— Я и не знала, что Джесон собирает старинные вещи, — сказала она.
— Это моя коляска, а не Джесона, — гордо ответил Брэндон.
— Тогда все понятно, — кивнула Джуди, осторожно подходя к экипажу. — Послушай, Брэндон, женись на мне, и я куплю тебе целую дюжину новых колясок. Настоящих.
— Знаешь, Джуди, мне и эта коляска подходит, — ответил Брэндон, пытаясь улыбнуться через силу. — А потому прости, если я отклоню твое предложение.
— Я и лошадей чистокровных тебе купила бы.
— Ты перестанешь испытывать мое терпение или нет? — рассердился Брэндон и принялся бесцеремонно подсаживать Джуди в коляску. — Вот погоди, попадешься на удочку какому-нибудь подлецу, и пойди тогда доказывай, что ты только шутила. Понимаешь, к чему я клоню?
— Понимаю, Брэндон, — с чувством ответила Джуди, закатывая глаза.
Тот подозрительно покосился на нее, засопел, буркнул что-то неразборчивое себе под нос и взялся за вожжи.
Гвинет немного постояла на крыльце, провожая улыбкой уехавшую парочку, а когда собралась вернуться в дом, к ней подбежала горничная с сообщением от бабушки Рэдли. Та просила передать, что чай будет подан в ее комнате. Гвинет знала, что такие приглашения имеют в Хэддоу силу королевского указа.
Горничная проводила ее до самой двери, и Гвинет отметила про себя, что комната, в которой ей предстоит пить чай, расположена на первом этаже. Войдя внутрь, она догадалась, что комната, служившая днем гостиной, к вечеру превращалась в спальню, где и обитала старая леди.
— Это все из-за моего артрита, — пояснила бабушка Рэдли, заметив замешательство Гвинет. — Не хочу, чтобы слуги таскали меня вверх и вниз по лестнице, словно мешок с картошкой. А с другой стороны, я привыкла всегда оставаться в гуще событий и не хочу быть замурованной в своей спальне на втором этаже. Думай что хочешь, но инвалидом я себя пока не чувствую.
Бабушка Рэдли пила свой чай, откинувшись в шезлонге. Софи сидела, уставившись в окно, а Триш устроилась поближе к вазочке с миндальным печеньем и одно за другим отправляла его в рот.
Заметив взгляд Гвинет, она смахнула со рта крошки и смущенно улыбнулась.
— Меня опять потянуло на сладкое, — сказала она. — Как всегда, когда я жду ребенка. Мы с Джерри думали остановиться после Криса, но… Впрочем, разве это плохо — иметь много детей?
— Тебе можно только позавидовать, — ответила Гвинет и, чувствуя комок в горле, подошла ближе и нежно поцеловала Триш.
— Только поосторожнее в выражениях, Триш, — заметила бабушка Рэдли. — Не забывай, что здесь Софи.
— Ха! — откликнулась со своего места Софи. — Я уже не ребенок, бабушка! И знаю все не только про птичек и пчелок.
— В наши дни считалось верхом неприличия, когда юная леди…
— Но мы-то живем в наши дни, бабушка, — перебила ее Софи, — и многое теперь изменилось.
Гвинет невольно сжалась, ожидая бури, но все ограничилось лишь легким ветерком.
— Так думает каждое новое поколение, — сказала бабушка Рэдли, — и когда-нибудь ты это тоже поймешь, Софи.
Затем она повернула голову к Гвинет и сказала:
— Вот такие у нас проблемы.
Гвинет присела к столу, приняла из рук Триш чашку и ответила:
— Не понимаю. А в чем, собственно, проблема?
— Ну как же, — недовольно сказала Софи. — Проблема с моим выездом в Лондон. Бабушка не может сопровождать меня, потому что у нее артрит, Триш снова беременна, а ты должна лечиться от раны. Так что мой выход в свет придется отложить еще по крайней мере на год.
Гвинет молча отхлебнула из чашки, припоминая о том, что рассказывал ей Джесон о Софи и том молодом человеке из Брайтона, в которого она была влюблена.
— В конце концов, в Брайтоне тоже бывают балы, — продолжала тем временем Софи. — И, по-моему, ничуть не хуже, чем в вашем хваленом Лондоне.
— Тоже мне, сравнила Лондон с Брайтоном! — фыркнула бабушка Рэдли.
— Ты напрасно беспокоишься, бабушка, — заговорила Софи, вставая с места и размахивая руками. — Возьми хотя бы Гвинет. Она вышла за своего офицера, И они жили пусть бедно, зато счастливо. И не волнуйся, из дома я не сбегу. Ну скажи, почему ты не хочешь дать шанс Дэвиду? — Она сердито поджала губки и добавила, глядя прямо в глаза бабушке Рэдли: — И перестань, пожалуйста, изображать из себя сваху. Знай, что я никогда не выйду за твоего мистера Хантера!
— Ни за кого я тебя не сватаю! — разозлилась бабушка Рэдли.
— Вот и прекрасно! Я хочу выйти замуж, как Гвин, по любви, и ничто меня не остановит, так и знай!
Софи подошла к бабушке, быстро поцеловала ее в лоб и выбежала из комнаты, в которой после ее ухода повисло молчание — такое осязаемое, что его, казалось, можно потрогать рукой.
Гвинет сделала еще один глоток.
— Кто… — начала она, закашлялась и с трудом закончила. — Кто такой этот Дэвид?
— Офицер, — ответила Триш. — Дэвид Дженнингс, кавалерист, а может быть, пехотинец, не знаю, я в этом не разбираюсь. Одним словом — лейтенант. Первый красавец в Брайтоне. Все девицы от него без ума. Бретер и дуэлянт. Стреляется по каждому поводу и без повода тоже. Джесон ни за что не позволит Софи выйти замуж за такого.
Они помолчали, и Триш заговорила вновь:
— Мне кажется, ты напрасно переживаешь, бабушка. Софи послушная девочка. Джесон запретит ей выходить за Дэвида, и она не посмеет ослушаться.
Бабушка Рэдли, которая, казалось, мирно дремала в своем шезлонге, внезапно взорвалась:
— Это она-то послушная девочка? Как бы не так! Ты знаешь, кто ее кумир? Гвинет! И если та сбежала из дома, то и Софи сбежит не задумываясь!
— Мы обещали Джесону не припоминать былое, — поспешно напомнила Триш.
Гвинет почувствовала, что разговор принимает неожиданный и неприятный для нее оборот, и решительно бросилась в бой.
— У меня были совсем другие обстоятельства, — сказала она. — Я сбе… уехала из Хэддоу, когда здесь после смерти Джорджа царила полная неразбериха. И потом, это не мне нужно было уезжать, а Найджелу. Такова армейская служба. И я вовсе не собираюсь ни винить кого-то, ни оправдываться. Что случилось, то случилось, и давайте не будем ворошить прошлое.
— К тому же все сложилось как нельзя лучше, — добавила Триш, глядя на бабушку Рэдли.
Та помолчала, задумчиво пожевала губами и неожиданно попросила:
— Ты не могла бы поговорить с Софи, Гвинет? Я уверена, что к твоим-то словам она прислушается.
— Поговорить? О чем? — удивилась Гвинет.
— Поговори с ней как старшая сестра с младшей. Со мной или Триш у нее разговора не получится, а с тобой — другое дело. Ведь она обожает тебя.
Сначала Гвинет хотела отказаться и уже начала придумывать десятки способов, как это поделикатнее сделать, но, увидев умоляющий взгляд бабушки Рэдли, сдалась и кивнула головой:
— Хорошо, я поговорю с ней.
— Спасибо. — Бабушка Рэдли облегченно вздохнула и снова прикрыла глаза. — Ты не позвонишь моей горничной? Сегодня был тяжелый день. Я устала и хотела бы лечь пораньше.
Гвинет и Триш дождались прихода мисс Гленнингс, а затем осторожно, на цыпочках, вышли из комнаты.
Когда они поднимались по лестнице, Триш остановилась и сказала:
— Софи даже представить себе не может, как ей повезло. Помнишь, как мы с тобой трепетали, услышав издалека голос бабушки? Бррр! — И Триш театрально передернула плечами.
— При этом она никогда не повышала голос, — кивнула Гвинет. — И чем тише она говорила, тем страшнее нам становилось. Да, бабушка умела командовать! И все равно, пусть у нас сердце в пятки уходило, но мы поступали по-своему.
— Не мы, а ты, — поправила ее Триш. — Я даже замуж вышла за того, кому она меня сосватала. Нет, мы с Джерри живем счастливо, тут грех жаловаться, но дело-то в принципе. А так она мне никакого выбора не оставила. И почему ей всегда так нравилось быть свахой? И кто знает, не начни она тогда расхваливать на все лады Джерри, быть может, я бы и сама в него влюбилась, и был бы у меня брак по любви… То же самое могло бы случиться и у Софи с мистером Хантером. Не начни она сватать за него Софи, и та, глядишь, сама поняла бы, что мистер Хантер в сто раз лучше, чем этот противный лейтенант Дженнингс.
— Все это так, — сказала Гвинет, — но бабушка не была бы бабушкой, если бы перестала вмешиваться в нашу жизнь.
— Да, ты права, — вздохнула Триш.
Возле спальни Гвинет они задержались еще ненадолго, и Триш спросила:
— А зачем, интересно, бабушке потребовалось, чтобы именно ты поговорила с Софи? Что ты можешь ей сказать такого, что не было сказано уже тысячу раз?
— Не знаю. Мне интересно другое — с чего Софи взяла, что моя жизнь сложилась так уж прекрасно? Найджел был офицером, а я — офицерской женой. Не такая завидная участь, как может показаться.
— Я давала ей читать твои письма. — При этих словах Триш слегка покраснела. — Бабушке я тоже давала их читать, Джерри разрешил мне это делать. Ведь ты писала так редко… Или я была не права?
— Нет, конечно же, нет. К тому же в тех письмах не было ничего особенного.
— Это верно, — наморщила лоб Триш. — Но твоя жизнь в этих письмах выглядела такой яркой, красивой. Мы все были рады за тебя.
На этом они расстались, и стоило Гвинет перешагнуть порог спальни, как улыбка, которую она так старательно сохраняла на лице весь вечер, растаяла без следа. Мэдди была в спальне, хлопотала, раскладывая и развешивая платья Гвинет. Все коробки были уже пусты и стояли сейчас в дальнем углу, одна на другой Одежда лежала пока что повсюду — на стульях, на столах, на кровати, и единственным свободным местом куда смогла присесть Гвинет, оказался пуфик перед туалетным столиком.
— Мисс Гленнингс такая милая, — щебетала Мэдди, не переставая заниматься своим делом. — Она обещала рассказать, какой должна быть горчичная настоящей леди. Да, у нее будет чему поучиться. Но ничего, я справлюсь, вот увидите.
Такая характеристика мисс Гленнингс очень заинтересовала Гвинет. В былые дни горничная бабушки наводила на слуг не меньший ужас, чем ее хозяйка.
— А еще она говорит, — продолжала Мэдди, аккуратно вешая в шкаф единственное вечернее платье Гвинет из красного бархата, — что ваша кузина, миссис Черчилль, с радостью поделится с вами своими нарядами, пока не прибыл остальной багаж.
— Значит, мисс Гленнингс рылась в моих коробках? — спросила Гвинет со смешанным чувством удивления и негодования.
— Нет, что вы, — запротестовала Мэдди. — Она просто показала мне, как нужно распаковывать вещи, вот и все. Да вы не волнуйтесь, я, конечно же, не сказала ей, что у вас нет других вещей, кроме этих. А с этим что прикажете делать?
В руках Мэдди оказалось то самое роскошное голубое пальто, которое оставила в библиотеке женщина по имени Грейс. По правде сказать, Гвинет совершенно забыла о нем.
— С пальто Грейс? — сказала она. — Да ничего. Отдам его, когда вернемся в Лондон.
— Мисс Гленнингс оно очень понравилось, — заметила Мэдди. — Видите эти пуговицы?
Гвинет присмотрелась внимательнее к полированным черным пуговицам. Каждая из них повторяла своей формой очертания дубового листа.
— Так вот, это пальто сшила очень известная портниха, мадам… мадам… — Мэдди наморщила лоб, припоминая имя. — Мадам Кэрри, или Карре, как-то так. Точно не скажу, это французская фамилия. Эта мадам из Парижа, а салон у нее находится на самой Бонд-стрит. Мисс Гленнингс сказала, что эта мадам шьет только для очень богатых людей.
О том, что это пальто сшито дорогим мастером, Гвинет подумала еще тогда, в библиотеке, но с тех пор произошло столько событий, что ей было не до пальто.
— Заверни его в какую-нибудь ткань и повесь в шкаф, — сказала Гвинет.
— А я не сказала мисс Гленнингс, что это не ваше пальто, — лукаво улыбнулась Мэдди.
Когда с одеждой было покончено и Гвинет осталась одна, она поднялась с пуфа и медленно прошлась по комнате. По пути она то и дело притрагивалась то к стулу, то к столу, то к шкафу. Ведь это всегда была ее спальня, с самого первого дня, когда она приехала в Хэддоу. Все здесь было знакомо — и каждая царапина на мебели, и цветастые ситцевые занавески, и покрывало на кровати. И ковер на полу был все тот же — большой, с широкими зелеными полями и яркими цветами, вытканными в середине. Гвинет вспомнила, что покойная мать называла этот ковер цветочной клумбой. Что ж, он и впрямь был похож на клумбу.
Казалось бы, Гвинет должна была чувствовать себя неуютно в этой спальне, предназначенной для юной девушки, почти еще девочки, но почему-то у нее не возникало этого ощущения. Напротив, ей было здесь спокойно и уютно, это был ее дом, и даже если бы в этой комнате водились привидения, они наверняка показались бы Гвинет вполне дружелюбными и симпатичными созданиями. Вещи, которые она привезла из Лондона, прекрасно вписывались в обстановку спальни, и это не удивительно, ведь примерно с такими же вещами она покинула когда-то этот уголок, отправившись в свои скитания. Свое старое место на туалетном столике заняли серебряные щетка и гребень, доставшиеся Гвинет по наследству от матери, здесь же приютилась шкатулка с иголками и нитками, и тоже на своем старом месте — возле самого зеркала. Гвинет не сомневалась в том, что сюда все это положила мисс Гленнингс, обладавшая завидной для ее возраста памятью.
Гвинет вдруг посетило странное чувство — ей показалось, что время повернулось вспять и она снова превратилась в юную девушку. Просто вышла из этой спальни на несколько минут — и вновь вернулась к себе.
Гвинет глубоко вздохнула и осторожно присела на край кровати, вся во власти воспоминаний о далеком — ах, каком далеком! — прошлом. Теперь Гвинет знала совершенно точно, что тот день, когда она покинула этот дом, был в ее жизни самой большой ошибкой. Триш сказала, что все радовались за нее, читая ее письма. Но что еще ей оставалось делать, кроме как писать эти письма-сказки?
Гвинет откинула покрывало и легла в постель. Ей вспомнились слова, которые любила повторять бабушка: «Никогда нельзя презирать человека за то, что он совершил в своей жизни ошибку, в которой покаялся».
Увы, она совершила ошибку, но так и не нашла в себе сил, чтобы покаяться в ней. Гордая.
К тому же она сумела своими письмами вскружить голову Софи, которая считает, что в жизни нет ничего веселее и приятнее, чем быть женой офицера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41