– Но как это чрезвычайно, чрезвычайно очаровательно с их стороны! – тихо вскричала миссис Дервент. – Тайное бегство влюбленных в самом поэтическом стиле Вэнса. Как Гретна Грин, не так ли? Я только надеюсь, что это законно, потому что дорогой крошке еще нет двадцати одного. И в любом случае, сэр Генри, вы и сами знаете, что это нисколько не повлияет на мое положение, поскольку Вэнс не менял завещания.
– Нет, – отрезал Г. М. – Ему в этом не было нужды.
– Не было нужды?
– Что ж, почему бы вам не спросить вашего мужа, отчего он смеется? – сказал Г. М. – Миссис Джереми, я вынужден сообщить вам новость. Китинг не менял своего завещания: в противном случае ваш прирученный адвокат, который его писал, обязательно сообщил бы вам об этом. Это превосходный документ, не считая того, что теперь от него нет никакого толку. Согласно закону, когда какой-либо из завещателей женится, любые предыдущие завещания автоматически становятся недействительными. И это очень плохо. Если вы вовлечены в это дело, если ваше имя запачкано или вы помогали совершить одно из самых грязных преступлений, которое только мне встречалось, вы причинили себе мучения совершенно напрасно. Вы не получите ни пенни.
– Джереми, – после небольшой паузы спокойно произнесла миссис Дервент. – Это правда, то, что он говорит о законе?
– Совершеннейшая правда, моя дорогая.
– Вам также может быть интересно узнать, – продолжал Г. М., все еще не двигаясь и не отводя глаз от лица миссис Дервент, – как именно Китинг сыграл над вами эту искусную маленькую шутку. Потому что это и была шутка. Все это тяжеловесное завещание было шуткой. Вот почему гениальный мистер Китинг женился на Франсис Гейл втайне. Она не очень-то его любила. Она вышла за него в порыве злости, потому что показала Рональду Гарднеру свои чувства, и тут выяснилось, что Гарднер ее не любит. Надо отдать ему должное, Гарднер никогда бы не положил на нее глаз, будь она даже богата, как Екатерина Великая. Понимаете ли, ей едва исполнилось двадцать. Она не заботилась о деньгах, может быть, только потому, что еще недостаточно взрослая, чтобы испытывать в них нужду.
Теперь послушайте меня, миссис Дервент: это завещание и эта тайная женитьба должны были быть использованы против вас. У Китинга была в жизни одна честолюбивая страсть. Вы знаете, в чем она заключалась. Он намеревался сделать вас своей любовницей – только один раз, – даже если бы это стало последним, что он сделал бы в своей жизни. Вы завлекали его и кокетничали с ним, миссис Джереми; и черт меня побери, если Китинг этого не чувствовал. Он знал, что вы хотите его на себе женить. Но, поскольку Вэнс сделал то, что должен был сделать, он не собирался сообщать вам, что уже женат. Он хотел, чтобы долгие месяцы вы жили в опиумном раю обещаний, думая о завещании, которое все равно что сгорело, а потом – прощайте, моя дорогая, и черт бы вас побрал…
Тебе лучше зажать ей рот рукой, Мастерс, – добавил Г. М. безразличным тоном. – Я думаю, она собирается закричать.
Дженет Дервент не закричала, хотя уже открыла было рот. Она сидела на стуле очень прямо, и Полларда поразило, что никогда прежде она не выглядела такой красивой, потому что сейчас в ней появилось определенное достоинство. Его можно было назвать достоинством унижения. Меньше чем за пять минут Дженет пережила такое падение, каких, может быть, раньше не знала, и неожиданно даже вызвала этим к себе симпатию.
– Хочу сказать, Мерривейл, – вмешался Дервент. – Это зашло уже слишком далеко.
– О, я знаю, – печально откликнулся Г. М. – Я все сидел и думал и надумал вам большие неприятности, не так ли? Неожиданно все уголовные дела становятся слишком человеческими, разве не так? В самом деле, вокруг тебя собираются настоящие живые люди, ты не анализируешь мистера Икс и миссис Игрек, ты просто чувствуешь их, как чувствуешь на вечеринке, когда брызгаешь супом или даешь пощечину хозяйке. Не думаешь же ты, что мне это доставляет удовольствие?
– Могу ли я сделать вам комплимент за такое примерное соблюдение элементарных приличий? – произнесла миссис Дервент. Теперь в ее голосе не было никаких эмоций. Она поднялась. – Если вы позволите мне уйти…
– Нет, – отрезал Г. М. тяжелым, но спокойным голосом.
По лицу Дженет Дервент пробежало быстрое, лукавое и неприятное выражение, и все его заметили. Она обернулась к мужу:
– Джереми, Джереми, дорогой, уведи меня отсюда. О, ради бога, уведи меня отсюда! Я сделаю все, что ты скажешь, все; только защити меня, поддержи меня против того, что они обо мне говорят, и уведи меня отсюда, пока…
– Одну минутку, Джем, – перебил ее Г. М. – Тут есть и другая сторона дела. Ты ведь теперь знаешь, не так ли, когда Китинг планировал разоблачить свою маленькую ложь о завещании и тайной женитьбе? Он собирался сообщить об этом вчера после полудня, когда думал, что отправляется в храм Десяти чайных чашек. Он думал, что встретит там твою жену. Вот почему ей пришлось объяснять, какое она к этому имеет отношение, независимо от того, невиновна она или нет. Что за языческий ритуал, или любовное свидание, или обещание любовного свидания Китинг полагал найти на Бервик-Террас – сие неизвестно. Это не имеет теперь никакого значения, потому что нам известно, что Десяти чайных чашек не существует. Мы знаем, что вся эта сцена была злой шуткой и ловушкой, построенной по аналогии с обстоятельствами убийства Дартли, для того чтобы соблазнить Китинга и запорошить глаза полиции. И мы знаем, что там нашел Китинг сломанный позвоночник и черную дыру в голове. Но это еще не все, сынок. Потому что, ты понимаешь, враг снова здесь сегодня вечером. По крайней мере, он был здесь.
– Враг? – повторил Дервент.
Дверь в коридор открылась, и вошел сержант Бэнкс, сопровождаемый Садженом и Райтом. Коридор у них за спиной теперь был ярко освещен.
– Сэр, – доложил сержант Мастерсу, – мы только что закончили с доказательствами того, что все обстоит, как я вам и говорил. Каждая комната в доме освещена, мы послали в отель и получили коробку электрических шаров. Мы простучали стены, осмотрели в доме все и тем не менее никого не нашли. Полагаю, в этой комнате вы сами все хорошо посмотрели, не так ли?
– Да, в этой комнате я хорошо посмотрел, – мрачно подтвердил Мастерс. – Но давай! Все, что угодно. Обыщи ее!
– Всем вести себя спокойно, – приказал Г. М. – А теперь обыщите ее.
В тишине, не сопровождаемые даже любопытными взглядами находившихся в комнате, полицейские начали обыскивать комнату, хотя здесь, казалось, негде было искать. В комнате не было шкафа, а простукивание стен не обнаружило потайного хода. Они подняли ковер, передвинули столы, даже заглянули под диван (три сантиметра над полом), сдернули чехлы с больших кожаных кресел, которые не были заняты. Пока происходил обыск, все молчали.
– Удовлетворены, сэр? – поинтересовался Бэнкс.
Г. М. неуклюже поднялся с дивана, прошел через комнату и встал перед Соаром, который сидел не шевелясь. Двигались только его глаза.
– Сынок, – мягко произнес Г. М., – тебе лучше признаться. То, что ты сделал сегодня вечером, – одно из самых тяжелых испытаний для самой несомненной смелости, какую я только могу себе представить; и мне интересно, хватило ли бы у кого-нибудь из нас сил пройти через это. Я не знаю, почему ты это делаешь. Но тебе лучше признаться сейчас.
– Признаться? – хрипло спросил Соар. – А что такое? Почему я должен признаться?
– Потому что под тобой мертвец, – сказал Г. М. – И у тебя хватает нервов скрывать его с того самого момента, как начали обыскивать дом, так что полицейские и не подумали бы здесь искать.
Одной рукой он рывком поднял Соара на ноги. Другой сдернул белый чехол с кресла. Это не было большое кожаное кресло, как другие, – это был деревянный плетеный стул, с высокой спинкой и сиденьем с навесом. Мужчина, которого они не смогли опознать, потому что его грудь и голову поддерживал кусок доски, сидел прямо под стулом. Еще один кусок доски лежал у него на коленях; так, чтобы прикрытый чехлом стул по виду ничем не отличался от остальных. Руки мужчины были привязаны к ручкам кресла бечевкой, еще один кусок бечевки удерживал его грудь у его плетеной спинки. Были видны только его белые руки и запястья, а ноги заканчивались двумя начищенными ботинками, которые были поставлены на пол в пародии на жизнь.
Мастерс отшвырнул доски и карманным ножом разрезал бечевку. Тело свалилось на сторону, седые волосы мужчины взъерошились, и все они смогли увидеть, что это Альфред Эдвард Бартлетт, лакей. А по запекшейся крови и ране могли разглядеть, что Бартлетт был убит ударом ножа в спину.
Глава 19
ПУТЬ Г. М
– Никому не покидать комнаты, – тяжело приказал Мастерс.
Крик Дженет Дервент теперь был настоящим криком, она кричала не во всю силу легких, но с тонкой и пронзительной силой. Этот крик потряс нервы всех присутствовавших и закончился только у двери, к которой она понеслась и где Бэнкс ее поймал. После этого наступила не менее пронзительная тишина.
Мертвец, с его кривым носом и седеющими волосами, лежал на левом боку рядом со стулом. На его коричневом макинтоше не было ни следа грязи или влаги, не считая пятна крови, которая пропитала спину его плаща. Они переводили взгляд с него на двойное лезвие ножа, лежащего на столе между пистолетом и запачканными перчатками.
Неуверенными шагами Бенджамин Соар отошел так далеко, как только мог, от своего бывшего места и уселся снова. Он дышал как человек, который долго пробыл под водой, но, через мгновение отдышавшись, уже смотрел вперед в испарине и с какой-то непредсказуемой улыбкой.
– Что ж, я рад, что с этим покончено, – заявил он Мастерсу поразительно обыденным тоном. – Вы заставили меня попотеть сегодня вечером. Сначала я думал, что вы пришли, чтобы схватить меня за убийство Китинга. Потом вы едва не задержали меня за убийство Дартли. И все это время – этот безжизненный набитый опилками манекен лежал под чехлом моего кресла. Не вижу, что еще я мог сделать, если не считать, что у меня что-то не так с подоходным налогом.
И только когда этот человек начал отпускать невнятные шуточки, стало понятно, какова его реакция на все произошедшее. Мастерс осмотрел его с мрачным удовлетворением.
– Вы сделали достаточно для одного вечера, – сообщил он ему. – Достаточно было простой дырки, мой мальчик. – На мгновение он стал формален. – Должен вам признаться, что у меня нет ордера на арест, но я пойду на риск, Бенджамин Соар, я арестовываю вас за убийство Бартлетта. В мои обязанности входит сообщить вам, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано как свидетельство.
– Это та самая формула, не так ли? – спросил Соар, с любопытством глядя на него. Его разум, похоже, был поражен тяжелой тупостью, его интересовал только один маленький вопрос, и он играл с ним, словно кот с мотком шерсти. – Будет записано, и… Я слышал, что обычно слова записывают неправильно и что свидетельства против вас потом так и не используются. Это правда?
– Вы понимаете, что я вам говорю? – резко спросил Мастерс, который, похоже, потерял терпение. – Мистер Соар! Вы меня слышите?
– Что? О да. Прекрасно.
Дженет Дервент, стоящая у двери, где Бэнкс удержал ее за руку, легонько вздохнула, весь ее вид выражал каменное спокойствие и безмятежность, пока она затягивала на шее бархатную накидку.
– Значит, вы его поймали, – заметила она с затаенной злобой. Ее слова прозвучали отдаленной мелодией, словно она была героиней пьесы. – Есть только одна вещь, которую я не могу простить. Я не могу простить того, что вы послали мне эту золотую скатерть, Бенджи, послали мне ее сами, чтобы возбудить отвратительные подозрения…
Соар поднял голову и снова стал рационален.
– Послушайте, миссис Дервент. Я – единственный человек, который сегодня вечером не обмазал вас смолой. Не советую вам начинать мазать смолой меня. – Он обратился к Мастерсу: – Инспектор, я этого не делал.
– Вы не обязаны, – напомнил Мастерс, – делать какие-либо заяв…
– Вы мне не поверите, я и не могу рассчитывать на это, но просто для будущих поколений: я… его… не… убивал. Чего бы мне его убивать, Бартлетта, могу я вас спросить, ради всего святого?
– Значит, так. С чего бы это кому бы то ни было его убивать? И если это не вы его убили, то кто?
– Я не знаю. Я спрятал тело – да. Да, это я признаю, можете сделать с этим что хотите. Что, как видите, означает, что я – наследник двух уголовных дел, один раз – дела Дартли, а второй – дела этого бедного дьявола, который тут лежит. Однако, поскольку я арестован за убийство…
– Ты не арестован за убийство, сынок, – вмешался Г. М.
Мастерс стремительно обернулся:
– Эй, подождите секундочку. Что это такое? Почему это он не арестован? Если…
– Потому что я так сказал! – проревел Г. М. с такой неожиданной силой, что Бэнкс выпустил руку миссис Дервент. – Еще одна маленькая причина заключается в том, что он невиновен. Черт бы побрал мою задницу, Мастерс, но ты целый день жаловался, что я действую как выживший из ума старикан и что я все время спал, невзирая на все твои жалобные мольбы. Ну хорошо. Теперь я проснулся и беру на себя всю ответственность. Садитесь. Вы, миссис Джереми, очень меня обяжете, если вернетесь туда, где вы сидели раньше. – Он смотрел на них от камина. – Нет, Мастерс, не двигай тело. Оно служит своим целям там, где лежит.
– В таком случае, – сказал Мастерс, – я должен иметь причину или две. Саджен!
– Сэр?
– Вы все еще подтверждаете в своем рапорте, что до того, как мы вошли в этот дом сегодня вечером, в него вошли трое?
Саджену столько раз уже задавали этот вопрос, что он был готов испепелить спрашивающего.
– Да, сэр. И не только я один их видел; спросите любого другого. Они…
– Не дерзи мне, мой мальчик. Мы идентифицировали их как мистера Соара, мистера Дервента и неизвестного, который вошел через боковую дверь в пятнадцать минут девятого. Этот неизвестный оказался Бартлеттом, который был здесь убит ударом ножа… Вы это отрицаете, сэр Генри?
– Нет. О нет. Это Бартлетт, на самом деле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31