Сути был очарован ее красотой: дикая, светловолосая, с горящими как угли глазами, великолепным телом и чувственными губами. Голос ее звучал вкрадчиво, завораживающе.
– Ты откуда?
– Из Ливии. Мой отец был повержен живым.
– Как это?
– Во время одной стычки египетский меч рассек ему голову. Тогда бы ему и умереть. В качестве пленника он возделывал землю в Дельте. Он позабыл свой язык, свой народ, стал египтянином! Я ненавидела его и не пошла на похороны. Я продолжила борьбу!
– Что ты имеешь против нас?
Вопрос удивил Пантеру.
– Мы враждуем уже две тысячи лет! – воскликнула она.
– Так не пора ли заключить перемирие?
– Никогда!
– Что ж, постараюсь тебя переубедить.
Обаяние Сути не могло не подействовать на Пантеру. Она соблаговолила поднять на него глаза.
– Я буду твоей рабыней?
– В Египте нет рабов.
Какой-то солдат издал крик. Все бросились на землю. На гребне холма зашевелились заросли. Из кустов показалась стая волков, которые, окинув путников взглядом, спокойно пошли своей дорогой. Египтяне вздохнули с облегчением и возблагодарили богов.
– Меня освободят, – заявила Пантера.
– Рассчитывай только на себя.
– При первом же удобном случае я тебя предам.
– Откровенность – редкая добродетель. Ты начинаешь мне нравиться.
Она надулась и продолжала идти молча.
Два часа они шли по каменистой местности, потом по руслу пересохшей реки. Не отрывая глаз от скалистых склонов, Сути старался не пропустить ни малейших признаков тревоги.
Когда путь им преградил десяток египетских лучников, они поняли, что спасены.


***

Около одиннадцати утра Пазаир пришел к себе в контору, дверь которой была заперта.
– Сходите за Ярти, – приказал он Кему.
– С павианом?
– С павианом.
– А если он болен?
– Приведите мне его сейчас же, в любом состоянии.
Кем поспешил выполнить приказ.
Ярти подошел, охая и стеная. Лицо его было красно, веки опухли.
– Я отдыхал после несварения желудка, – объяснил он. – Я принял зернышки тмина в молоке, но тошнота не прошла. Лекарь прописал мне настой ягод можжевельника и два дня отдыха.
– Зачем вы забросали посланиями фиванскую стражу?
– Возникло два срочных дела!
Гнев судьи утих.
– Что случилось?
– Первое неотложное дело: у нас кончился папирус. Второе: проверка содержимого амбаров, вверенных вашему попечению. По донесению технических служб, в главном хранилище недостает половины запаса пшеницы.
Ярти понизил голос.
– Назревает большой скандал.


***

После того как жрецы поднесли первые зерна урожая Осирису, а первый хлеб – богине жатвы, носильщики цепочкой потянулись к амбарам с корзинами, полными драгоценного жита. «Для нас настал счастливый день», – пели они. По приставным лестницам они поднимались на крышу амбаров прямоугольной или цилиндрической формы и через люки ссыпали содержимое корзин внутрь. Достать зерно можно было через дверь, открывавшуюся внизу.
Смотритель амбаров принял судью на редкость холодно.
– В соответствии с царским указом я обязан проверить запасы зерна.
– За вас уже все проверил чиновник.
– И к какому заключению он пришел?
– Он мне не сообщил. Его выводы касаются только вас.
– Приставьте лестницу к фасаду главного амбара.
– Я же, кажется, сказал: чиновник уже все проверил.
– Вы хотите воспротивиться закону?
Смотритель смягчился.
– Я думаю только о вашей безопасности, судья Пазаир. Карабкаться туда наверх опасно. Вы же не привыкли лазить по крышам.
– Значит, вам неизвестно, что половина зерна пропала.
Казалось, смотритель потрясен.
– Какой кошмар!
– Как вы это объясните?
– Жучок, очевидно.
– Разве не это должно вас волновать в первую очередь?
– Я полагаюсь на санитарную службу: это они виноваты!
– Половина запаса – это очень много.
– Ну, знаете, если заведется жучок…
– Принесите лестницу.
– В этом нет необходимости, уверяю вас. Судье не пристало заниматься такими вещами!
– Когда я поставлю печать на официальном отчете, вы будете отвечать перед законом.
Двое работников принесли большую лестницу и прислонили ее к фасаду амбара. Пазаир начал подниматься; ему было не по себе, перекладины скрипели, конструкция казалась более чем шаткой. На полпути лестница зашаталась.
– Закрепите ее! – потребовал он.
Смотритель огляделся, явно подумывая, как бы улизнуть.
Кем положил руку ему на плечо, к ноге приблизился павиан.
– Давайте послушаемся судью, – посоветовал нубиец. – Вы же не хотите, чтобы произошел несчастный случай?
Приспособили противовесы. Пазаир, успокоившись, полез дальше. Добравшись до верха, на высоте восьми метров от земли он отодвинул засов и открыл люк.
Амбар был заполнен до краев.

***

– Непостижимо, – воскликнул смотритель. – Проверявший чиновник вам солгал.
– А если предположить, что вы заодно?
– Меня обманули, уверяю вас!
– Что-то не верится.
Павиан зарычал и оскалил зубы.
– Он терпеть не может, когда врут, – заметил нубиец.
– Придержите зверя!
– Если свидетель его раздражает, мне с ним не справиться.
Смотритель понурился.
– Он пообещал мне хорошее вознаграждение за поддержку. Предполагалось, что потом мы ссыплем якобы недостающее зерно. Солидная готовилась махинация. Но раз преступление еще не было совершено, я смогу сохранить свою должность?


***

Пазаир засиделся за работой допоздна. Он подписал отставку смотрителя, привел обоснования и тщетно пытался найти по спискам проверявшего чиновника. Наверное, тот действовал под вымышленным именем. Зерно воровали нередко, но никогда еще преступление не достигало таких масштабов. Что это – отдельная кража в одном из амбаров Мемфиса или глобальный заговор? В последнем случае вполне оправдан поразивший всех указ фараона. А может, царь рассчитывает, что именно судьи помогут восстановить справедливость и вернуть страну в русло закона? Если бы каждый действовал четко и правильно, независимо оттого, насколько важна его должность, пресечь зло не составило бы труда.
В пламени светильника возникло лицо Нефрет, ее глаза, губы. В этот час она, наверное, уже спит.
Думает ли она о нем?

25

Пазаир в сопровождении Кема и павиана сел на скороходное судно, чтобы добраться до крупнейшей папирусной плантации Дельты, которую с соизволения фараона возделывал Бел-Тран. В илистой, заболоченной почве это драгоценное растение с косматыми цветками в форме зонтика и стеблем треугольного сечения могло достигать шестиметровой высоты и расти так тесно, что получались густые заросли. Из деревянистых корней делали мебель; из волокон и коры – циновки, корзины, сети, канаты, веревки и даже сандалии и набедренные повязки для бедноты. Что же касается пористой мякоти, которую в изобилии извлекали из-под коры стебля, она подвергалась специальной обработке, чтобы превратиться в знаменитый папирус – предмет гордости Египта.
Бел-Тран не довольствовался одними лишь дикими зарослями – в своих бескрайних владениях он сам выращивал папирус, поставил его обработку на широкую ногу и продавал готовую продукцию. Для египтянина зеленые стебли олицетворяли жизненную силу и молодость. Облик папируса имели жезлы богинь, да и колонны храмов воспроизводили в камне его форму.
Посреди зарослей была проложена широкая дорога. Навстречу Пазаиру шли обнаженные крестьяне с тяжелыми вязанками папирусного стебля на спине. Они жевали молодые побеги и, высосав сок, выплевывали волокнистую зелень. Перед большими складами, где папирус хранился в деревянных ящиках или сосудах из обожженной глины, работники очищали тщательно отобранные волокна и раскладывали их на циновках и досках.
Стебли разрезались в длину и получившиеся пластинки накладывались друг на друга в два слоя крест-накрест. Специально обученные работники накрывали все это влажной тканью и долго отбивали деревянным молотком. Потом наступал ответственный момент, когда полоски папируса должны были склеиться при высыхании без добавления каких-либо веществ.
– Здорово, не правда ли?
У коренастого человека, обратившегося к Пазаиру, была круглая, как луна, голова, черные волосы и подведенные краской глаза. Несмотря на полные руки и ноги и некоторую грузность, он выглядел очень подвижным, чтобы не сказать суетливым.
– Ваш приход для меня большая честь, судья Пазаир. Мое имя Бел-Тран, я хозяин этих плантаций.
Он поддернул набедренник и оправил рубаху из тонкого льна. Хотя он одевался у лучшей ткачихи Мемфиса, всегда казалось, что одежда ему либо мала, либо велика, либо широка.
– Я хотел бы купить у вас папирус.
– Пойдемте, я покажу вам мои лучшие образцы.
Бел-Тран повел Пазаира в помещение, где хранилась продукция высочайшего качества – свитки, склеенные из двадцати листов первоклассного папируса. Хозяин развернул один такой свиток.
– Вы только посмотрите, какая красота, какое тонкое волокно, какой замечательный желтый цвет. Никому больше не удается достичь такого великолепного цвета. А секрет в том, сколько держать папирус на солнце. Впрочем, есть еще много других важных хитростей, которые я держу втайне.
Судья потрогал край свитка.
– Это само совершенство.
Бел-Тран не скрывал своей гордости.
– Этот папирус предназначен для писцов, занятых переписыванием и дополнением Поучений Поучения – сборники мудрых изречений, передававшиеся из поколения в поколение.

. Дворцовая библиотека заказала мне десяток таких свитков на следующий месяц. На моем папирусе пишут также тексты «Книги мертвых», которые кладут в гробницы.
– Кажется, вы процветаете.
– Так и есть, если, конечно, работать день и ночь не покладая рук! Я не жалуюсь, дело свое я люблю всей душой. Готовить основу для священных письмён – что может быть прекраснее?
– Мои средства ограничены, я не могу себе позволить столь замечательный папирус.
– У меня есть товар не столь высокого качества, но вполне добротный. Прочность гарантирована.
Судью вполне устроила новая партия папируса, но цена все еще оставалась слишком высокой.
Бел-Тран почесал затылок.
– Вы мне очень симпатичны, судья Пазаир, и надеюсь, это взаимно. Я люблю справедливость, ибо она – ключ к счастью. Вы не откажете мне в удовольствии подарить вам эту партию?
– Я очень тронут вашим великодушием, но, к сожалению, вынужден сказать нет.
– Позвольте мне проявить настойчивость.
– Любой подарок, каким бы он ни был, может расцениваться как подкуп. Если вы разрешите отсрочить платеж, это надо будет должным образом записать и зарегистрировать.
– Разумеется, как вам будет угодно! Я хотел лишь выразить вам свое уважение за то, что вы, не колеблясь, привлекаете к ответу крупных предпринимателей, нарушающих закон. Для этого требуется немалое мужество.
– Это просто мой долг.
– В последнее время в Мемфисе нравы торговцев заметно ухудшились. Полагаю, указ фараона изменит дело к лучшему.
– Мы, судьи, делаем все от нас зависящее, хотя я мало знаком с нравами Мемфиса.
– Вы быстро привыкнете. В последние годы конкуренция между торговцами весьма ужесточилась, люди стали наносить друг другу серьезные удары.
– И вам тоже досталось?
– Как и всем, но я не сдаюсь. Вначале я был принят на работу помощником счетовода на одну большую плантацию Дельты, где папирус делали плохо. Крошечное жалованье и много часов кропотливого труда. Я предложил хозяину плантации усовершенстования, и он повысил меня до должности счетовода. Так бы я и жил себе спокойно, если б не несчастье.
Собеседники вышли со склада и пошли по усаженной цветами аллее, ведущей к дому Бел-Трана.
– Могу я предложить вам выпить? Это не подкуп, уверяю вас!
Пазаир улыбнулся. Он чувствовал, что хозяину хочется поговорить.
– Что за несчастье?
– Малоприятное происшествие, не делающее мне чести. Я женился на женщине старше меня, уроженке Элефантины; мы неплохо ладили, если не считать редких мелких стычек. Я возвращался домой поздно, она не имела ничего против. Однажды днем мне стало нехорошо, наверное, переутомился. Меня отвели домой, и я обнаружил свою супругу в постели с садовником. Поначалу мне захотелось ее убить, потом – засудить за измену… но наказание такое тяжелое! Супружеская измена считалась серьезным проступком, ибо предполагала нарушение данного слова, в то время как брак зиждился на обоюдном доверии.

Я довольствовался незамедлительным разводом.
– Тяжкое испытание.
– Я был уязвлен до глубины души и пытался утешиться, работая вдвое больше. Хозяин плантации предложил мне заброшенный участок бесплодной земли. Придуманная мною система орошения сделала его плодородным – отличные урожаи, приемлемые цены, довольные клиенты… и, наконец, одобрение дворца! Став царским поставщиком, я достиг предела мечтаний. Мне выделили болота, через которые вы прошли.
– Мои поздравления.
– Усилия всегда вознаграждаются. Вы женаты?
– Нет.
– Я решил вторично попытать счастья, и мне повезло.
Бел-Тран проглотил пилюлю из ароматной смолы, сыти Сыть – душистый тростник.

и финикийского тростника; такая смесь помогала сохранить свежесть дыхания.
– Я вас познакомлю с моей молодой супругой.


***

Госпожа Силкет в отчаянии вглядывалась в свое лицо: что, если на нем появилась первая морщинка? На этот случай она запаслась маслом тригонеллы, обладающим свойством сглаживать дефекты кожи. Парфюмер отделил стручки растения от зерен, приготовил пасту и разогрел ее. На поверхности поблескивало масло. Силкет осторожно нанесла косметическую маску, состоящую из меда, красного натрона и северной соли, а потом натерла все тело алебастровой пудрой.
Благодаря хирургическому вмешательству Небамона ее лицо и фигура стали тоньше, как того желал муж. Конечно, самой себе она все еще казалась полноватой, но от Бел-Трана никаких нареканий по поводу пышности бедер она больше не слышала. Готовясь приступить вместе с мужем к обильной трапезе, она накрасила губы красной охрой, нанесла нежный крем на щеки и подвела глаза зеленой краской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41