вниз по трапу, расположенному в задней части надстройки. Грутас пинком распахнул дверь в свой «тренировочный зал» на нижней палубе. Посредине его стояло кресло, под ним валялась окровавленная простыня.
– Извините, ваша комната не совсем готова. Сейчас вызову обслугу. Ева! – Он прошел по коридору в следующую каюту и открыл ее дверь. Три женщины, прикованные к своим койкам, подняли на него глаза, полные ненависти. Ева собирала в кучу их перепачканные шмотки.
– Иди сюда!
Ева прошла в «тренировочный зал», держась подальше от Грутаса. Подняла с пола окровавленную простыню и расстелила под креслом чистую. Хотела было унести испачканную, но Грутас приказал:
– Оставь ее здесь. Сверни и положи так, чтобы она ее видела.
Грутас и Мюллер привязали леди Мурасаки к креслу. Потом Грутас велел Мюллеру уйти. А сам уселся в шезлонг, стоявший у переборки, и расставил ноги, почесывая себе ляжки.
– Ты хоть представляешь, что тебя ждет, если ты не доставишь мне удовольствия? – спросил он.
Леди Мурасаки прикрыла глаза. Она почувствовала, как плавучий дом завибрировал и тронулся в путь.

* * *

Эркюль два раза выходил из кафе с мусорными баками. Потом отпер замок своего мотоцикла, завел его и уехал.
Свет его заднего фонаря был еще виден, когда Ганнибал просочился в кухонную дверь. С собой он нес что-то громоздкое, упрятанное в окровавленную сумку.
Кольнас вошел в кухню со своей книгой заказов в руках. Отворил дверцу дровяной печки, сунул в огонь несколько накладных и поворошил угли кочергой.
Стоя позади него, Ганнибал сказал:
– Герр Кольнас в окружении мисок и плошек.
Кольнас резко обернулся – позади стоял Ганнибал, прислонившись к стене, в одной руке бокал вина, в другой – пистолет.
– Что вам нужно? Мы уже закрылись.
– Кольнас в кухонном раю. Окружен сплошными плошками. Вы носите свой солдатский медальон, герр Кольнас?
– Меня зовут Клебер, я гражданин Франции, я сейчас вызову полицию!
– Давайте я ее вызову. – Ганнибал поставил бокал и поднял телефонную трубку. – Не возражаете, если я соединюсь с Комиссией по военным преступлениям? За звонок я заплачу.
– Гребаный урод! Звони кому хочешь! Да-да, можешь им звонить, я вполне серьезно! Или я сам позвоню. У меня все бумаги в порядке. И друзья имеются!
– А у меня имеются дети. Ваши.
– И как это следует понимать?
– Я их обоих взял. Я был в вашем доме на улице Жулиан. Зашел в комнату, где сидит большой плюшевый слон, и забрал их обоих.
– Ложь!
– Бери ее, она все равно вот-вот подохнет, это ваши слова. Помните? Когда вы тащились за Грутасом с плошкой в руках. Я вам кое-что привез, для вашей печки, – продолжил Ганнибал. Он нагнулся и рывком поднял на стол окровавленную сумку. – Мы можем заняться готовкой вместе, как в былые времена. – Он бросил на кухонный стол браслет Мики. Тот сделал по столу несколько кругов и упал.
Кольнас издал придушенный хрип. Он не мог заставить себя прикоснуться к сумке, руки тряслись, но потом все же раскрыл ее, разорвал окровавленную упаковочную бумагу, открыв мясо и кости.
– Отличный ростбиф, герр Кольнас. И дыня в придачу. Я их прикупил на «Les Halles» Центральный рынок в Париже.

. Ну, что вы сейчас чувствуете?
Кольнас бросился на него через стол, пытаясь вцепиться Ганнибалу в лицо окровавленными руками, но потерял равновесие, слишком наклонившись над столешницей, и Ганнибал сбил его на пол и ударил рукоятью пистолета в основание черепа, не слишком сильно. И свет померк в глазах у Кольнаса.

* * *

Лицо Ганнибала, испачканное кровью, выглядело таким же демоническим, как страшные рожи из его снов. Он плеснул водой в лицо Кольнасу, и тот открыл глаза.
– Где моя Катерина, что ты с ней сделал?! – завопил Кольнас.
– Она в безопасности, герр Кольнас. Вся такая розовенькая и чистенькая – просто в отличном состоянии. Можно видеть, как пульсирует жилка у нее на виске. Я отдам ее тебе, когда ты вернешь мне леди Мурасаки.
– Если я это сделаю, меня убьют.
– Ну нет. Грутас будет арестован, а я скажу, что тебя не помню. Это твой единственный шанс – так что действуй ради собственных детей.
– Откуда мне знать, что они еще живы?
– Клянусь душой моей сестры. Можешь услышать их голоса. Они в полной безопасности. Помоги мне, или я убью тебя, и твои дети подохнут с голоду. Где Грутас? Где леди Мурасаки?
Кольнас сглотнул, давясь кровью.
– У Грутаса есть плавучий дом, такое речное судно, он плавает по рекам и каналам. Сейчас он на канале Луан, к югу от Немура.
– Как называется судно?
– "Кристабель". Ты дал мне слово! Где мои дети?
Ганнибал поднял Кольнаса на ноги. Снял трубку с аппарата, стоявшего возле кассы, набрал номер и передал трубку Кольнасу.
В первый момент Кольнас даже не узнал голос собственной жены, потом закричал:
– Алло! Алло! Астрид? Где дети?! Дай трубку Катерине, дай ей трубку!
Пока Кольнас слушал удивленный, заспанный голос ребенка, выражение его лица менялось. Сперва облегчение, потом странное отсутствие всякого выражения, а рука его тем временем тянулась к револьверу, спрятанному на полке за кассой. Плечи его опустились.
– Вы меня обманули, герр Лектер!
– Нет, я держу слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31