– У-убейте ее, пожалуйста.
– Ладно, – сказал Филипп Петрович. – Я попробую еще раз.
Лиза между тем подошла к барной стойке, двигаясь так медленно и с таким явным трудом, как будто на ней был невидимый водолазный костюм.
– Девушка, вам помочь? – опять вскочил кто-то из троих за дальним столиком.
– Сиди, – сказал Филипп Петрович. – Она сейчас сама тебе так поможет… – Он говорил все тише, словно терял интерес к происходящему вокруг, сосредоточиваясь на происходящем внутри собственного тела; а с тем, вероятно, творилось что-то неладное. За дальним столиком воспользовались этим состоянием Филиппа Петровича и устроили нечто вроде краткого совещания; потом один из троих встал, одернул свитер и направился в сторону Лизы. Насте почему-то подумалось, что это не к добру.
– Пристрелите ее, – повторила Настя, глядя, как Лиза уцепилась за стойку бара и оглядывается по сторонам.
– Я ее сегодня уже пристрелил, – проговорил Филипп Петрович, с трудом поднимаясь со стула. – Я ее пристрелил, но она… она не заметила.
Он взял со стола свой пистолет и прицелился в Лизу, но поскольку делал он все теперь не так быстро и не так умело, то Лиза успела за это время переместиться на несколько метров, не переставая делать какие-то жесты в сторону мужчин за дальним столиком. Их делегат был уже совсем близко, и Настю удивило, что на его лице была написана искренняя обеспокоенность; он действительно переживал за рыжеволосую незнакомку.
– Извините… Девушка, вам плохо?
Филипп Петрович выстрелил, и декоративная бутылка на полке бара разлетелась вдребезги. Лиза не пошевелилась, а мужчина, который спешил ей на помощь, отпрыгнул назад и завопил, не испуганно, а скорее озадаченно:
– Мужик, ты чего?!
– Ничего, – сказал Филипп Петрович и снова выстрелил. Насте показалось, что он попал Лизе в плечо – во всяком случае, та слегка дернулась, как от удара, но в лице не изменилась и уж тем более не упала. Больше пистолет не издал ни звука, хотя Филипп Петрович еще некоторое время по инерции жал на спуск.
За дальним столиком к этому времени явно выработали план действий по усмирению чокнутого стрелка, и, как только стало ясно, что патроны у Филиппа Петровича кончились, двое мужчин кинулись к нему, а один поспешил на помощь Лизе. Филипп Петрович исподлобья смотрел на приближающихся к нему мужчин и рылся в кармане пальто, вероятно, в поисках новой обоймы. Потом он вынул из кармана пустую ладонь и показал ее Насте. И пожал плечами.
Тут один мужчина схватил его за грудки, а второй стал выдирать у Филиппа Петровича пистолет; Филипп Петрович отнесся к этому стоически, то есть стоял и никак не реагировал, и неизвестно, сколько бы эти двое с ним провозились, но тут Настя вылезла из-под стола, схватила табурет от барной стойки и что есть сил двинула по спине тому, который тряс Филиппа Петровича за грудки. Мужчина вскрикнул от неожиданности, разжал руки и повалился грудью на стол. Из этого положения он обернулся и удивленно уставился на Настю.
– Куда ты лезешь?! – сердито выкрикнула та. – Ты знаешь, куда ты лезешь?! Ведь не знаешь, а…
Тут Настя поняла, что изумленный взгляд мужчины направлен уже не на нее, а в другом направлении. Настя обернулась и увидела, что у стойки бара Лиза и мужчина, который так искренне хотел ей помочь, вцепились друг в друга, словно каждый хотел втиснуться в тело другого.
– Ничего себе, – пробормотал оглушенный Настей мужчина. Двое у стойки слегка покачивались из стороны в сторону, и если это было борьбой, то Лиза явно побеждала, заставляя мужчину прогибаться в позвоночнике.
– Валера времени даром не теряет, – сказал третий мужчина, которого парочка у стойки теперь интересовала больше, чем пистолет Филиппа Петровича. Настя сначала не поняла, о чем это он, но потом сообразила – приятелям Валеры казалось, что их друг и девушка у стойки бара сплелись в порыве страсти, что это долгий поцелуй не позволяет двоим оторваться друг от друга. Такая глупость могла прийти в голову только мужчинам. Настя достаточно знала Лизу, чтобы понять – никакой это не поцелуй, и вообще, что бы это ни было, ничем хорошим для Валеры это не кончится.
Пользуясь тем, что внимание мужчин переключилось на пару у стойки бара, Филипп Петрович окончательно высвободился, нетвердой походкой вышел из-за стола, взял еще один табурет и швырнул в Лизу.
– Эй! – возмущенно крикнул тот приятель Валеры, что все еще полулежал на столе. – Кончай буянить, урод! Не ме…
Тут он замолчал, потому что табурет угодил Лизе точно в голову, но она совершенно не отреагировала на послание Филиппа Петровича, она продолжала свое дело, и Валера прогибался все больше и больше, а потом Лиза резко отпустила его, и он рухнул на пол. Несколько секунд тело Валеры билось в конвульсиях, а потом перестало.
– Ни хера себе, – сказал кто-то из мужчин. – Ты, гадина, что сделала?
Лиза обернулась. Ей явно стало лучше. Она довольно улыбнулась, вытерла рот и подмигнула Насте. От этого подмигивания Насте захотелось снова залезть под стол, но тут Филипп Петрович схватил ее за руку и потащил к двери в коридор. Лиза в ответ кивнула, как бы говоря: «Ну-ну, попробуй». Не сводя глаз с Насти, она немного расстегнула «молнию» на куртке и запустила внутрь руку. Потом она вытащила руку, и там был предмет, похожий на мобильник, но, как уже знала Настя, мобильником не являвшийся.
– Мама, – жалобно сказала Настя.
– У нас нет на это времени, – ответил ей Филипп Петрович и подтолкнул Настю к двери. Между тем двое друзей Валеры все громче задавали безответные вопросы насчет того, что сотворила Лиза с их другом, а Лиза не отвечала, и Валера тоже молчал, и, видимо, до этих двоих стало доходить, что случилось нечто ужасное и непоправимое, потому что голоса их стали звучать совсем уже истерично. Но они все же так до конца и не поняли, куда влезли, потому что с перекошенными от праведной злости лицами кинулись к Лизе, а та сделала несколько ленивых движений, и Настя съежилась от раздавшихся воплей невыносимой боли, и запах паленого мяса настиг её уже в коридоре, уже на выходе во двор…
– Сейчас, – сказал Филипп Петрович и сбросил с себя пальто. Его шатало, но он все же сумел завести двигатель микроавтобуса, потом вытащил из машины канистру с бензином, поставил ее посередине коридора и вернулся во двор.
– Садись в кабину, – сказал он Насте, но та не могла пошевелиться, завороженно глядя на то, как из зала кафетерия в коридор выходит Лиза – быстро и уверенно. Их разделяло метров десять, не больше, и Настя видела, как изменилось лицо Лизы, когда она заметила канистру с бензином у себя в ногах. На миг все замерло, а потом Филипп Петрович нажал на курок небольшого автомата, и в коридоре все стало белым и жарким, и там уже не было ни Лизы, ни мертвых тел, только жадное пламя, лижущее стены.
– Садись в кабину, – повторил Филипп Петрович, и Настя поспешно прыгнула в микроавтобус.
Машина так резко стартовала, как будто выпрыгнула со двора, снеся по пути деревянный забор, продравшись через кустарник, попрыгав на рытвинах, но все же выбравшись затем на асфальт.
– Не забудь про карточку, – сказал Филипп Петрович, который так низко склонился над рулевым колесом, словно на нем было написано что-то важное.
– Карточку?
– Позвони…
– Но… Ведь вы же сейчас привезете меня куда нужно… Зачем звонить?
– Мы, наверное, не доедем, – с сожалением сказал Филипп Петрович.
– Почему?
– Сдохну я, – сказал Филипп Петрович и закрыл глаза.

16

Филипп Петрович закрыл глаза и лег на рулевое колесо, отчего машина через пару секунд съехала с шоссе, вздрогнула на преодолении канавы и устремилась куда-то в темноту. Настя одновременно орала и пыталась повернуть руль влево, отчего микроавтобус мотало из стороны в сторону, но поскольку Филипп Петрович своим весом держал руль, то развернуть машину в нужном направлении Насте так и не удалось.
Минуты через полторы Филипп Петрович открыл глаза, выпрямился и автоматически схватился за руль.
– Слава богу! – сквозь слезы пробормотала Настя. – Я уже думала, что вы…
– Попозже. Еще минут десять я протяну.
Филипп Петрович переоценил свои возможности – как только машина вернулась на шоссе, Филипп Петрович стал клевать носом и смотреть на дорогу одним полуприщуренным глазом. Настя не стала ждать, пока он опять потеряет сознание, схватила сумку Филиппа Петровича, поставила себе на колени и лихорадочно перерыла ее – не зная наверняка, что именно она ищет, но надеясь, что Филипп Петрович припас что-нибудь и на этот случай. Она нашла коробку с таблетками, упаковку одноразовых шприцев и какие-то ампулы, но что со всем этим было делать…
– Это, – Филипп Петрович ткнул пальцем в набор ампул с нежно-голубой жидкостью.
– Точно?
– Ага.
И она выдрала шприц из упаковки, сломала головку ампулы, набрала полный шприц голубого лекарства…
– Куда колоть?
– В бок, – Филипп Петрович поднял локоть, чтобы Насте было удобнее. – Да, прямо сквозь рубашку.
Но через рубашку у Насти не получилось, потому что кровь засохла и превратила рубашку в непробиваемый панцирь. Настя осторожно приподняла рубашку, Филипп Петрович морщился, словно собирался чихать, и Настя только потом поняла, что она отдирала прилипшую одежду от кожи.
Дожав поршень шприца до предела, она с надеждой посмотрела на Филиппа Петровича, словно укол мог в секунду исцелить раненого. Тот почувствовал ее взгляд и криво усмехнулся:
– Потом как-нибудь еще… поиграем в больницу.
– Обязательно, – сказала Настя, чувствуя, как слезы, которые она уже не в силах удержать, ползут по щекам, как дрожащие губы ощущают их соленый вкус. Она принялась вытирать лицо ладонями, и вскоре не только лицо, но и руки были мокрыми, а из глаз все лился этот поток влажных сожалений обо всем сразу.
– Ну и чего ты ревешь?
– Потому что… Все ведь из-за меня, да?
– Нет, не из-за тебя.
– Все равно мне жалко… что так вышло.
– А мне не жалко.
Насте нечего было на это сказать. Что бы там ни говорил Филипп Петрович, она знала свою вину и хотела смыть ее слезами, сколько бы их для этого ни понадобилось…
– Как ты их… – вдруг хрипло рассмеялся Филипп Петрович.
– Кого?
– Этих троих… «Куда вы лезете? Вы знаете, куда вы лезете?» Правильно, Настя. Это и вправду важно – знать, куда ты влез. И какие могут быть последствия.
– Они не знали… И они погибли…
– Мы пытались их остановить, ведь так? Но они не знали, что происходит, вот и…
– Еще трое погибло… Из-за меня! – тут Настю буквально затрясло от рыданий. Филипп Петрович молча пихнул ее локтем в бок. От неожиданности Настя замолчала, и тогда Филипп Петрович пояснил:
– При чем тут ты? Их убила Лиза. Она и виновата.
– Но…
– Знаешь что? Ты мучаешься, потому что тоже не знаешь, куда влезла.
– Я? Я знаю – мы ищем Дениса…
– Денис – это только часть проблемы, так что… Когда ты по-настоящему узнаешь, куда ты влезла, ты не будешь так себя мучить. Посмотри на меня – никаких мучений. Я знаю, куда я влез, и я не жалею, я совершенно спокоен. Я знаю, что оно того стоит.
– Оно – это что?
– Дело, которым я занимаюсь.
– И я… Я тоже не пожалею, когда узнаю?
– Во-первых, не пожалеешь. А во-вторых…
– Что?
– Во-вторых, у тебя нет другого выхода. Ты столько знаешь и столько видела, что не сможешь смотреть на мир так, как раньше.
– Наверное…
– Поэтому тебе проще пойти дальше, влезть в это еще глубже и понять истинный смысл… Это проще, чем пытаться забыть то, что ты видела.
– Что уж такого я видела? Болотных тварей?
– Хотя бы.
– Еще вампиров. Лизу. Иннокентия. Карликов, которые падают с потолка…
– Иногда с ними такое случается. Вот видишь…
– Голову горгоны.
– Что?
– Я видела голову горгоны. Я ее сама привезла на шестьдесят девятый километр. В рюкзаке.
– Горгона? – Филипп Петрович нахмурился. – Это правда? Где ты ее взяла?
– Мне ее дал… Денис, – сказала Настя и сама удивилась только что открывшемуся воспоминанию.
– Интересно… – сказал Филипп Петрович и снова нахмурился, но уже не от тяжелых мыслей, а от боли. – Интересно, какая из…
– Что?
– Какая из горгон… Их же несколько сестер… А-ах…
– Что? Что случилось?
– Все… Больше не действует та штука, которую ты мне вколола.
– Давайте еще раз! – Настя снова схватилась за сумку.
– Сердце не выдержит. Можно только один раз за сутки, так что… – Он стал заваливаться вперед, словно засыпая.
– Подождите! Давайте остановим машину, пока вы не…
Филипп Петрович уже закрыл глаза, но руки его еще какое-то время двигались, выполняя необходимую последовательность действий. Микроавтобус замедлил ход, съехал на обочину и замер. Настя приоткрыла дверцу и осторожно осмотрелась – темная степь и ни одного огонька вокруг. Настя захлопнула дверцу и вздохнула. Где-то на краю темного пространства, сомкнувшегося вокруг микроавтобуса, красной полосой занимался рассвет, и это, по крайней мере, походило на символ надежды. Настя потрогала пульс Филиппа Петровича – медленный, неровный, но есть. Стало быть, еще не все потеряно. Оставалось дождаться, когда их найдут коллеги Филиппа Петровича.
С этой мыслью Настя и уснула. Проснулась она оттого, что кто-то посветил ей фонариком в лицо, а потом взял за подбородок и повращал голову вправо-влево для лучшего обзора. Еще сквозь дрему Настя слышала, как мужской голос спросил:
– Она?
– Она, – ответил другой мужской голос.
После этого Настю вытащили из кабины, она проснулась окончательно и попыталась высвободиться, но ее держали очень надежно. Тогда Настя закричала; она продолжала кричать, когда ее запихнули внутрь какой-то машины, когда машина тронулась с места, набрала скорость…
– Ну, может, хватит уже? – тихо спросил кто-то, сидящий рядом. – Если ты хотела этим криком сообщить о своем душевном состоянии, то мы поняли, достаточно, спасибо.
Настя замолчала.
– Включите свет, – сказал тот же голос. В салоне зажглась лампочка, и Настя увидела, что справа от нее сидит молодой светловолосый парень в кожаной куртке. Слева от Насти сидел хмурый брат Макс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50