– Йогуртовое пирожное, – сказал Денис, вернувшись за столик и поставив перед Настей маленькое блюдце. – Как ты любишь.
– Это мне? А себе ты не купил?
– Там было только одно. Это тебе за храбрость. За то, что поехала со мной и…
– С тобой поделиться? – спросила Настя из формальной вежливости и тут же принялась поедать пирожное. Она считала, что достойна этого лакомства. Не только за поездку черт знает куда, но и за тяжкую умственную работу, которая только что завершилась единственно правильным решением.
В этот день и час Денис был для нее важнее многих вещей – родителей, учебы, Монаховой, денег. Денис был важнее собственных недостатков, и, уж конечно, он был важнее чьей-то мертвой головы.
Единственное, что могло бы примерно сравняться по значению с Денисом Андерсоном, – это возможность съесть сто йогуртовых пирожных, чтобы при этом не поправиться (а желательно даже слегка похудеть), чтобы от них не заболел желудок и чтобы не заработать на всю жизнь отвращение к йогуртовым пирожным.
Однако Настя знала, что чудес на свете не бывает, и в связи с этим Денис Андерсон оставался вне конкуренции.

5

К вечеру того же дня Настя вполне освоилась в своем новом статусе «очень важной персоны». Переступив порог «люкса», Настя лишь на пару секунд замешкалась, разглядывая ковры, мягкую мебель, вазы с цветами, корзинку с фруктами, огромный телевизор и прочие красоты, а потом приняла все это как совершенно естественную вещь, как выстраданную компенсацию своих мучений, компенсацию, которую можно было бы подкинуть и пораньше.
Потом Настя заглянула во вторую комнату и лишь краем глаза заметила роскошную кровать (трехспальная, что ли?), как приставленный охранник потянул Настю за плечо назад, вошел в спальню сам, пристально огляделся, заглянул под кровать и шкафы, после чего буркнул себе под нос:
– Чисто.
– Разумеется, чисто, это же «люкс», а не общежитие, – сказала Настя, удивляясь охраннику, но принимая его как неотъемлемую часть VIP-стиля.
От ванной комнаты у Насти перехватило дух. Она посоветовала охраннику найти себе какое-нибудь полезное занятие на ближайшие пару часов, потому что эти пару часов она проведет в ванной, и нет такой силы, которая бы ее оттуда вытащила.
Смайли, видимо, предвидел именно такое развитие событий, а может быть, у него просто были неотложные дела; во всяком случае, он появился уже вечером, когда Настя, поджав ноги, сидела на диване и смотрела телевизор. Ей нравился длинный мягкий халат, ей нравился запах своих волос, ей нравилась клубника со сливками в глубокой вазочке, ей нравилось, что ее сегодняшний день завершается именно так, а не иначе.
Всякими разными «иначе» она была сыта по горло.
Смайли улыбнулся быстрой формальной улыбкой, выпроводил охранника в коридор и сел рядом с Настей на диван. Настя немедленно уставилась на короткие ножки гнома в остроносых кожаных туфлях. Смайли сначала кашлянул, а когда это не возымело действия, взял из застывших пальцев Насти ягоду и отправил себе в рот.
– О, – спохватилась Настя. – Это ничего, что я тут поназаказывала из ресторана?
– Все в порядке, – сказал Смайли. – Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Впрочем, еще я могу помочь с клубникой, – и он в мгновение ока проглотил еще одну ягоду. – Но вообще-то я тут по делу.
– Хотите заняться «настоящей работой»?
– Вот именно.
– Я готова. – Настя нажала на кнопку пульта, и экран телевизора погас. – Я смотрела новости, – пояснила она, – чтобы не отстать от жизни.
– Да, MTV – весьма информативный канал, – согласился Смайли. – Что касается действительно важных новостей, то мы нашли этот самый ресторан.
– «Три сестры»?
– Да. Дениса Андерсона там, конечно же, не было. Сам ресторан пуст, закрыт на зиму. Говорят, хозяйка уехала оттуда осенью, обещала вернуться к лету. Сейчас пытаемся узнать, куда она уехала… Ну и вообще собираем информацию об этом месте.
– Кхм, – осторожно сказала Настя.
– Да?
– Я не хочу такое говорить… Я даже думать про такое не хочу, но…
– Останков тоже не обнаружено.
– Там, по-моему, был подвал…
– И не только, – кивнул Смайли. – Это вообще занятное место. Там сейчас работают наши люди, и если обнаружится что-то интересное, мне позвонят. А пока давай-ка поговорим…
Он вытащил из внутреннего кармана цифровой диктофон и положил его на столик рядом с клубникой.
– Второе апреля, – сказал Смайли. – Восемнадцать часов сорок три минуты. Гостиница «Глория». Роберт Д. Смайли говорит с Настей о деле Дениса Андерсона. Настя…
– Да, я готова. – Она приняла удобную позу и на всякий случай улыбнулась.
– Настя, давай начнем с начала.
– Хорошо. Мы познакомились с Денисом в книжном магазине «Глобус», это было в мае…
– Нет, Настя. Я имею в виду – с самого начала.
– То есть?
– Когда и где ты родилась, кто твои родители, где ты учишься, кто твои друзья… – бесстрастной скороговоркой перечислял Смайли. – Зачем ты поехала в тот книжный магазин, бывала ли там раньше… Слышала ты раньше о существовании герцогства Лионейского, если слышала, то что это была за информация, откуда… Что ты так на меня смотришь? Вот это и есть начало, вот это и есть настоящая работа.
– Ничего себе, – только и могла ответить Настя. – А какое значение имеет, где я родилась и кто мои друзья, если Денис…
– Настя, – оборвал ее Смайли. – Я скажу тебе две вещи. Первая: я не верю в случайности вообще и в частности, я не верю, что простая русская девушка может познакомиться на улице с наследным принцем важнейшего государства в мире. Второе: у тебя могло сложиться насчет меня обманчивое впечатление, что я добрый маленький гномик, защитник обиженных и оскорбленных. Это не так. То есть я бываю маленьким добрым гномиком, но только две недели, во время моего отпуска. Остальные пятьдесят недель в году я исполняю обязанности сторожевого пса Большого Совета. Сторожевой пес, понимаешь? Зубы, хватка, злость, дурной характер. Это я. Поэтому хорошенько подумай, прежде чем мне врать…
– Я не собираюсь врать, – сердито ответила Настя, которую больше всего задела фраза насчет «простой русской девушки». – Насчет зубов и характера – это пусть ваша жена беспокоится, я на такие штуки уже не реагирую, насмотрелась и зубов, и всего остального. Одно непонятно – я считала, что важнейшее государство в мире – это США…
– Сильнейшее и важнейшее – это не одно и то же, – сказал Смайли. – Лионейский король – должность посерьезнее, чем Генеральный секретарь ООН.
– Да неужели?
– Спроси Генерального секретаря.
– Как только мы с ним снова пойдем пить пиво… Так что, начинать прямо с рождения?
– С родителей.
– Ох, – вздохнула Настя и с сожалением посмотрела на вазочку с клубникой. Аппетит пропал напрочь.
– Рассказывай, рассказывай, – подбодрил её Смайли и придвинул вазочку к себе.

6

Покончив и с пирожным, и с многозначительным разговором, они вышли наружу; Денис сообщил, что у него есть неотложные дела, но вечером он постарается заехать к Насте в общежитие. Она не возражала; за сегодняшний день случилось так много всего, что было просто необходимо запереться одной в комнате, схватиться за голову и еще раз подумать на тему «Я и Денис: любовь до гроба или моя ошибка номер триста девяносто два». В предвкушении этого события, мысленно решая, стоит или нет приглашать Монахову в качестве независимого консультанта, Настя легко чмокнула Дениса и уже собралась прыгать в троллейбус, как вдруг почувствовала руки Дениса на своей талии. Он держал ее легко, только кончиками пальцев, но через это прикосновение Насте передался эмоциональный заряд, заставивший ее остановиться и обернуться. Она подняла глаза:
– Да? Ты что-то хочешь мне сказать?
– Я хочу сказать…
Он лишь чуть пошевелил пальцами, и ее тело, как будто поймав невидимую волну, подалось вперед.
– …что ты очень нужна мне.
Его поцелуй не был легким чмоком, он был долгим и в некотором смысле тяжелым, то есть таким поцелуем, от которого не отмахнешься, который является не просто касанием губ и языков, но неким знаком, ритуалом приобщения… Настя поначалу приняла этот поцелуй сдержанно, чуть приоткрыв губы и не касаясь Дениса руками, но затем ее словно затянуло в водоворот, и она неосознанно отработала весь набор кинематографических штампов для таких ситуаций – закрыла глаза, промычала что-то невнятное, но очень страстное, вцепилась Денису в шею и притянула его еще ближе к себе, хотя ближе уже было некуда…
Потом у нее закружилась голова – не притворно, а на полном серьезе; Настя изо всех сил держалась за Дениса, чтобы не упасть, а тот, наверное, воспринял это как порыв неудержимой страсти.
Именно так все это и было, и вряд ли кто-то смог бы упрекнуть Настю, что в данных обстоятельствах она допустила маленькую ошибку: она воспринимала происходящее как продолжение их начавшегося в мае романа. Между тем ей, возможно, стоило воспринимать случившийся с Денисом чувственный порыв как продолжение событий сегодняшнего дня. Тогда фраза «Ты очень нужна мне» принимала совсем иной смысл, и если хорошенько задуматься об этом, то получается, что Денис Андерсон не так уж и лукавил с Настей, не так уж и скрытничал.
Но чтобы рассуждать подобным образом, нужна была холодная голова, освобожденная от эмоций и отсоединенная от сердца; скорее уже не голова, а этакий биокалькулятор. Настя в эти мгновения была кем угодно, но не таким биокалькулятором; она состояла из губ, рук, ушей, глаз, прерывистого дыхания, но никаких чертовых калькуляторов там и рядом не стояло. И, наверное, это было естественно.
– «Я хочу сказать, что ты очень мне нужна», – с сомнением в голосе повторила Монахова. – Хм. Не могу сказать, что меня это сильно впечатляет…
– Тебя бы впечатлило, наверное, только бриллиантовое колье.
– Нет, начинать можно и не с этого. Для начала сошло бы и колечко с бриллиантом. По-моему, так, сказала Монахова и стряхнула пепел в раскрытое окно. – А слова… Это просто слова. Типа я не женат. Это тоже слова. А потом выясняется, что у него и жена, и трое детей… А главное, что за жену он держится, как за спасательный круг. Скотина. И ведь какие были честные глаза, когда он мне эти байки рассказывал!
Монахова нервно постучала кончиком сигареты по подоконнику, не рассчитала сил, и сигарета переломилась.
– Блин! – сказала Монахова и немедленно выщелкнула из пачки очередную сигарету. – Так что вот тебе урок, подруга: слова – это ерунда. Поцелуйчики всякие – тоже. Только серьезные капиталовложения гарантируют серьезные чувства.
– Колечко с бриллиантом? – спросила Настя. Ей с трудом удавалось сегодня вставить слово в пространные рассуждения Монаховой. Кризис на личном фронте сделал ту раздражительной и многословной. При этом она успевала дымить, как паровоз, нещадно расходуя свой запас тонких французских сигарет и выбрасывая окурки в открытое окно.
– Да, колечко с бриллиантом! Это тебе не поцелуйчик, это денег стоит. Мужик три раза подумает, прежде чем на такое раскошелится. А если уж он все равно окажется многодетной скотиной… тогда колечко будет моральной компенсацией. У тебя, подруга, в случае чего моральной компенсацией будет… что?
Настя пожала плечами.
– Твоя наивность меня убивает…
– Не убьет, – сказала Настя. – Ты крепкая.
Фраза задумывалась как шутка, но Монахова как-то нехорошо сдвинула тонкие брови, и Настя поняла, что чувство юмора Монахова сегодня оставила дома.
– А что он тебе рассказал про ту вечеринку?
Настя сделала удивленные глаза.
– Я была на закрытой вечеринке и видела твоего Дениса. Он разговаривал с каким-то мужиком. Вспомнила?
Настя кивнула.
– Ну и что он тебе сказал?
Настя сделала задумчивое выражение лица.
– Бог ты мой, она даже и не спрашивала! – вздохнула Монахова. – Знаешь, я снимаю с себя всю ответственность за твою личную жизнь, потому что…
– А кто это тебя назначал ответственной за мою личную жизнь? – изумилась Настя. – Я уж как-нибудь сама…
– Сама?! – фыркнула Монахова. – Щас! Давай-ка я напомню тебе Васю с третьего курса, давай-ка я напомню, какими глазами ты на него смотрела и на что ты была готова, щелкни он только пальцами… И кто тебе вправил мозги?! И на практике в прошлом году…
– Знаешь, у всех бывают ошибки! Если я буду вспоминать всех твоих…
– А ты вспоминай! Вспоминай и завидуй, потому что там все мужчины как на подбор…
– И все они бросали тебя через три месяца.
– Это еще вопрос – кто кого бросал!
– Никаких вопросов! Они тебя покупают на три месяца, пользуются, ты им надоедаешь, они возвращают тебя в магазин и потом покупают другую дуру…
– Покупают? Меня – покупают?! Я что – шлюха?! Ты это хочешь сказать?
– Ты не шлюха, ты… Ты как будто кукла, которую показывают друзьям, чтобы похвастаться, а потом отвезти на квартиру и оставить там до следующей вечеринки.
– Да откуда ты что про меня знаешь? – Монахова резко соскочила с подоконника, попутно роняя сигареты, зажигалку, мобильник и остатки спокойствия. – Тебе кто дал право меня судить? Это моя жизнь, и я живу ее так, как хочу.
– А у меня – своя жизнь.
– И когда она окажется в заднице – не звони мне, не жалуйся, не плачься мне в жилетку!
– У меня она, может быть, окажется в заднице, а у кого-то она уже оказалась! Пока это ты плачешься мне в жилетку, а не я тебе!
– Да? Ну спасибо! Ну утешила, подруга! За всю мою доброту… – Монахова решительно шагнула к двери. – Помогай после этого людям…
– Куда тебя понесло? – Настя попыталась преградить ей дорогу, но Монахова шарахнулась в сторону, как от прокаженной:
– Уйди!
– Да ради бога! – Настя отступила в сторону, скрестила руки и превратилась в бесстрастного наблюдателя хорошо срежиссированной истерики.
Монахова вылетела в коридор, тут же развернулась и зловеще процокала каблуками на середину комнаты. Остановилась, убрала волосы с лица, чтобы Настя оценила выразительность ее глаз.
– Знаешь мой мобильный? – спросила она уже без прежних истерических ноток в голосе.
Настя кивнула.
– Нет, не знаешь! – Монахова швырнула телефон в открытое окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50