Ну хорошо, у них должны были быть ключи, чтобы войти. Я не понимаю: так где же они взяли ключи, если Китинг до сегодняшнего дня свои не получал?.. Не перебивайте меня, черт возьми! Нет, сынок. Когда ты поднялся на ступеньки дома, в начале улицы проехал двухместный «толбот», в нем сидела женщина, которая рассматривала дом оценивающим взглядом. Верно?
– Да, сэр.
– Ох-ох! Вы узнаете эту женщину, если увидите ее снова?
– Думаю, что да. Она молодая, без сомнения, не уродина, но я видел ее с далекого расстояния, и автомобиль двигался. Однако я успел записать номер машины. Это был МХ-792.
– За ним следят, – сообщил Мастерс.
– Так, а теперь выслушаем вашу историю, – не отступал Г. М., поворачиваясь к старшему инспектору. – После того как Китинг ввязался во все эти проблемы с покупкой дома и с тем, чтобы выбросить вас отсюда, он вышел из этого дома в десять минут третьего. И куда же он отправился?
Мастерс вытащил записную книжку, прочистил горло и принялся рассказывать по памяти:
– Персона, о которой идет речь, вышла ловить такси. Дошла до Кенсингтон-Хай-Стрит, прежде чем ей это удалось. Обнаружила там стоянку такси. Взяв следующее такси, я последовал…
– Понятно, ты прыгнул в машину со свистом: «Скотленд-Ярд! Следуйте за той машиной!» Хо-хо! Я просто вижу, как ты это сделал, сынок.
– Простите меня, я ничего такого не делал, – спокойно возразил Мастерс. – Таксистам нельзя говорить заранее, что ты – коп, потому что они тут же начинают гадать, получат ли свои денежки, и ты потеряешь своего преследуемого. Грр-рм. – И он продолжил в официальной манере: – Интересующая нас персона проехала по Пикадилли, Хэймаркет, Кокспур-стрит и через Трафальгарскую площадь к таверне «Галеон» в Уайтхолле. Там выпила две порции, ни с кем не общалась. Затем покинула бар, так как в три часа он закрывался. Не похоже было, чтобы персона куда-либо торопилась. Прошла по Уайтхоллу, пересекла Грейт-Джордж-стрит и вошла в блок квартир под названием Линкольн-Мэншнз. (Он там жил.) Поднялась наверх на лифте. Я приблизился и был уже готов заговорить с портье, когда интересующая нас персона снова спустилась на лифте и сказала портье: «Не позволяйте мистеру Гарднеру уйти», затем вышла на улицу…
– Подожди секунду. Как ты думаешь, что все это значит?
– У меня нет ни малейшей идеи, – смущенно улыбаясь, признался Мастерс. – Разве что в нашем списке появилось еще одно имя. Франсис Гейл, Филипп Китинг, мистер и миссис Джереми Дервент и теперь кто-то по имени Гарднер. Надеюсь, это немало. Но продолжу о Китинге. Он пробыл в квартире не более трех-четырех минут. После этого вышел и примерно минуту просто шатался по улице, оглядываясь по сторонам. В пятнадцать тридцать он опять поймал такси и приехал сюда на Кобург-Плейс. На дороге мы попали в пробку и не могли выбраться из нее приблизительно в течение часа. Китинг перешел Кобург-Плейс, прошел по Бервик-Террас и вошел в дом. Не густо, не правда ли?
– Нет. И ничего слишком потрясающего. Ты думаешь, что он просто убивал время, а? Ну хорошо, теперь давайте посмотрим, что мы можем сделать с реконструкцией преступления. Вероятно, мы не сможем сказать, как это проделал убийца. Но давайте представим, что Китинг лежит здесь сейчас, с пушкой у левой руки и с портсигаром под животом. Давайте посмотрим, где он мог стоять или сидеть, когда в него выстрелили; и какой из выстрелов был сделан первым и почему; и что Китинг мог видеть, если допустить, что он что-то видел. Надеюсь, Мастерс, вы уже выяснили, кому принадлежат отпечатки пальцев на портсигаре?
– Пока нет. Когда мы нашли портсигар, Мак-Алистер уже ушел. Мы отослали портсигар в Ярд и должны получить оттуда рапорт с минуты на минуту. А также, я надеюсь, и рапорт о посмертном вскрытии.
С огромным усилием Г. М. поднял себя с кушетки, бормоча проклятия, и на ощупь двинулся на середину комнаты. Золотой узор скатерти из павлиньих перьев сиял в вечернем свете; черные чайные чашки смотрелись богато и угрюмо; с дополнением в виде стула красного дерева все это создавало в обыкновенной мансардной комнате что-то вроде центра и приманки. Г. М. шагнул к столу. И некоторое время стоял там, глядя на него совиными глазами.
– «И все сосуды для питья у царя Соломона были золотые, – неожиданно произнес он, – и все сосуды в доме из Ливанского дерева были из чистого золота, из серебра ничего не было, потому что серебро во дни Соломоновы считалось ни за что. Ибо у царя был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов».
Это была одна из тех резких перемен в настроении Г. М., которые все еще заставляли Мастерса вздрагивать. Потом Г. М. широко открыл глаза и ухмыльнулся:
– Хо-хо! Вы удивлены, что старик цитирует Третью книгу Царств? О боже, сынок, какая литература! Я просто задумался над повторяющимся узором из павлиньих перьев в этом деле. Дартли застрелили на фоне десяти чашек, расписанных павлиньими перьями. Китинг тоже упал рядом со столом, украшенным приблизительно таким же образом… Что нам следует предположить? Сожгите меня, я не знаю. У нас получается классическая мифология: павлины были любимой птицей Юноны. В Средние века одна из самых священных клятв рыцарства принималась на павлиньем пере. Рыцарство! Рыцарство! И что мне думать?
Мастерс наблюдал за ним с любопытством.
– Где вы всего этого набрались? – полюбопытствовал он.
– О, я не знаю. Просто когда я осматриваюсь, это иногда приходит на ум. Кроме того, я до смерти ненавижу современные романы, так что мое время для чтения не перегружено суматохой. Но я говорю тебе, сынок, о чем-то, что не имеет к книгам никакого отношения. – Он потянулся и коснулся пальцами скатерти. – Это – настоящее золото. Помнишь, я говорил тебе в то время, когда мы распутывали дело Красной вдовы, как я был в Риме по делу коллекционера, которого отравили в его частном музее? Ух-ух! Помню, там кто-то показал мне одну из таких скатертей: на ней не было павлиньих перьев, а какой-то религиозный узор. Эти вещи стоят кучу денег. Это средневековая итальянская работа, когда листки золота вплетаются в ткань. Пункт первый: в Англии не так много людей, кто владел бы хоть одной из таких скатертей, и только несколько дилеров, которые могли бы заниматься ими – как, например, Соар с Бонд-стрит. Пункт номер два: кто-то мог позволить себе принести ее сюда, так как это сделал Китинг. Теперь эта мебель. Она не выглядит музейной редкостью, конечно; но это все еще хорошая мебель и, должно быть, довольно дорогая. И наконец, эти чайные чашки…
– Ах. Чайные чашки. И какую ценность они собой представляют?
– Ну… сейчас. – Г. М. поднял одну из тонких черных чашек и перевернул ее. – Если по шесть пенсов за штуку, то пять шиллингов за все.
– Шесть пенсов за штуку?! – вскричал Мастерс.
– Да, за чашки и блюдца вместе, – объяснил Г. М., пока Мастерс поднимался на ноги. – Они из «Вулвортса». Можете посмотреть штамп на дне. «Элефант. Сделано в Англии» и номер универмага Вулвортса. Кто бы ни организовал все это, он расставил дорогую мебель и взял почти бесценную скатерть – на которую аккуратно поставил чашки ценой в три пенни. Вот так-то. Говорю тебе, Мастерс, кто-то смеется над нами, и мне это не нравится.
– Я начинаю приходить к убеждению, – произнес старший инспектор, – что мы преследуем настоящего сумасшедшего.
– Нет, это не так, сынок. Все здесь имеет определенное значение: в этом-то и беда. Но мы начали реконструировать убийство, займемся этим дальше. Для начала возьмем чашки – я имею в виду две разбитые. Посмотрите на них и скажите, что вы о них думаете.
Мастерс задумался. Если принять круглый стол за часовой циферблат, обращенный к двери, то чашки расставлены так, что две разбитые означают цифры 6 и 7. Мастерс изучал их.
– Да, я об этом думал, – неохотно признал он. – Чашки разбиты весьма подозрительным образом. Их не стукнули обо что-то, словно бы в пылу борьбы; их даже не сдвинули с блюдец, хотя блюдца тоже разбиты. Никаких осколков по комнате, словно их пробили пулей. Вот так. Похоже, на них опустился какой-то тяжелый груз и просто их раздавил. Словно тяжелый чемодан или что-то вроде этого. – Он посмотрел на потолок.
– А как насчет мертвеца? – поинтересовался Г. М. – Вот что случилось, сынок. Револьвер 45-го калибра, в особенности на таком близком расстоянии, имеет силу, словно лошадиный удар копытом. Теперь смотри сюда. Китинг шел к столу, как Дартли. Он шел куда-то по направлению от двери или, во всяком случае, с той стороны комнаты, где дверь. В ином случае, как ты можешь видеть, он разбил бы или перевернул больше чашек, когда падал. А они все еще стоят аккуратным кружком. Итак. Первая пуля задевает его. И он падает от выстрела – то ли с пробитым черепом, то ли с пробитой спиной, всем своим мертвым весом, лицом на стол.
Г. М. резко сжал пальцы, и Мастерс кивнул.
– Осмелюсь сказать, – пробормотал старший инспектор, – скорее всего, так и было, потому что больше нечем разбить чашки. Но тогда возникает вопрос: почему он оказался лицом в другую сторону? Когда мы его нашли, он лежал во весь рост, головой к двери.
– Потому что первый выстрел пришелся ему в спину, вот в чем дело. Если бы первая пуля была той, которая попала ему в голову, то он никуда не сдвинулся бы от этого стола; он был бы уже мертв. Он не мог бы двигаться, разве что соскользнуть, а его одежда для этого недостаточно измята. Одежда недостаточно измята, чтобы показать, что он… Ага! Понял?
– Он попытался подняться на ноги и обернуться, – предположил Поллард.
– Точно, сынок. Но продолжим эту мысль дальше, выпустим джинна из бутылки. – И снова его маленькие глазки остановились на Полларде, выражение их было сбивающим с толку. – Я вижу, у тебя есть вдохновение. Быстро – что ты об этом думаешь?
Поллард посмотрел на стол.
– Это не вдохновение, сэр. Скорее нечто противоположное. Тут есть большое противоречие. Китинг увидел что-то достаточно ужасное, отчего на его лице и застыло такое странное выражение – и тем не менее в то же время в него два раза выстрелили сзади! Если он увидел то, что увидел, то как убийца смог обойти его сзади и приблизиться настолько, чтобы выстрелить в Китинга, не оставляя ему никакого шанса бежать или бороться? Все, похоже, произошло слишком быстро. Однако предположим, что я понял! Убийца подошел к Китингу невидимым, его шагов не было слышно из-за толстого ковра. Он поднес пушку к спине Китинга, вероятно намереваясь прострелить ему сердце. Но Китинг дернулся и начал оглядываться…
– И закричал. Мне казалось, вы об этом упоминали, – поддержал его Г. М.
Наступила пауза.
– О, все это достаточно отвратительно, мои ребятки, – продолжил он безучастно. – Потому я и хотел спросить вас, что же увидел Китинг, когда оглянулся через плечо, и отчего на его лице застыло такое выражение. Затем наш «некто», Старина с гор, спустил курок, и Китинг повалился прямо на чашки. Но он там не остался. Он попытался подняться и обернуться и упал, может быть, из-за того, что кто-то сзади снова атаковал его. Китинг использовал руки, но позвоночник был прострелен, и его ноги ему не повиновались. Так что когда он поднялся на ноги и обернулся влево, то снова потерял равновесие и просто рухнул в другую сторону. А убийца наклонился и выстрелил в него еще раз – на этот раз в затылок, когда он лежал беспомощным на левом боку.
– Угу, – помолчав, буркнул Мастерс.
– О нет, в этом нет ничего хорошего, я это признаю.
Мастерс оперся подбородком о руку.
– Все это прекрасно, сэр Генри, что вы так быстро со всем разобрались. Но я немного более осмотрителен. И, пока это признаю, все звучит логично… Между прочим, что касается вашей реконструкции, а как насчет портсигара, который мы нашли под телом?
– Я не могу так быстро на это ответить, сынок. Многое зависит от того, чьи отпечатки пальцев на нем найдут. А также от того, был ли это портсигар Китинга или кого-нибудь еще. Я не собираюсь что-либо объяснять, пока не узнаю, что именно должен объяснить. – Он вздохнул и заключил: – Тебя это, похоже, угнетает, но я также признаю, что, пока мы распутаем все это дело, нам встретится еще немало головоломок. Какая польза от портсигара, если никто не курит? Какой в нем смысл? Эй? Да, что это такое?
Сначала на лестнице в мансарду, а потом в коридоре послышались быстрые шаги. И в комнату с листом бумаги в руках вошел сержант Холлис, которого оставили охранять дом внизу с двумя констеблями.
– А это, если я не ошибаюсь, о нашем нынешнем клиенте, – одобрительно произнес Г. М. – Ну, говори, сынок. Получили информацию из штаб-квартиры?
– Да, сэр. Но это не то, что я хотел вам сказать. Мы…
Мастерс взял из рук сержанта лист бумаги и решительно объявил:
– А! Вот в чем дело. Однако тут два вопроса. Первое сообщение – об отпечатках на портсигаре. Их там два вида: самого Китинга и какой-то женщины. Полагаю, вы можете сказать, что это предположительно. Второе сообщение – насчет голубого двухместного «толбота» за номером МХ-792. Он принадлежит мисс Франсис Гейл.
– Это то, что я хотел сказать вам, сэр, – торопливо вмешался Холлис. – О мисс Гейл. Она внизу. Она здесь с тех пор, как мы унесли тело мистера Китинга. Мисс Гейл видела, как мы переносили его в фургон. Она не устроила шума, хотя ее потрясение было велико. Ведет себя тихо и только постоянно задает вопросы, на которые мы не можем ответить. Вы можете ее принять? Я знаю, вы просили вас не тревожить, что бы ни случилось, но все равно подумал: может быть, повидаетесь с ней?..
Глава 6
В КОТОРОЙ РЯДОМ С РЕВОЛЬВЕРОМ ОКАЗЫВАЮТСЯ ШЕСТЬ ЧЕЛОВЕК
Поллард почему-то ожидал увидеть крупную и мускулистую женщину. И был удивлен, когда в комнату вошла девушка не старше двадцати лет, среднего роста, хотя и пышущая здоровьем, но без каких-либо признаков атлетических способностей. Он сразу же узнал в ней ту незнакомку, которую видел днем в автомобиле в конце Бервик-Террас. У мисс Гейл были коротко подстриженные, пушистые каштановые волосы, более темные карие глаза с черными ресницами и очень решительный подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31