– Нет, ты не такой рассказчик. Я смеялась просто из вежливости.
– Нет, я тебе в самом деле нравился, это было видно! Тебя так же влекло ко мне, как меня к тебе. И это было еще до того, как наши мозги пострадали от проделки парней из ВМБДШ, Кейла.
Она закатила глаза.
– У тебя особый дар, воссоздавая события, выставлять себя в выгодном свете. Ты уверен, что не хочешь поработать у «Диллона и Уорда»? Они, знаешь ли, именно такого рода работу выполняют для своих клиентов.
– Ах, Кейла, я знаю, чего ты добиваешься. Ты хочешь вывести меня из себя, используя все эти профессиональные жаргонные выражения и приемы. Но это не сработает, малыш. Я не собираюсь, взбеленившись, отменять нашу… э-э-э… помолвку.
Кейла поморщилась.
– Однажды я была помолвлена, и это обернулось несчастьем. Помолвка – это такое напряжение. Все эти неотложные дела, эти несбыточные надежны Выбор кольца, журналы для новобрачных, вся эта показная чувствительность и пошлые шуточки. О я никогда не решусь пройти через это снова!
– Я тебя понимаю. Однажды я был почти обручен. – Он скривился. – Я увидел, насколько мы не подходим друг другу, лишь когда мы с Деброй всерьез заговорили о браке. Более несовместимой пары не найти, даже если специально этим заняться.
– Что ж, ты явно извлек урок из своей ошибки. На этот раз ты решил жениться на незнакомке, забеременевшей от тебя после одной ночи, которую ты провел с ней в пьяном виде. Вот это подходящая для тебя пара.
– Мы составим замечательную пару, – настаивал Мэт. – Чем больше я узнаю о тебе, тем больше уверен, что мы созданы друг для друга.
Его непоколебимый оптимизм поразил ее. С детства она усвоила необходимость быть осторожной и осмотрительной и всегда готовой к разочарованиям и ошибкам.
– Ты сумасшедший, – выдохнула она.
Он покачал головой.
– Подумай хорошенько, Кейла. У нас одинаковые представления о ценностях: ты предана своей семье – сестре и этой свихнутой мачехе Ты их любишь и ценишь. У меня с моей семьей то же самое. Еще важнее то, что ты хочешь иметь детей и я тоже. Ты готова на жертвы ради своего ребенка. Ты доказала это, решив оставить нашего ребенка и вырастить и воспитать его, несмотря на трудности и неудобства, с которыми сталкивается мать-одиночка.
Кейла покраснела.
– Ты делаешь из меня эдакую богоматерь.
– Я восхищаюсь тобой и уважаю тебя за то, что на первом месте у тебя ребенок, а не ты сама, – с чувством сказал он. – Наше общество вступило в ту стадию, когда на первое место оно ставит нужды и права отдельной личности, а не интересы семьи. Людей других культур учат гордиться тем, что они жертвуют собой ради тех, кого любят, но у нас сейчас дело обстоит иначе.
У нее не было слов. Его утверждение о том, что она воплощает в себе эти традиционные, достойные восхищения добродетели, заставило ее почувствовать себя уверенной, гордой и сильной. Как можно спорить с тем, кто заставляет тебя ощутить такое? – спрашивала она себя, и голова у нее кружилась. И вообще, зачем это нужно?
– У нас будет хороший брак, – продолжал Мэт все тем же голосом, который словно гипнотизировал ее, приковывая к себе все ее внимание. – Возможно, мы не так хорошо знаем друг друга, как некоторые пары, когда они женятся, но глубокое доверие, близость и преданность не просто вручаются молодоженам в день свадьбы, Кейла. Их нужно создавать, и мы будем трудиться над этим каждый день.
Он снова дотянулся до ее руки, взял ее и опустил себе на бедро; их пальцы переплелись. На этот раз Кейла не вырывалась. Он и озадачил, и смутил ее. Весь ее жизненный опыт подсказывал, что их отношения обречены на провал, что ей не следует полагаться на него. Но внутри у нее теплилась искорка надежды, такая слабая, что она с трудом улавливала ее.
Они ехали по гористой сельской местности Пенсильвании, ее рука по-прежнему покоилась в его. Кейла следила за дорожными знаками, видела сколько миль они проехали. И по мере того, как они приближались к Джонстауну, ее беспокойство все росло.
– Джонстаун расположен в долине глубинного ущелья, на месте слияния двух рек. Ты видишь какой легкой добычей является город для рек во время разлива, – сказал Мэт, когда они спускались по крутой горной дороге, ведущей к расположенному внизу городу. – Две речушки сбегают с гор, Литл-Конмоф с востока и Стоуни-Крик с юга, и встречаются у их подножия в Джонстауне. Во время проливных дождей они обе превращаются в бурлящие потоки, несущиеся с гор, особенно весной. Сигнальная служба – как бы предшественник Национальной метеорологической службы – назвала грозу, вызвавшую Великий потоп, «самыми продолжительными атмосферными осадками века».
– Мне мало что известно о Потопе, но я, кажется, припоминаю что-то о прорыве дамбы.
Мэт мрачно кивнул.
– У рыболовно-охотничьего клуба Саут-Форка было искусственное озеро, созданное для развлечения его членов, угольных и стальных королей из Питтсбурга. Озеро было расположено в четырнадцати милях выше Джонстауна, и было известно, что в дамбе, сдерживающей озеро, есть строительные дефекты. После того продолжительного дождя дамба не выдержала, и вода хлынула с горы с силой Ниагарского водопада. В наши дни Парковая служба США заведует Национальным мемориалом, посвященным Потопу, находящимся на месте клуба. Музей, посвященный Потопу, расположен в центре Джонстауна. В нем находятся памятные предметы, уцелевшие во время Потопа, и ежедневно демонстрируется документальный фильм о нем, выигравший приз Академии. Как-нибудь в ближайшее время мы побываем в обоих местах.
Они спускались с горы. Утро было ясное и солнечное. Кейла попыталась представить его хмурым и ненастным, с угрожающе темным небом, не предвещающим ничего хорошего, с которого льются нескончаемые потоки дождя, мысленно нарисовала прорыв дамбы и целое озеро воды, хлынувшее вниз на ничего не подозревающий город. Она содрогнулась.
– Расскажи мне вашу семейную историю о Потопе, – сказала она. – «Таверну Минтиров» на самом деле унесло течением?
– Она была раздавлена так, что от нее ничего не осталось. Мой прадедушка, Мартин Минтир, в год Потопа был всего лишь девятилетним ребенком, но до самой смерти его память сохранила весь ужас пережитого до мельчайших подробностей. Он рассказал об этом своему сыну, моему дедушке, а тот передал историю нам. Мартин так хорошо это описывал, что казалось, мы сами это видим: стена воды, с грохотом летящая с гор, несущая с собой куски домов, железнодорожные шпалы, трупы животных и всевозможный мусор, низвергающаяся подобно исполинской приливной волне и все сметающая на своем пути.
– Представляю, как он был напуган! – воскликнула Кейла.
Мэт серьезно кивнул.
– Он говорил, что грохот походил на раскаты грома в грозу, хотя другие утверждали, что это больше напоминало шум приближающегося поезда. Мартин со своими родителями и двумя маленькими сестренками, с папиным братом и тремя кузенами бежали вверх на гору, когда их настигла вода. Уцелели только Мартин, его отец и четырнадцатилетний кузен. Остальные погибли… Их унесло, и они утонули.
– О, это ужасно! – воскликнула Кейла. И даже несмотря на то, что трагедия произошла более ста лет назад и с родственниками, которых Мэт никогда не знал, она сочувственно добавила: – Мне так жаль.
– Отец Мартина, мой прапрадедушка Патрик, был стреляный воробей и умел добиваться своего, – сказал Мэт с гордой улыбкой. – Он олицетворял дух города Джонстауна. Он был полон решимости добиться успеха в жизни, и он сделал это. Меньше чем через год таверна опять начала работать, обслуживая рабочих «Кембрия Айрон компани». В те времена салун был местом, куда рабочий мог забежать по дороге домой в конце длинного рабочего дня, чтобы выпить и пообщаться с друзьями. Его здесь всегда ждал радушный прием, даже если он был покрыт угольной пылью или потом после работы у жарких сталеплавильных печей. Это был его клуб, и в субботние вечера случалось, что страсти слегка накалялись. Иногда и сейчас такое случается, хотя в наши дни эти волнения обычно связаны с футбольными матчами, разыгрываемыми на больших телевизионных экранах.
– «Таверна МИНТИРОВ» существует там и по сей день, – с восхищением сказала Кейла. Как интересно! Семейное наследие, преемственность, которой всегда недоставало в ее жизни. В жизни ее ребенка будет иначе: ее ребенок разделит с Минтирами их семейную историю.
Кейла затаила дыхание. Неужели она и в самом деле собирается выйти замуж за Мэта? Впервые она призналась себе, что Мэт Минтир имеет отношение к ее ребенку, признала его роль в будущем их обоих.
Мэт, не подозревая о том, что в ней творилось, продолжал свое непринужденное повествование о «Таверне Минтиров»:
– Там сейчас не так шумно и не так буянят, как в былые времена. Иногда туда приходят семьями, чтобы пообедать, но после восьми это, скорее, мужской клуб, где спорт и политика всегда являются предметом обсуждений, перерастающих в жаркие баталии. Мой брат Марк помогает моим папе и маме управляться в таверне. Мой брат Джон владеет местным оптовым складом по продаже пива и газированных напитков. Я работал в таверне летом и во время школьных каникул, пока не закончил университет, и я все еще иногда присоединяюсь к ним и работаю в баре. Сколько себя помню, таверна всегда была местом встреч, где обсуждались все местные новости и сталкивались различные мнения.
– И естественным политическим трамплином, – подхватила Кейла. – Ты знаешь, до меня только что дошло: тебя и твоих братьев зовут Матфей, Марк, Лука и Иоанн.
– В детстве над нами частенько подшучивали, потому что мы вовсе не были такими святыми, как наши тезки. У нас в семье братья идут друг за другом с разницей в два года, я – самый старший. Через два года после Джона появилась Анна Мари, а через два года после нее – Мэри Кэтрин. Затем, после пятилетнего перерыва, родилась Тиффани.
– Тиффани? Все эти библейские имена, а потом Тиффани? Что-то модерновое?
Мэт усмехнулся.
– Мама заявила, что женщине, принимавшей ее седьмого ребенка, следует предоставить право выбрать ему имя, которое ей нравится. И она предложила Тиффани. Сейчас Тиф девятнадцать, она учится в университете Джонстауна штата Пенсильвания.
– Полагаю, я с ней скоро познакомлюсь. – Кейла облизнула пересохшие губы. – До чего же много вас, Минтиров.
– Скоро ты познакомишься с ними со всеми, – с энтузиазмом заверил ее Мэт.
Кейла не ответила. Она внезапно оробела от мысли, что ей придется познакомиться со множеством Минтиров в роли… кого? В каком, собственно, качестве Мэт собирается ее представить им всем?
– Ты… ты ведь не собираешься сообщать своей семье о ребенке, а, Мэт? – Она хотела произнести это тоном, не терпящим возражений; а получилось, к ее большому ужасу, почти умоляюще.
– Нет, если не хочешь, – ласково сказал Мэт. – Мы можем сказать им позже.
– А как же Люк? Ты не думаешь, что он уже им рассказал?
Мэт нахмурился.
– Исключено.
Проехав по улицам города, они оказались в квартале Минтиров, где вдоль улиц выстроились большие старые кирпичные дома.
– Вот и наш родной дом, – с нежностью проговорил Мэт, подъехав к краю тротуара у трехэтажного дома из красного кирпича. – Мы все выросли в этом доме, но только мама, папа и Тиффани живут здесь и сейчас. Все остальные замужем или женаты и живут неподалеку со своими семьями, кроме меня и Люка, разумеется. Мы живем в Харрисберге, но мы тоже владеем двухэтажным домом на две семьи в нескольких кварталах отсюда. У каждого из нас своя половина, так оно надежнее. – Он удрученно улыбнулся. – Никогда не знаешь, чего ждать от Люка… и в какое время. Он, в общем-то, ночная птица.
Мэт подал ей руку, помогая выбраться из машины. Кейла испытывала огромное желание остаться там, где была. Медленно, с широко раскрытыми глазами, с неприятным ощущением в животе, шла она к парадной двери большого старого дома. Рука Мэта сжимала ее талию, словно тиски. Сторонним наблюдателям могло бы показаться, что он нежно и заботливо обнимает ее. Но Кейла знала, что он держит ее так, чтобы она не смогла вырваться и убежать.
К ее удивлению, Минтиры (бесчисленное количество мужчин, женщин и детей всех возрастов) собрались в доме и явно ожидали ее.
– Мэт позвонил вчера из Харрисберга, чтобы сообщить нам о вашем приезде, – сказала Розмари Минтир, мать Мэта. – У нас было очень мало времени, но здесь собрались все, от бабушки и дедушки до самого последнего маленького Эшли. – Она ласково улыбнулась своему самому маленькому внуку, трехмесячному Эшли Минтиру. – Мы так взволнованы тем, что наконец познакомимся с тобой, Кейла. – И она импульсивно и горячо обняла Кейлу.
– Наконец? – повторила Анна Мари, самая старшая из сестер, подняв брови. Она жонглировала двухлетним ребенком, который егозил и извивался у нее на бедре. – До вчерашнего дня мы не знали о ее существовании, мама. – Анна Мари повернулась к Мэту, строго глядя на него. – Мэтью, я не могу поверить, что ты тайно назначал Кейле свидания и до сих пор не потрудился привезти ее домой. – Свободной рукой она по-сестрински стукнула его кулачком по руке. – Кейла, должно быть, удивлялась, почему ты давным-давно не представил ее своей семье? Так не годится.
– Ну, я хотел удивить тебя, Анни. Ты всегда говоришь, что я слишком сдержанный, а теперь вот жалуешься, что я непредсказуем.
Нисколько не смущаясь, Мэт с улыбкой обнял Кейлу за плечи и вывел из битком набитой прихожей в переполненную гостиную.
– У Анны Мари на все есть собственное мнение, и она не стесняется его выражать.
Кейлу не волновала его прямолинейная сестра, у нее все еще голова шла кругом от слов, сказанных его матерью.
– Ты позвонил вчера из Харрисберга, чтобы сказать им, что мы приезжаем? – Поднявшись на цыпочки, она шептала ему в ухо тихо, но свирепым тоном, которого никто, кроме него, не мог услышать.
Для любопытных и излишне доверчивых наблюдателей они выглядели секретничающими влюбленными. – Вчера, до того, как ты приехал ко мне в округ Колумбия? – Ее трясло. – Где ты сначала соблазнил меня, а затем силой и хитростью заставил поехать с тобой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25