В конце концов его спокойное, невозмутимое и сдержанное «я» одержало верх. Будучи джентльменом и благородным человеком, он, вместо того чтобы просто и без хлопот больше не видеться с ней, хотел поступить честно, как и полагается джентльмену, и представить ей объяснение. Все-таки они провели вместе ночь, и потом на прошлой неделе в «Бутлегерз»… Она заслуживала объяснения.
По крайней мере он так считал. Но ее гневная реакция свидетельствовала, что он допустил серьезную ошибку, придя сюда. Кончилось тем, что он поссорился с ней и непреднамеренно оскорбил ее. А сейчас она в ярости – он никогда и никого не видел в таком бешенстве!
– Кейла, мне жаль, – сказал он, смущенный и расстроенный тем, что его неправильно поняли.
Его извинения не были приняты благосклонно.
– Ах, тебе жаль, да? Чего именно тебе жаль, Мэт? Тебе жаль, что я недостаточно хороша для тебя? Жаль, что я не соответствую твоим недостижимым стандартам? – Она положила обе руки ему на грудь и изо всех сил толкнула его; он же, пытаясь увернуться, шагнул в сторону.
Ни один из них не заметил деревянного стеллажа для журналов на его пути. Зацепившись ногой за стойку стеллажа, он потерял равновесие. Падая назад, он вытянул руки, в надежде ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться. Однако единственным предметом, до которого он дотянулся, была Кейла.
Когда он поймал ее руки, она инстинктивно вцепилась в него и тоже потеряла точку опоры. Оба рухнули на пол в нескольких дюймах от стеклянного кофейного столика Кристины.
Оглушенные, они минуты две лежали молча. Кейла первая пришла в себя. Все-таки, падая, она оказалась сверху.
– Ты олух! – закричала она. – Мы едва не врезались в стеклянный столик. Нас могло искромсать на куски!
Мэт осторожно сделал вдох. Он ударился спиной и головой о деревянный пол, и в обоих местах чувствовалась пульсирующая боль.
– Это ты меня сбила. – Унизительное признание: она настолько меньше его, а он свалился, как кегля.
– А ты потащил меня за собой! – обвинила она его с негодованием.
– Нет, ты сама набросилась на меня. Ой. – Он высвободил свою руку у нее из-под бедра, чтобы потереть ушиб на голове. – Проклятие, как больно.
Машинально она потрогала место, которое он тер. Его волосы на ощупь были густыми… Их пальцы соприкоснулись.
– Здесь, похоже, растет очень маленькая шишка, – неуверенно сказала она.
– Маленькая? Она так быстро увеличивается, что скоро будет размером с теннисный мяч. – Он с трудом сглотнул. На самом деле боль очень быстро успокаивалась. Прикосновение ее руки, массирующей ему голову, было подобно целительному бальзаму. Их пальцы вновь соприкоснулись. Возможно, шишка на его голове и увеличивалась, но Мэта терзало сознание того, что нечто другое в иной части его тела определенно увеличивалось. Учитывая интимность позы, в которой они лежали, она тоже должна была это почувствовать.
Их взгляды встретились и замерли. Оба остро ощущали тяжесть ее мягкой груди, прижатой к его мускулистому и широкому торсу. Они лежали вместе, она сверху, живот к животу, бедро к бедру… И ни один из них не двигался. Они не осмеливались.
– Кейла. – Он прошептал ее имя сиплым, с хрипотцой голосом, который прозвучал для нее так волнующе, что глубоко внутри ее все напряглось от острой и жгучей боли. Его темно-синие глаза сверкали голодным блеском.
Его взгляд возбудил ее. Она легко, едва касаясь, пробежала дрожащими пальцами по его широким скулам вдоль остро очерченной линии подбородка. Она до боли остро ощущала, как набухает его возбужденная мужская плоть, а в ответ на это внутри нее самой медленно, подобно сиропу, распространяется тепло. Она почувствовала, что его руки обнимают ее, и их прикосновение казалось таким естественным, таким правильным, что она не ставила под сомнение даже его право на это, не говоря уже о том, что не пыталась остановить его.
– Безумие какое-то, – проворчал он. У него голова шла кругом, так сильны были охватившие его нетерпение и вожделение, так неистово он реагировал на нее. Зачем, зачем ему нужно было так сильно желать ее? Он никогда не был рабом сексуальных потребностей; многие годы он направлял все свои силы и энергию на дело. Никогда ни одна женщина не была близка к тому, чтобы пробить брешь в стене его сдержанности, ни одна женщина до Кейлы Макклур, в которой сошлось все, чего он хотел, и все, что он презирал. Мучительный парадокс. – Я сошел с ума с той ночи, когда встретил тебя, – вздохнул он.
Кейла попыталась быстро придумать остроумную реплику, язвительное или смешное замечание, чтобы смягчить напряженность. Но в голове была пустота. Она была способна лишь смотреть в его темно-синие глаза, зная, что в ее собственных отражается такой же голод.
Это было неизбежно. Их уста соединились, словно повинуясь внутреннему порыву. Ее тубы раскрылись под натиском его дерзкого и настойчивого языка, позволяя ему проникнуть к ней в рот. Их поцелуи, повторявшиеся снова и снова, были глубокими, горячими и собственническими. Кейла льнула к нему, впившись ногтями в его спину, ее горячий и нежный рот был во власти его настойчивых губ. Время и место утратили всякий смысл под влиянием пьянящей страсти. Так же как были забыты война, которую вели они с Мэтом, их взаимные клятвы держаться в стороне друг от друга и положить конец тому, что было между ними, если там что-нибудь и было на самом деле.
Но оно там уже было, как тлеющий огонь, вспыхивающий отдельными искрами, тихо и незаметно, пока вдруг не разгорится жарким пламенем, превращаясь в пожар, слишком сильный и слишком неистовый, чтобы его можно было погасить.
Глава седьмая
Позже в тот же вечер, когда она вела машину домой, в Вашингтон, во время сильного ливня с ураганом, Кейла задавалась вопросом: что бы произошло, если бы, поглощенные одним из этих пылких, затяжных поцелуев, они не услышали голоса прямо за дверью, а затем звук вставляемого в замок ключа? Если бы их с Мэтом не прервали, чем бы логически завершились эти голодные поцелуи?
Хоть и стыдно было это признать, Кейла понимала, что не стала бы противиться. Она просто не смогла бы остановить Мэта. Слишком далеко она зашла, ее здравый смысл и самообладание были подавлены неистовой страстью, которую без всяких усилий пробудил в ней Мэт. А он? Разве смог бы он остановиться? Таким образом, дело совершенно определенно закончилось бы в постели.
На мгновение Кейлу обдало жаром. И она неловко заерзала на сиденье, крепко вцепившись в руль. Она с трудом прогнала прочь волнующие фантазии и стала вспоминать то, что в действительности произошло, когда они с Мэтом, охваченные страстью и, забыв обо всем, лежали на твердом деревянном полу.
Сквозь дверь донеслись веселые женские голоса и смех, и Кейла мгновенно узнала один из них – голос своей сестры. Она оторвалась от Мэта и вскочила на ноги, дрожа от неудовлетворенного желания.
– Это Кристина! – хрипло воскликнула она. Мэт застонал и медленно сел, как раз в тот момент, когда открылась парадная дверь.
Вошла Кристина и еще две женщины. Кейла стояла перед ними взъерошенная и дрожащая, ее рот распух от пылких поцелуев Мэта, а он, ошеломленный, сидел на полу со стеклянными глазами.
– О, дорогая! – в смятении воскликнула Кристина. – Я не хотела, я никак не думала, что… – Она сделала выдох и опять затараторила: – Понимаешь, уже в ресторане я обнаружила, что забыла бумажник. Разве не глупо с моей стороны? Сегодня вечером, меняя сумки, я забыла положить его, и поэтому мы с Лоррейн и Дианой решили…
– Кристина, к чему этот лепет, – мягко перебила Кейла.
– Ну разве я виновата? Я ужасно расстроена! Кейла, Мэт, мне ужасно жаль, что я вот так ворвалась к вам.
Мэт медленно поднялся на ноги. Прекрасно отдавая себе отчет в происходящем, Кейла понимала, что Мэта вовсе не радует, что три лоббиста застали его – ну, не совсем на месте преступления, но что-то вроде того. Она чувствовала себя обязанной дать ему возможность сохранить лицо, сгладить ситуацию и устранить всеобщую неловкость.
– Ты ничему не помешала, Кристина. Мэт упал, споткнувшись, и едва не разбил голову о твой стеклянный кофейный столик. К счастью, он не пострадал, но ему… э-э-э… потребовалось немного времени, чтобы прийти в себя.
Слишком поздно Кейла заметила холодное неодобрение в его глазах и сардоническую усмешку, искривившую его губы. Она почти читала его мысли: вот вам имиджмейкер в действии, искажающий правду, чтобы помешать людям разобраться в ситуации; прирожденная лгунья, не имеющая понятия об искренности, которая даже с собственной сестрой-близнецом не может быть честной! Это не так! – хотелось ей возразить. Я не такая!
Но Мэт уже спешил к двери, словно ему не терпелось убежать отсюда – и от нее? Он обернулся, задержавшись ровно настолько, чтобы вежливо попрощаться с Кристиной и ее подругами. В сторону Кейлы он не удосужился даже взглянуть.
Кейла пробормотала что-то насчет того, что ей нужно собрать свои вещи, и заторопилась из гостиной, отклоняя приглашения трех женщин присоединиться к ним и пообедать вместе. Она покинула квартиру Кристины и спешно отправилась домой, в округ Колумбия.
И вот теперь она здесь, за рулем, в дождь, на темной автомагистрали между штатами, по радио тихо звучит грустная песня об утраченной любви. Нахмурившись, Кейла выключила его и поставила кассету с записью жуткой, леденящей душу детективной историй с убийством. Это явно больше соответствовало ее настроению, чем песня о любви. Любовь была тайной, которой ей следовало остерегаться, а секс – опасностью, которой она не хотела себя подвергать. Что касается Мэта Минтира…
Кейла сглотнула. В нем, казалось, воплотилось все это: любовь и секс, тайна и опасность. Она уже давала клятву раньше, но опять решительно и горячо повторила ее. Больше она его не увидит, а если по какому-то неудачному стечению обстоятельств их пути все-таки пересекутся, она не заговорит с ним. Она, конечно, и близко к нему не подойдет и не позволит себе остаться с ним наедине. Она не смеет так рисковать.
До чего же это унизительно. Да еще когда речь идет о мужчине, который открыто ее не выносит. Но Кейла смело посмотрела правде в лицо. Как она часто говорила своим клиентам: слабости – следует выявить и признать, прежде чем их можно будет сгладить или (что предпочтительнее) искоренить. По злой иронии судьбы, ее слабостью оказался Мэт Минтир. Ну что ж, она это выявила, она это признала. Сейчас она вычеркнет его из своего сознания и из своей жизни.
Март месяц начался с неистовой снежной бури, вдохновляющей метеорологов повсюду пользоваться избитой фразой «ворвался как лев». По устоявшейся традиции, они предсказывали, что месяц «уйдет тихо, как овечка», с теплой и приятной погодой. Но это обещание было слабым утешением для жителей, переживающих буран, который навалил снежные сугробы в три фута высотой вдоль большей части Восточного побережья. Вашингтон, округ Колумбия, не был обойден.
Вооружившись лопатой и еще несколькими необходимыми инструментами, Кейла, изнемогая от усталости, трудилась, откапывая свою машину на стоянке… и во время работы упала в глубокий обморок. Когда она очнулась спустя несколько минут, все еще испытывая головокружение и слабость, то обнаружила, что сидит в снегу, куда упала, потеряв сознание, а рядом с ней валяется скребок для льда.
Она подтянула колени к подбородку и положила на них голову. Нет причины волноваться, успокаивала она себя. Она усердно поработала, убирая снег почти двадцать минут на голодный желудок. Она торопилась разделаться с этой работой и утром не стала тратить время на еду.
И все же ей на ум внезапно пришла мысль, что возможна и другая причина ее обморока. Опасный вирус, поражающий в течение двадцати четырех часов, который свирепствовал в городе. Ее помощница Джолин подхватила его тремя днями раньше и, выйдя на работу, напугала ее рассказами о головокружении и тошноте. Повеселев, Кейла решила, что она могла заразиться от Джолин, поскольку у нее определенно кружилась голова, и хотя ее и не стошнило, но несколько мутило.
Конечно, одно из двух: перенапряжение или вирус. Только поэтому она впервые в жизни потеряла сознание. Именно так! И это никак не связано с тем, что у нее на неделю задерживаются месячные – впервые в жизни. Ее охватила безудержная паника. Не может быть, чтобы она забеременела!
Перед ее мысленным взором возник образ, ясный и отчетливый: Кейла увидела себя сидящей в своей квартире после той ночи, когда они с Мэтом Минтиром предавались любви с неистовым безумством, не думая о последствиях. Она забудет об этой ночи, как будто ее и не было, дала она тогда себе клятву.
И что же? Она не забыла. С тех пор она думает о Мэте каждый день, хотя он и не пытался связаться с ней со времени своего поспешного бегства из квартиры Кристины однажды вечером несколько недель тому назад. Но если ее разум не хочет забыть, то, возможно, этого не желает Всевышний? Возможно, Господь Бог решил – замыслил! – оставить ей постоянное напоминание о той ночи? Маленький агукающий и барахтающийся комочек, появления которого можно ждать через девять месяцев после той страстной ночи.
Кейла громко застонала. Ребенок! Что же ей делать, если она беременна? Она поклялась никогда больше не разговаривать с Мэтом Минтиром. А он, безусловно, способствовал тому, чтобы она сдержала клятву.
За последний месяц она несколько раз побывала в Харрисберге и не делала секрета из своего пребывания в городе. Они с Кристиной дважды видели Люка Минтира и обменивались небрежными приветствиями, но со стороны Мэта не было попыток встретиться или навестить ее. Все правильно, он же не хочет иметь с ней ничего общего; он даже предпринял специальный визит на квартиру Кристины, чтобы сообщить это Кейле, – тот самый визит, который завершился страстными объятиями и поцелуями на полу!
Кейла быстро отогнала прочь мысли об этой сцене. В течение дня ей удавалось не думать о Мзте. А вот ночью, когда ее система обороны ослабевала, его образ незаметно подкрадывался, заставляя ее метаться в постели и наполняя страстным стремлением к чему-то, к кому-то…
Она пыталась оградить себя от этих ночных острых приступов тоски и одиночества;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25