В результате этого первого исцеления, признанного чудом, Нефрет стала героиней селения. Крестьяне пришли к ней за советом, как бороться с вредителями, угрожающими полям и огородам, а именно кузнечиками и саранчой, но девушка предпочла бороться с другим бедствием, в котором видела причину кожной инфекции у детей и взрослых, – мухами и комарами. Их развелось так много из-за того, что в селении был пруд со стоячей водой, который уже три года никто не чистил. Нефрет велела его осушить, посоветовала всем жителям вычистить жилища и обработала укусы жиром иволги и свежими мазями.
Вот только один старик со слабым сердцем вызывал у нее тревогу; если ему станет хуже, придется отправить его в больницу в Фивы. Необходимость в этом отпала бы, будь у нее в распоряжении кое-какие редкие растения. Она как раз сидела у его изголовья, когда прибежал мальчишка и рассказал, что пришел какой-то незнакомец и справляется о ней.
Даже здесь Небамон не дает ей покоя! В чем еще он ее обвиняет, чего еще собирается лишить? Придется скрываться. Сельчане ее не выдадут, и посланцу старшего лекаря придется убраться восвояси.

***

Пазаир чувствовал, что ему говорят неправду; собеседники явно знали имя Нефрет, хоть и молчали. Предоставленное само себе, маленькое селеньице с домами, открытыми всем ветрам пустыни, боялось вторжения извне; двери перед ним закрывались одна за другой.
Раздосадованный, он уже было собрался уходить, как вдруг увидел женскую фигурку, направлявшуюся к каменистым холмам.
– Нефрет!
Она в изумлении обернулась, узнала Пазаира и пошла ему навстречу.
– Судья Пазаир… что вы здесь делаете?
– Я хотел с вами поговорить.
Солнце играло в ее глазах. Кожа потемнела от постоянного пребывания на воздухе. Пазаиру хотелось излить ей свои чувства, рассказать, что творится в душе, но никак не удавалось выдавить из себя первое слово признания,
– Пойдемте на вершину холма.
Он пошел бы за ней на край земли, на дно морское, в самую глубь преисподней. Идти бок о бок, сидеть совсем рядом, слышать ее голос – это были упоительные моменты настоящего счастья.
– Беранир мне все рассказал. Вы не хотите подать жалобу на Небамона?
– Бесполезно. Многие врачи обязаны ему своим положением и будут свидетельствовать против меня.
– Я обвиню их в лжесвидетельстве.
– Их слишком много, да и Небамон не позволит вам действовать.
Несмотря на теплую весеннюю погоду, Пазаира знобило. Он не удержался и чихнул.
– Вы простудились?
– Я провел ночь на улице, ждал, когда вернется Кани.
– Садовник?
– Это он вас нашел. Он живет в Фивах и возделывает собственный сад. Это шанс для вас, Нефрет: он выращивает лекарственные растения, в том числе и самые редкие!
– Делать снадобья, здесь?
– Почему нет? Ваши познания в фармакологии дают вам на это право. Вы сможете лечить тяжелобольных, и репутация ваша будет восстановлена.
– Не хочется мне затевать эту борьбу. Мне вполне достаточно моего нынешнего положения.
– Не губите свой талант. Сделайте это ради больных.
Пазаир снова чихнул.
– Вас, кстати, это касается в первую очередь. Трактаты утверждают, что насморк разрушает кости, проникает в череп и разъедает мозг. Я обязана предотвратить эту катастрофу.
Ее улыбка, такая добрая, что просто не оставалось места иронии, привела Пазаира в восхищение.
– Так вы примете помощь Кани?
– Он упрям. Если он принял решение, как я могу противиться? Ладно, займемся неотложным случаем: насморк – серьезное заболевание. Закапайте в нос пальмовый сок, а если не пройдет – женское молоко и душистую камедь.
Насморк не прошел и даже усилился. Нефрет привела судью в свое скромное жилище в самом центре селения. Поскольку появился еще и кашель, она решила применить реальгар – природный сернистый мышьяк, называемый в народе средством, «от которого расцветает сердце».
– Попытаемся пресечь развитие болезни. Сядьте на циновку и не шевелитесь.
Она давала указания, не повышая голоса, и голос был столь же мягок, как ее взгляд. Судья надеялся, что последствия простуды затянутся и он сможет долго-долго сидеть в этой скромной комнатке.
Нефрет смешала реальгар, смолу, листья дезинфицирующих растений, растерла все до пастообразного состояния и подогрела. Потом выложила массу на камень, пододвинула к судье и накрыла перевернутым горшком с отверстием в днище.
– Возьмите этот тростниковый стебель, – сказала она пациенту, – вставьте в отверстие и вдыхайте то ртом, то носом. Ингаляция вам поможет.
Даже если и не поможет, Пазаир ничего не имел против. Однако лечение оказалось эффективным. Носоглотка прочистилась, дышать стало легче.
– Озноба больше нет?
– Только усталость.
– Несколько дней советую вам побольше есть и желательно жирную пищу: мясо с кровью и растительное масло к любому блюду. И отдохнуть бы немного не помешало.
– Вот это мне вряд ли удастся.
– Что привело вас в Фивы?
Ему захотелось крикнуть: «Вы, Нефрет, только вы одна!», – но слова застряли в горле. Он был уверен, что от нее не ускользнула его страсть, и ждал, что она, быть может, даст повод ее высказать, однако не желал смущать безмятежное спокойствие девушки, боясь, как бы она не осудила его безумие.
– Возможно, убийство или несколько убийств.
Он почувствовал, как она разволновалась из-за трагедии, не имевшей к ней никакого отношения. Имел ли он право впутывать ее в дело, суть которого не ясна ему самому?
– Я вам полностью доверяю, Нефрет, но не хочу докучать своими заботами.
– Вы ведь обязаны молчать?
– До тех пор, пока не приду к определенному выводу.
– Убийства… это и есть ваш вывод?
– Мое глубокое убеждение.
– Сколько лет уже не совершалось ни одного убийства!
– Пять воинов-ветеранов, составлявшие почетную стражу сфинкса, погибли, упав с головы статуи в ходе проверки ее состояния. Несчастный случай – такова официальная версия армейских властей. Между тем один из них скрывался в селении на западном берегу и работал там пекарем. Я собирался допросить его, но ко времени моего прихода он был действительно мертв. Еще один несчастный случай. Верховный страж организовал за мной слежку, словно я виноват в том, что веду расследование. Плохо мое дело, Нефрет. Забудьте о том, что я вам наговорил.
– Вы хотите отступить?
– Я всей душой люблю истину и справедливость. Отступив, я погубил бы себя.
– Чем я могу вам помочь?
В глазах Пазаира блеснула лихорадка иного рода.
– Если бы мы могли беседовать время от времени, это придало бы мне мужества.
– Простуда может дать осложнения, которые нельзя пускать на самотек. Вам наверняка потребуются консультации.

21

Ночь в гостинице оказалась столь же веселой, сколь изнурительной. Куски жареной говядины, баклажаны со сливками, пирожки в изобилии и восхитительная сорокалетняя ливийка, бежавшая из своей страны, чтобы развлекать египетских солдат. Колесничий не обманул: одного мужчины ей было мало. Уж на что непревзойденным любовником считал себя Сути, но даже ему пришлось спустить флаг и передать эстафету своему начальнику. Страстная, жизнерадостная ливийка принимала самые немыслимые позы.
Когда колесница снова пустилась в путь, у Сути слипались глаза.
– Надо уметь обходиться без сна, мой мальчик! Не забывай, враг атакует, когда ты устал. Да, отличная новость: мы в авангарде авангарда! Первые удары – наши. Если ты собирался стать героем, у тебя есть для этого все возможности.
Сути прижал лук к груди.
Колесница помчалась вдоль Царских стен Царские стены – комплекс оборонительных сооружений, защищавший северо-восточную границу Египта.

, грозной цепи крепостей, построенных владыками Среднего царства и постоянно укреплявшихся их преемниками. Эта поистине грандиозная стена, отдельные цитадели которой связывались между собой с помощью костров, была способна предотвратить любые попытки вторжения со стороны бедуинов и азиатов. В Царских стенах, протянувшихся от побережья Средиземного моря до самого Гелиополя, размещались и постоянные гарнизоны, и войска, охранявшие границы, и таможенные службы. Никто не мог ни войти в Египет, ни выйти из него, не назвав здесь своего имени и цели путешествия; торговцы уточняли, какой именно товар они везут, и платили пошлину. Стража отказывала во въезде в страну нежеланным чужестранцам и выдавала пропуск лишь после внимательного изучения документов, должным образом засвидетельствованных столичным чиновником, занимающимся переселенцами. Ибо стела фараона гласила: «Каждый, пересекший эту границу, становится одним из моих сыновей».
Колесничий предъявил документы коменданту одной из крепостей с двускатными шестиметровыми стенами, окруженными рвом. На стенах – лучники, на башнях – часовые.
– Они даже не подумали выставить стражу, – заметил он. – Явно надеются отсидеться.
Десять вооруженных воинов окружили колесницу.
– Вылезайте! – скомандовал начальник поста.
– Вы что, шутите?
– У вас документы не в порядке.
Колесничий сжал поводья, готовый пустить лошадей в галоп. На него нацелились копья и стрелы.
– Немедленно вылезайте!
Колесничий повернулся к Сути.
– Что ты об этом думаешь, малыш?
– У нас впереди битвы получше.
Они сошли на землю.
– Не хватает печати первого форта Царских стен, – объяснил начальник поста. – Разворачивайтесь!
– Мы опаздываем.
– Устав есть устав.
– А мы можем где-нибудь поговорить?
– У меня в конторе, только ни на что не надейтесь.
Разговор был недолгим. Колесничий выбежал из административного помещения, схватил поводья и пустил колесницу во весь опор по дороге, ведущей в Азию.
Колеса скрипели, поднимая облака пыли.
– К чему такая спешка? Ведь теперь документы в порядке.
– Более или менее. Я ударил сильно, но этот идиот может очухаться раньше, чем предусмотрено. У таких упрямцев голова обычно крепкая. Я сам привел документы в порядок. В армии, малыш, надо быть готовым к экспромтам.
Первые дни пути прошли мирно. Долгие переезды, забота о лошадях, проверка снаряжения, ночи под открытым небом, пополнение запасов провизии в селениях, где колесничий связывался с армейскими гонцами или представителями секретных служб, призванных удостовериться, что ничто не мешает продвижению основных сил.
Ветер поменял направление и начал пробирать насквозь.
– Весной в Азии часто бывает холодно, надень плащ.
– Кажется, вы взволнованы.
– Опасность приближается. Я ее чую, как собака. Как у нас с едой?
– Лепешки, мясные шарики, лук и вода на три дня.
– Должно хватить.
Колесница въехала в обезлюдевшее селение; на главной площади – ни души. У Сути подвело желудок.
– Не паникуй, малыш. Может, они все на поле.
Колесница медленно продвигалась вперед. Колесничий схватил копье и зорко смотрел по сторонам. Он остановился у казенной постройки, где жил египетский комендант со своим переводчиком. Пусто.
– Армейское начальство рапорта не получит. Узнает лишь, что произошло нечто серьезное. Типичный мятеж.
– Останемся здесь?
– Я предпочитаю двигаться вперед. А ты?
– Я не уверен…
– В чем дело, малыш?
– Где сейчас полководец Ашер?
– Кто тебе о нем рассказал?
– Его имя в Мемфисе известно всем. Я хотел бы служить под его началом.
– А тебе и впрямь везет. К нему-то мы и должны присоединиться.
– Это он опустошил селение?
– Конечно же, нет.
– А кто?
– Бедуины Бедуины вместе с ливийцами постоянно были причиной волнений, которые египтяне подавляли со времен первых династий. В древние времена египтяне называли этих кочевников «те, что на песке».

. Самые подлые, самые упрямые и самые хитрые существа на свете. Набеги, грабежи, захват пленников – вот их стратегия. Если нам не удастся их истребить, они заполонят всю Азию, полуостров между Египтом и Красным морем и прилегающие провинции. Они готовы присоединиться к любому захватчику, они презирают женщин так же сильно, как любим их мы, они плюют на богов и красоту. Я ничего не боюсь, но эти дикари, с их обкромсанными бородами, намотанными на голову тряпками и длинными одеждами, внушают мне страх. Запомни, малыш, они трусы. Они нападают сзади.
– Они что, перебили здесь всех жителей?
– Вероятно.
– Выходит, полководец Ашер отрезан от основного войска?
– Возможно.
Длинные черные волосы Сути развевались по ветру. Несмотря на широкие плечи и мощный торс, молодой человек чувствовал себя слабым и уязвимым.
– Между Ашером и нами – бедуины. Сколько их?
– Десять, сто, тысяча…
– Десять – терпимо. Сто – многовато.
– Тысяча, малыш, в самый раз для истинного героя. Ты ведь меня не бросишь?
Колесничий снова погнал лошадей. Они неслись галопом до начала оврага с отвесными склонами. Густые заросли кустарника, облепившего скалы, оставляли здесь узкий проход.
Кони заржали и встали на дыбы; колесничий принялся их успокаивать.
– Они чуют ловушку.
– Я тоже, малыш. Бедуины притаились в кустах. Они попытаются перебить ноги лошадям топорами, а когда мы упадем, нам перережут глотку и отрежут яйца.
– По-моему, слишком высокая плата за героизм.
– Благодаря тебе мы почти ничем не рискуем. По стреле в каждый куст, и – во весь опор! Прорвемся.
– Вы так уверены в себе?
– А ты сомневался? Думать – вредно.
Колесничий натянул поводья. Лошади нехотя поскакали через овраг. Сути даже не успел испугаться. Он пускал стрелу за стрелой. Первые две пропали в кустах, где никого не было, третья угодила в глаз бедуину, с воем выскочившему из укрытия.
– Продолжай, малыш!
У Сути волосы на голове встали дыбом, кровь застыла в жилах; он стрелял в каждый куст, поворачиваясь то вправо, то влево с такой скоростью, какой сам от себя не ожидал. Бедуины падали, пораженные кто в живот, кто в грудь, кто в голову.
Камни и колючие заросли преграждали выход из оврага.
– Держись, малыш, будем прыгать!
Сути перестал стрелять и вцепился в борт колесницы. Двое врагов, которых он не успел сразить, метнули в египтян топоры.
На полном ходу обе лошади перепрыгнули через преграду в самом низком месте. Шипы разодрали им ноги, спицы правого колеса поломались о камень, другой камень повредил правый бок колесницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41