Не зная, о чем еще спросить, Бомен вернулся к повозке. Тут его взгляд снова упал на спящего кота.
«В первый раз вижу, чтобы Дымок так спал», – подумал Бомен, встал на колени и нагнулся к голове кота. Дымок дышал ровно. Бомен легонько тронул кота за ухо. Ухо дернулось, но кот продолжал спать. Бомен погладил Дымка по спине, по всему телу от шеи до хвоста. Кот не проснулся.
Бомен встревожился. Пригнувшись еще ближе, он вошел в ум кота. Мыслей там особых не обнаружилось – во всяком случае таких, которые можно выразить словами. Правда, нашлось какое-то то ли чувство, то ли сон о чувстве… Странное сочетание полных противоположностей: невероятного блаженства, переполняющего кошачий мозг, и угасания, будто кот уменьшается в размерах или уходит далеко-далеко.
Бомен понял, что кота не разбудить, и прошептал ему на ухо:
– Не оставляй меня, Дымок!
В ответ ухо снова дернулось, и только.

Глава 10
Пир капитана Канобиуса

Группы, возникшие после великого раскола, легли спать отдельно. Сирей и Ланки устроились неподалеку от Хазов. Спали не укрываясь: даже после захода солнца в долине было душно и жарко.
Бомен видел какие-то суматошные сны, постоянно просыпался и долго не мог заснуть. Его не оставляло чувство, что в долине прячется зло, которое он проглядел. Надо предостеречь друзей, которые решили остаться, но что сказать? Да, Канобиус чего-то очень боится… Вот только чего?
В закутанную облаками долину не проникали ни свет луны, ни мерцание звезд. Открой глаза или закрой – ничего не меняется. Возможно, поэтому другие чувства Бомена обострились. Он слышал, как посапывают люди вокруг, как шевелятся во сне. Они так далеко отсюда… Вдруг Бомен почувствовал: проснулся не он один.
Кто-то сел и вздохнул. В такой темноте узнать человека по вздоху было не сложнее, чем днем – по голосу.
– Сирей? Не спишь?
– Да.
– В чем дело?
– Ни в чем. Я часто по ночам просыпаюсь.
– Эта ночь совсем другая. И темень! Даже руки не видно.
– Тебе не нравится?
– Нравится.
Чтобы не помешать остальным, Бомен и Сирей разговаривали очень тихо. Звук голоса друга успокаивал, темнота уже не казалась такой необъятной.
– А мне нравится, – сказала Сирей, – что ты меня не видишь.
– Почему?
– Сам знаешь.
– Из-за шрамов?
– Да.
– Ты ошибаешься, Сирей. Шрамы тебя совсем не портят!
– Ты говоришь так, потому что добрый. Мне нужна правда, а не доброта.
– Я и говорю правду.
Сирей помолчала и потом очень тихо сказала:
– Ах, Бомен! Если бы я была по-прежнему красивой, ты бы любил меня, как я тебя.
Бомен растерялся и не знал, что ответить. Странная темнота… Можно сказать то, что никогда не сказал бы при свете.
– Ты по-прежнему красивая, – наконец выговорил он. – Даже краше, чем была.
– Но ты меня не любишь.
Бомен замолчал.
– Странно, – чуть погодя сказала Сирей. – Меня всегда все любили. А я люблю тебя. Как же во мне так много любви, а в тебе так мало?
В ее словах не было упрека; только искреннее недоумение и грусть.
– Я не могу любить тебя, Сирей. Я же говорил. Меня скоро заберут, и мы больше никогда не увидимся.
– Почему заберут? И куда?
– В место под названием Сирин.
– Ты никогда не вернешься?
– Я там погибну, Сирей. Еще до конца зимы.
– Погибнешь? – Ее голос дрогнул. – Ты не можешь любить меня, потому что скоро умрешь?
– Да.
– Это неправильно. Если ты скоро погибнешь, значит, нужно любить меня сейчас, пока еще не поздно.
– А потом тебя бросить?
– Да.
– Ты этого не хочешь.
– Очень хочу.
– Что ты, Сирей!
– Можешь говорить «что ты, Сирей!» сколько угодно, но наш поцелуй тебе понравился. И не смей врать.
– Понравился. Только какой в этом смысл?
– Какой смысл в поцелуях? Никакого. Это просто поцелуи. Если каждое действие выполнять ради нового действия, эта цепочка никогда не кончится.
Бомен невольно улыбнулся и подумал: интересно, она почувствовала?
– Тебя послушать, так все очень просто.
– Оно и есть просто! Потому что ты сказал, что скоро умрешь. Разве ты не понимаешь, как это все упрощает?
Бомен поразился. Когда-то он считал Сирей глупым, избалованным ребенком. А она оказалась совсем другой.
– Все, что ты мог бы совершить в течение жизни, нужно сделать сейчас – или никогда.
– В общем-то, да.
– Сейчас, Бомен. Ты понимаешь, что значит «сейчас»?
– Да, наверное…
– Сейчас – значит сейчас.
Настала тишина. Точнее, прогремела в кромешной тьме, как раскат грома. Бомен стал прикидывать: как далеко до Сирей? Если протянуть руку…
Что Бомен и сделал. И чуть не вздрогнул, встретив пальцы Сирей. Она протягивала руку к нему.
Руки встретились, ладони соприкоснулись. Пальцы беззвучно сплелись в тайном знаке дружбы. Бомен и Сирей без слов тянулись друг к другу, пока не почувствовали щекой дыхание другого, пока лицо не коснулось лица. Они молча поцеловались.
До самого утра Бомен и Сирей лежали, крепко обнявшись и не говоря ни слова. Когда в небе забрезжил свет, они расстались: то, что случилось с ними в темноте, с рассветом должно было растаять, как сон.

Мантхи открыли глаза, потянулись, умылись. Утро выдалось непривычно тихим – все думали о том, что сегодня расстанутся. Канобиус хлопотал у горшков, уже погрузив их по горлышко в кипящую воду. Рядом с тремя большими горшками стоял маленький, и капитан время от времени подсыпал туда какие-то приправы.
Анно Хаз объявил, что пора складывать вещи в повозку и готовиться к отходу. Бомен нашел Дымка и легонько потряс. На этот раз кот проснулся. Он проспал целые сутки!
– Слава богу! Я уж думал, с тобой что-то случилось.
– Ох, парень! – сонно пробормотал Дымок. – Я так далеко! Зачем возвращаться?
– Скоро выходим. Нельзя же спать вечно!
– Еще как можно. Спать вечно… Счастливым сном… Чтобы он никогда не кончался…
Блаженный Дымок – это что-то новое. Бомен присмотрелся к коту повнимательнее.
– По-моему, ты заболел.
– Жизнь – это болезнь, – пробормотал Дымок. – Смерть – излечение.
– Что?! Да ты не болен, а пьян!
Бомен схватил вялого кота, отнес к ближайшему ручью и бросил в воду. Сначала кот камнем пошел ко дну, но тут же забарахтался и кое-как выплыл на берег.
– Ну как, лучше?
– Хуже! – огрызнулся Дымок, стряхивая воду со шкуры. – И поскольку ты не блещешь ни красотой, ни добротой, ни остроумием, я бы предпочел, чтобы ты оставил меня в покое.
– Вот это мой Дымок! – с облегчением вздохнул Бомен. По просьбе жены Анно Хаз в последний раз обратился к тем, кто решил остаться в долине.
– Вы еще можете передумать.
– Я хотел сказать тебе то же самое, – отозвался Бранко Так. – Не делай глупостей, Анно. Зима скоро кончится.
– Мы уходим через час, – сказал Анно.
– Через час?! А как же капитанский пир? Прощальный!
– Дни зимой короткие, надо успеть пройти побольше, – ответил Анно и вернулся к повозке.
Госпожу Холиш послали к капитану Канобиусу, чтобы узнать, нельзя ли начать пир немедленно.
– Но главное блюдо не готово! – воскликнул капитан. – Еще час, не меньше! Я только положил утренние травки!
– Понимаете, наши друзья уходят, – объяснила госпожа Холиш.
– Ну и что? – ответил Канобиус. – Пир не для тех, кто уходит, а для тех, кто остается. А с вами, милая дама, я разделю особое блюдо. – Он понизил голос. – Кукурузные лепешки с белыми трюфелями! Я хранил трюфеля для особого случая. Их хватит только на двоих.
– Я никогда не пробовала трюфелей, – призналась госпожа Холиш.
– Мадам, значит, ваша жизнь еще не началась!
Госпожа Холиш вернулась к своим и рассказала, что Канобиус не захотел перенести пиршество и что он готовит ей белые трюфеля.
Лошадей уже впрягли в повозку. Креот подогнал коров, Таннер Амос принес последнюю вязанку дров. Пришло время прощаться.
– Весной мы пойдем за вами, – сказал Мико Мимилит. – Пара недель пути, и мы снова встретимся.
Девочки в слезах толпились вокруг Мампо и обнимали его. Дубмен Пиллиш кашлянул, сказал «хм-м-м» и кашлянул еще раз.
– Печальный день. Но мы вынуждены пойти на это ради малышей. Зима суровая. Печальный день…
Креот сухо сказал госпоже Холиш:
– Что ж, мадам, надеюсь, вы понимаете, что делаете. Госпожа Холиш обняла Мампо и заплакала:
– Мампик ты мой! Мампочка!
– Это ненадолго, тетушка. Не плачь.
Мелец Топлиш пожал всем руки со словами:
– Ради детей.
Наконец все распрощались.
– Когда наступит весна, – сказал Анно, – идите на север, через реку, через горы. Мы будем вас ждать.
Печаль в его глазах говорила совсем о другом.

Маленькая компания двинулась в путь: Бомен и Мампо, как и раньше, впереди, за ними Кестрель, Сирей, Ланки и Пинто. В середине колонны Редок Зем вел лошадей, впряженных в повозку. Рядом с повозкой шли Анно и Аира, а за ними – три коровы, Смуглянка, Топотунья и Засоня. Замыкали строй Креот и коротышка Скуч.
Путешественники молча шли по зеленым джунглям, вдоль шипящего потока воды. Им было грустно оставлять друзей и страшно возвращаться в холода, поджидавшие снаружи. А Бомена мучили вопросы, на которые он никак не мог найти ответа.
Откуда в душе Канобиуса этот ужас? Что имели в виду свиньи, когда сказали, что люди в могилах умерли от счастья? Ведь в могилах нет людей. Это памятник капитана мертвым товарищам. Капитан на самом деле не капитан, а кок. Он приготовил пир, но не тем, кто уходит, а тем, кто остается. Госпожа Холиш будет есть белые трюфеля. В долине должны жить толстые. Когда мужчины живут с женщинами, получаются дети. Рты выходят из ртов…
Казалось, эти вопросы и обрывки разговоров просто надо правильно сложить, как головоломку, и все сразу станет ясно.
Роскошная зелень уступала место более морозостойким деревьям, воздух становился прохладнее. Мантхи как раз проходили мимо того места, где Дымок погнался за птицей и привел Бомена к могилам.
Пять. Восемь. Тринадцать.
Двадцать шесть могил. Сколько людей было на «Стелле Мари»? Двадцать три человека, как сказал капитан. Откуда взялись еще три холмика?
– Стойте!
Маленькая колонна замерла.
– Что-то не так. Мампо, пошли со мной.
– В чем дело, Бо? – спросил отец.
– Сейчас кое-что проверю и скажу.
Бомен провел Мампо через лес к кладбищу. Ухоженные могилы выглядели точно так же, как тогда, в первый раз.
– Капитан сказал, что там ничего нет, – обратился Бомен к Мампо. – Давай проверим.
Они выбрали холмик, на вид насыпанный позже других, и голыми руками стали разгребать землю. Во влажном, теплом климате долины мягкая почва слипалась в комья и легко отваливалась. Довольно долго ничего, кроме земли, не было. Вдруг пальцы Бомена и Мампо наткнулись на что-то. Они осторожно смели последний слой и увидели кусок ткани. Друзья начали убирать землю вдоль этого куска, пока не нащупали более твердый и гребнистый комок земли. Не земли – кожи с костями. Это была полуразложившаяся, покрытая земляной коркой мертвая рука.
С почтением и легкой дрожью Бомен и Мампо засыпали потревоженную могилу и встали. Мампо вопросительно посмотрел на друга:
– Почему капитан говорил, что в могилах никого нет?
Бомен вспоминал чувство, которое он обнаружил глубоко внутри Канобиуса. Ужас, отчаяние?
Я обречен.
Рты выходят из ртов. Остров невозможно покинуть. Люди умирают от счастья. Госпожа Холиш будет есть белые трюфеля. Счастливый сон, сказал кот. Хочу, чтобы он никогда не кончался…
– Скорей! – закричал Бомен. – Возвращаемся! Времени на объяснения не было.
– Он хочет убить их всех! Мы должны его остановить!
Бомен и Мампо бросились назад. Остальные развернули повозку и поспешили за ними.

Двадцать человек выстроились в очередь за порцией Канобиусова блюда. Дымящееся варево источало аромат, от которого текли слюнки. Сияющий капитан Канобиус поднял черпак над первым горшком.
– Готов поклясться, вы поймете, что в жизни не едали ничего прекраснее!
Не успел капитан погрузить черпак, как раздался треск веток и топот бегущих ног. Мантхи удивленно обернулись и увидели Бомена с Мампо.
– Не ешьте! – закричал запыхавшийся Бомен. – Тут яд! Он хочет всех отравить! Как других! Вспомните могилы!
На лицах было написано одинаковое недоумение. Вопросительные взгляды повернулись к Канобиусу. Капитан выглядел не менее ошарашенным, чем остальные.
– Отравить вас? – спросил он. – Что за бред! Ума не приложу, о чем он.
– Тогда ешь сам!
Бомен уже отдышался. Он вспрыгнул на палубу «Стеллы Мари», забрал черпак у Канобиуса и поднес к его рту.
– Ешь!
Канобиус взял в руки черпак, спокойно посмотрел на варево и снова на Бомена.
– Съем, – произнес капитан. – С превеликим удовольствием.
Канобиус сел прямо на палубу, наклонил черпак над губами, набрал в рот тушеной пальмовой сердцевины и проглотил. Бомен ошарашенно наблюдал за ним.
– Я ошибся? Я-то думал, вы нашли ядовитое растение, которое усыпляет людей навсегда! Я думал, вы приготовили госпоже Холиш особое блюдо, чтобы выжила только она.
– Чепуха! – воскликнула госпожа Холиш. – Зачем ему это?
– Рты выходят из ртов, – объяснил Бомен. – Слишком много ртов съедят его рай.
– Смотрите! – крикнул Бранко Так. – Он же ест! Разве еда может быть отравлена?
Толстяк зачерпнул еще. И вдруг, жуя и глотая, заплакал. Слезы градом покатились по жирным щекам. Еще один черпак. Мантхи засомневались:
– Неужели правда?
Те, кто стоял ближе к горшку, отошли от греха подальше.
– Если это правда, – рассердился Бранко Так, – поделом ему!
В ответ всхлипывающий Канобиус съел еще.
– Он умрет, – сказал Бомен.
Оцепеневшие от ужаса мантхи молча стояли и смотрели на капитана. И только добрая госпожа Холиш вскричала:
– Бедняга! Ему надо помочь!
Тронутый ее участием, толстяк немного успокоился.
– Дорогая мадам, – ответил он, – считайте это милосердием. Я так долго жил в страхе!
Лицо Канобиуса сморщилось в странной ухмылке. Он громко хихикнул. Гримаса радости на мокрых от слез щеках испугала мантхов гораздо больше, чем немая печаль пару минут назад.
– Капитан! – воскликнула госпожа Холиш. – Как вы могли?!
– Они все равно бы умерли, уважаемая. – Канобиус разразился громким смехом. – Что такое жизнь, как не долгая предсмертная агония? – Капитан хохотал, качаясь из стороны в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28