И посмотреть, что за дверью. Зачем же еще нужны ключи от чужих дверей, как не для этого?

9

Ступени винтовой лестницы никак не кончались. Настя насчитала их уже больше сотни, но лестница все закручивалась, будто просверливала почву и уходила к центру земли. Становилось все холоднее, и как Настя ни заворачивалась в халат, избавиться от дрожи не удавалось. Впрочем, причиной дрожи мог быть и не холод.
Решимость Насти уменьшалась с каждым шагом, но когда этой решимости осталось на самом донышке и Настя посветила фонариком, чтобы оценить обратный путь, тут оказалось, что до земли всего пять или шесть ступеней. Она так заторопилась, что едва не полетела кувырком с последней ступени. Вот было бы смешно…
Настя снова посветила фонариком. Небольшой коридор, а в нем… Собственно, и все. Просто небольшой коридор, который никуда не ведет. Здесь было еще холоднее. Настя прошла по коридору, пока не уперлась в стену. Тупик. Очень интересно.
Настя для верности несколько раз ткнула в стену кулаком, но стена не развалилась, стояла себе, как и прежде. Остальные стены тоже не производили впечатления театральных декораций. Они были старые, прочные, пыльные, холодные… И совсем-совсем не гостеприимные. Настя вдруг подумала, что где-то в здешней темноте наверняка водятся пауки с их паутиной. И если такой паук свалится сейчас ей за шиворот… А про крыс вообще лучше не вспоминать, так что…
Звук раздался из-за той самой тупиковой стены, которую Настя проверяла на прочность. Это был негромкий звук, но в окружавшей Настю тишине он прорезался довольно внятно.
И все равно Настя в него не поверила. Она застыла у нижней ступени лестницы и выждала, пока звук не повторился.
Когда же из-за дальней стены во второй раз прозвучал низкий и тягостный звук, похожий на попытку завести огромный старый проржавевший механизм, Настя не обрадовалась и не захлопала в ладоши.
Вот теперь ей стало по-настоящему страшно. Потому что если эти слова Лизы оказались правдой, то, значит, правдой было и остальное.

10

– Зачем же еще нужны ключи от чужих дверей, как не для этого? – Лиза поправила прическу и оценивающе взглянула на вечернее платье Насти, после чего нахмурилась. – Короче, зайдешь, посмотришь, расскажешь…
– Что может быть там такого интересного, что спецслужбы устроили целую операцию ради одного ключа?
– Ради одной двери.
– Вот именно! Вы же такие всемогущие! Почему вы не можете получить ордер, войти в дом, обыскать его, и если там есть что-то незаконное… Хотя какие у Миши могут быть проблемы с законом?
– Аж противно слушать этот детский лепет! «Какие у Миши могут быть проблемы с законом»… А почему у Миши не может быть проблем с законом?! Ты так хорошо его знаешь? Тогда ты, наверное, в курсе, что твой Миша – один из главных людей в грузинской мафии…
– Это что, шутка?
– А что в этом смешного?
– Миша не может быть в мафии, я знаю, какие там бывают люди…
– Откуда ты знаешь? Из телевизора? Слушай сюда, девочка-припевочка, твой Миша – самый настоящий бандит. Он мафиозный начальник. Сам он не убивает людей, он отдает приказы. Ясно?
– Я тебе все равно не верю, но… Но допустим, я возьму ключ. Допустим, я открою эту дверь, что я там должна увидеть?
– Не знаю.
– Врешь. Ты знаешь, иначе бы не было этой операции… Что там?
– У нас есть предположение.
– Ну?
– У нас есть предположение, что там находится заложник.
Растерянное Настино лицо замерло неподвижной маской.
– Что? А ты думала, что Миша – это прекрасный принц на белом коне? Хотя, если он дарит такие симпатичные колечки… – Лиза тронула Настю за руку, – ему можно многое простить.

11

И вот теперь Настя попыталась рассуждать логично. Если там заложник, то Миша – начальник грузинской мафии. Если он из мафии, то что он сделает с девушкой, которая залезла в его секреты? И от чего, интересно, умерла его первая жена, по которой он так печалился? Может быть, и она тоже зашла в запретную комнату? Может быть, она увидела то, что ей не полагалось видеть? Мама, как же здесь холодно… И как же здесь страшно.
Настя посмотрела вверх, куда уходила казавшаяся бесконечной винтовая лестница. Еще можно убежать. Хотя бы попробовать убежать. Попробовать прикинуться – мол, ничего знать не знаю, ведать не ведаю. Ключ не брала, дверь не открывала, по лестнице не спускалась, звука из-за стены не слышала. Интересно, поверят ли ей. Интересно, сможет ли она вытравить страх из своих глаз. Интересно, сможет ли она сбежать из этого дома. Как много интересных вопросов есть в мире… И лучше бы никогда не встречаться с этим интересным. Лучше жить скучно, спокойно и долго.
Это была разумная мысль, но, как бывает со всеми разумными мыслями, она пришла слишком поздно.
– Выпустите меня, пожалуйста.
Настя вздрогнула и обернулась.
– Прошу вас. Я пленник, меня здесь удерживают против моей воли.
Тихий жалобный голос прошелестел в ее ушах, заставил сжаться сердце в перепуганный комок. Наверное, где-то в стене была щель, и через эту щель заложник сейчас разговаривал с Настей.
Она еще раз посмотрела вверх, в темное никуда…
– Пожалуйста, выпустите меня. Бога ради…
Настя подумала, что, наверное, еще минута у неё есть. Она посветила перед собой, подошла к стене, попыталась найти щель, из которой доносится голос, но так ничего и не увидела.
– Я слышу вас, – шепотом сказала она. – Я расскажу людям, что вы здесь. За вами придут.
– Будет уже поздно. Завтра они меня убьют! Я знаю, я слышал их разговоры… Выпустите меня сейчас!
– Я ничего не могу сделать одна, тут ведь стена.
– Это не стена, это дверь.
– Что?
Настя щелкнула кнопкой фонарика и внимательно посмотрела перед собой.
– Это все-таки стена.
– Но я видел, как она открывалась…
– Тут ни замочной скважины, ничего такого похожего на дверь… Я пойду и расскажу людям, они придут и сломают стену…
– Должен быть какой-то код…
– Как это?
– Эта дверь открывается не ключом. Надо нажать на специальные точки… Или постучать специальным стуком. Что-нибудь в этом роде.
– Но… я не знаю кода!
– Это должно быть что-то простое, что-то примитивное… Ну, как обычно.
Настя вдруг подумала, что голос из-за стены не очень походил на голос истощенного и отчаявшегося заложника. Судя по виденным ею фильмам, отчаявшиеся заложники делились на две категории: одни впадали в буйное помешательство, другие молча лежали в углу, потеряв интерес к жизни. Тут Настя столкнулась с новой, третьей разновидностью. Этот несчастный узник пытался командовать.
– На двери с твоей стороны есть какой-то рисунок? Какая-то надпись?
– С моей стороны просто кирпичная стена. И тут плохо видно… Мне нужно идти…
– И ты бросишь умирающего? Бог не простит тебе, не простит… – голос превратился в слабеющий стон.
– Но если меня поймают, то никто никогда за вами не придет!
– Тебя не поймают. И ты сейчас откроешь эту дверь.
– Как?!
– Ну давай попробуем… Нарисуй на стене вот такую штуку…
– Чем я ее нарисую? – торопливо перебила Настя.
– Кровью, само собой! У тебя ведь есть что-нибудь острое?
Настя на всякий случай отошла от стены.
– Нет у меня ничего острого, и не собираюсь я мазать своей кровью всякие грязные стены…
– Всего лишь несколько капель, – простонала стена.
– Нет, никаких капель, я ухожу! – Настя быстро зашагала к лестнице, наверное, слишком быстро, потому что когда фонарик вдруг погас, и Настя оказалась в полной темноте, и надо было срочно затормозить, то Настя не смогла, и страх немедленно взял ее за горло, сделав движения судорожными, неуверенными; колени задрожали, а руки заметались в поисках стены, в поисках опоры, и когда кончики пальцев почувствовали что-то похожее, Настя то ли прыгнула, то ли упала в ту сторону. Все это случилось за секунду, но слишком много страха было в этой секунде, и Настя буквально прилипла к холодной стене, боясь от нее оторваться, боясь сделать хоть шаг по коридору. Ее сердце стало невыносимо большим, заполнив всю грудную клетку и колотясь в нее обезумевшим поршнем. Ожидая, пока поршень успокоится, Настя несколько раз встряхнула фонарик, нажала кнопку, и лампочка все-таки соблаговолила зажечься.
Настя вздохнула сначала облегченно, а потом с удивлением и с запоздалой болью – луч света упал на ее кисть, и та была исцарапана до крови. Настя перехватила фонарик в левую руку и убедилась, что с правой – та же самая история; наверное, это были последствия отчаянного прыжка к стене. Сначала Настя хотела просто вытереть окровавленные пальцы о халат, но потом…
То ли она вспомнила сама, то ли до нее снова донеслось:
– Всего лишь несколько капель…
Настя повернулась к стене.
– Ну и что? Что мне делать с этими каплями?
– Ради бога, подойди ближе… Посмотри на стену, может быть, там есть какие-то знаки…
– Нет там никаких знаков, – сердито сказала Настя. – Я уже смотрела, так что…
Она вдруг увидела, что стена перед ней меняет свой цвет. Кирпичи словно молодели на глазах, сбрасывали с себя столетнюю грязь и приобретали сначала красный, а потом темно-оранжевый цвет. Изумленная Настя подошла ближе, вытянула руку с фонариком, чтобы лучше видеть, и стена, словно откликнувшись на ее приближение, стала «линять» еще быстрее. Темно-оранжевый цвет – цветом спелого апельсина, потом на секунду вспыхнул лимонной желтизной, а потом вдруг белым как снег, а потом…
Потом все цвета исчезли, и кирпичи стали прозрачными, а также – по крайней мере по виду – утратили свою твердость. Остались заметными их соприкасающиеся грани, отчего по-прежнему было понятно, что стена не сплошная, а сложенная из многих элементов. И теперь стало видно, что за этой стеной есть пространство, но разглядеть какие-то детали было невозможно.
– Теперь ты видишь? – спросил голос из этого пространства.
Настя не ответила, она не могла оторвать взгляда от прозрачной стены, которая едва заметно колыхалась и тем самым наводила на сравнение с огромной прямоугольной медузой, перегородившей проход. Настя терпеть не могла медуз, она ненавидела темные холодные подземелья, но сейчас ее охватило новое чувство, и оно было сильнее всех прежних страхов. Настя видела, как меняются вещи, и ей было ясно, что вещи меняются из-за нее. Она не знала, как именно это происходит, но она видела, как кирпичи превратились в прозрачное желе, и теперь она не могла завизжать от страха и убежать, она хотела увидеть, что будет дальше.
Что будет, если она сделает еще шаг вперед и… Она сделала этот шаг, по-прежнему вытянув вперед руку с фонариком. И ее рука вошла в стену. Было странно видеть собственную руку внутри обесцветившихся кирпичей, но все было именно так. Стена была холодной и чуть влажной, она практически не сопротивлялась Насте, она впустила в себя руку, а как только Настя двинула вперед все тело, стена просто расступилась. Образовался проход примерно в метр шириной, Настя поспешно миновала его и обернулась, боясь, что прямо сейчас стена сомкнётся и замурует ее здесь на веки вечные.
Но этого не случилось. Настя повела фонариком вверх-вниз и заметила, что вверху стена снова начинает темнеть, приобретая цвет, но происходит это очень медленно. Что самое главное – стена больше не шевелилась, не дрожала, не двигалась, была просто неподвижной, как, впрочем, и положено стенам.
– Я же говорил, – раздалось из темноты, теперь более отчетливо и громко. – Не надо никого звать, можно все сделать и самому… Теперь иди сюда, скорее…
Настя повернулась на голос. Фонарик высветил бледное пятно, похожее скорее не на человека, а на тонкий древесный ствол. У Насти пересохло в горле. Пара движений фонариком помогли прояснить, что это все-таки человек. И этот человек висит на стене с расставленными в стороны руками и ногами, словно истончившаяся звезда.
И еще Настя увидела, что все это было бессмысленно, потому что и ноги, и руки, и шея этого тощего, как спичка, мужчины были закованы в кандалы. Он висел в них, словно в паутине из железных цепей.
Это был старик с длинными седыми волосами, и выглядел он так ужасно, что непонятно было, как он вообще может подавать признаки жизни и тем более говорить.
Но старик говорил. И говорил он довольно странные вещи.
– Не может быть, – сказал он, когда Настя подошла совсем близко. – Женщина?! Нет, нет, только не это!
В этот момент Настя услышала шум, в котором не то чтобы узнала, а просто угадала звук двери, которую резко распахнули, а потом так же резко захлопнули. А потом был звук, очень похожий на шаги вышедшего на лестницу человека.
В связи с этим она забыла спросить заложника, что именно его не устраивает в ее половой принадлежности.

12

– Кто здесь? – раздалось сверху.
Настя закусила губу – она не просто попалась, она попалась глупо. Она с самого начала знала, что попадется, и вот…
– Кто здесь?
– Он что, думает, что ему ответят? – прошептал старик со стены. – Идиот…
– Извините, – таким же шепотом сказала Настя. – Я не смогла вас спасти. Теперь нас, наверное, убьют…
– Что делать, – проговорил старик. – Таковы правила. Попался – умри. Хотя… Хотя если ты считаешь, что тебе еще рано умирать…
– То что?
– Дай мне воды.
– Воды?! У меня нет воды!
– Это плохо. Что, совсем нет воды?
– Совсем!
– Надо найти. Хотя бы чуть-чуть.
– Да при чем тут вода?! Сейчас нас поймают, а вы про воду!
– Но бежать тебе все равно некуда, – вкрадчиво раздалось со стены. – Так почему бы не потратить последние секунды жизни на помощь умирающему от обезвоживания старику?
– Для умирающего вы как-то слишком много разговариваете…
– Это я из последних сил… – простонал старик, но Насте показалось, что в темноте он ехидно ухмыльнулся.
– Эй! – продолжал разговаривать с темнотой спускающийся по лестнице охранник. – Тут есть кто? Выходи по-хорошему, а то как зафигачу…
– Что он сделает? – не понял старик.
– Наверное, выстрелит.
Старик что-то сказал в ответ, но Настя уже не слушала его, она прошла сквозь проход в темнеющей стене и двинулась к лестнице, кляня себя за то, что не сделала этого раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50