Решили дать объявление в газету.Дети вырезали купон для частных объявлений. Ира села писать текст, спросила меня:— Можно, напишу от первого лица?У дочери пристрастие к литературному творчеству, ящик ее письменного стола забит девичьими альбомами со стихами, цитатами и пространными рассуждениями о жизни.— Можно, — позволила я, но предупредила: — Не забудь указать породу и что щенок подрощенный, два месяца.Ира пропустила мои рекомендации мимо ушей, а я совершила роковую ошибку — не прочитала текст. Вечером забыла, а утром, как всегда, суматоха: дети опаздывают в школу, муж едет в командировку и никак не найдет галстук «не в крупную, а в мелкую полоску» — всех мама, то есть я, должна собрать, упаковать и отправить из дома. Хотя самой, кстати, тоже на службу надо.Словом, объявление я не прочитала. А когда заскочила отдать его в редакцию, повезло — очереди не было. Подскочила к окошку и протянула купон с объявлением и деньги. Девушка прочла текст, посмотрела на меня странно и потребовала паспорт. Зачем-то пролистала его и на графе «семейное положение» презрительно хмыкнула.Чтобы было понятно, текст доченька написала следующий: «Я — маленькая, черненькая и очень хорошенькая. Мне нужен друг, которого я буду любить преданно и верно. Я буду всегда встречать его радостно и весело. А за конфетку я даже готова постоять на задних лапках!» И наш телефон. О щенке и породе — ни слова! Как потом объяснила Ира, места на купоне не хватило, строчки кончились.Через три дня объявление вышло. Прихожу с работы, дети возбуждены: у дочери румянец во всю щеку, у сына глаза подозрительно блестят. Значит, либо разбили что-нибудь, либо подрались, потом помирились, снова подрались и теперь раздумывают, сражаться или замиряться.— Мы не ссорились, — говорят, — и ничего не разбили. Но, мама! Тут все время звонят насчет Милы, ты не могла бы отвечать?Конечно! Да я и не доверила бы детям отбор хозяев для нашей малышки.Звонок. Поднимаю трубку, мужской голос:— Это по объявлению.— Замечательно! — я от доброжелательности буквально плавлюсь. — Как вас зовут?Вопрос, кажется, очень простой, а мужчина замялся:— Ну, допустим, Сергей.— Очень приятно! А я — Татьяна.— Давайте встретимся! — сходу предлагает «допустим Сергей».— Подождите! Вначале я хотела бы кое-что выяснить. Как вы относитесь к собакам?— К собакам? — удивился он. — Нормально отношусь.— Но вы хотите завести собаку? — настаиваю я.— Как-то не думал, но вообще-то можно.— Извините, Сергей! Очевидно, вы еще не приняли решения, а нам нужен искренне любящий хозяин, как говорится в таких случаях «хорошие руки». Всего доброго!Положила трубку и тут же подняла. Звонил, естественно, мужчина. Не здороваясь, с придыханиями сообщил:— Обожаю! Я обожаю маленьких веселых брюнеточек! Мой тип!Вступление мне не понравилось, и я осадила звонившего:— Сейчас маленькая, но, знаете ли, вырастет до солидных размеров.— Малолетка? Во дают! Несовершеннолетних пристраиваете?— Мы еще ничего не даем! — сказала я строго. — И пристраиваем исключительно в хорошие руки.— Не-е! — протянул он разочарованно. — Под статьей ходить не хочу.— Никто и не заставляет! — обиделась я и положила трубку.У следующего «собачника» тоже был мерзкий голос, сладкий и скабрезный одновременно. И сразу он заговорил на «ты»:— Я тебе дам много-много конфеток!— Это — лишнее, — ответила я. — Ни деньги, ни подарки нам не нужны. Главное, чтобы щенок рос в хороших условиях.— Щенок? Это ребенок что ли? У тебя есть дети?Понимая, что с этим человеком говорить не следует, я все-таки невольно ответила на вопрос:— Есть, сын и дочь.— Мы так не договаривались! — сказал он совершенно другим, обиженным тоном. — Дети ни к чему! Предупреждать надо! — и бросил трубку.Телефон звонил беспрерывно. Происходило что-то неправильное, вместо щенка активно интересовались моей персоной и желали немедленно увидеться.И вначале я не придала этому значения, потому что очень переживала предстоящую разлуку с нашей любимицей и боялась, что она попадет к плохим людям, что мой выбор будет ошибочным. Я талдычила про любовь к собакам, а мне навязывали совсем другие отношения.Выслушала признание какого-то юноши, явно зачитанное по бумажке. Он, видите ли, плохо сходится с людьми, особенно с девушками, последних даже боится, а с моей помощью надеется преодолеть свои комплексы.— То есть с помощью маленького пуделя? — уточнила я.«Стеснительный» юноша даже хрюкнул от восторга:— О! Вы так смело говорите! Не каждый так самокритичен, то есть, ой! Извините! Маленький пудель! Это чудно и нежно!— Прекрасная порода! — подтвердила я. — Нежности, игривости хоть отбавляй. А вы умеете ухаживать за животными? Когда-нибудь воспитывали собаку?— Эта так важно? — удивился и запаниковал он. — У меня есть овчарка.— И еще хотите пуделя? Думаете, они сойдутся? Какой пол и возраст овчарки?— Три года. Кобель.— Но молодой человек! Ваша овчарка просто задавит нашу малышку, а когда Мила подрастет, кобель станет к ней приставать.— Приставать? — переспросил он. — Мила?— Нашу зовут Мила. Конечно, дело хозяев давать кличку. Но Мила ей очень подходит. Как в рекламе — милая Мила.— В рекламе?Он повторял как попугай, и я вежливо отказала.Звонившие мужчины спрашивали, какие «у маленькой девочки» глазки и объем талии. Я честно описывала экстерьер Милы и возможную высоту в холке, когда вырастет. Я им про Фому, они мне про Ерему. Меня принимали за умалишенную и бросали трубку. Но и нам не сладострастники, а хорошие руки были нужны! Театр абсурда!Особенно возмутил меня звонок блюстителя нравственности.— Сука! — прошипел стариковский голос.— Да, — подтвердила я. — Но нам больше нравится слово «девочка».— Какая ты девочка? Клейма ставить негде! Таким, как ты, раньше забор дегтем мазали! Шлюха!— Хулиган! — я нажала пальцем на рычаг и повернулась к детям. — Ничего не понимаю! Хоть бы кто-нибудь спросил о собачке! Такое впечатление, что в сумасшедшем доме маньяки прорвались к телефону.Убрала палец с рычага, чтобы ответить на очередной звонок.— Наконец дозвонился! — сообщил приятный баритон. — Пользуетесь большим успехом?— Не то слово.— Куколка, дайте всем отставку, лучше меня вам не найти! Как только прочел ваше призывное объявление, сразу почувствовал родственную душу. Нам будет вместе очень! Очень-очень хорошо! — заверил баритон.Тут до меня наконец-то стало доходить, что в напечатанном объявлении могло быть что-то напутано, ведь опечатки — не редкость.— Будьте добры! — попросила я. — Прочтите мне текст объявления!— Солнышко! Он передо мной, но я помню наизусть. Раздел «Знакомства». Итак: Я — маленькая, черненькая….И так далее, до «постоять на задних лапках за конфетку».— Это — щенок! — завопила я.— Отнюдь! — возразил баритон. — Я — не щенок, а мужчина в полном расцвете, сорока с небольшим лет.— Щенок в объявлении! Мы отдаем собачку в хорошие руки!В ответ раздался рокочущий смех.Ужас! С первого взгляда, то есть слуха, бывают мужчины вполне нормальные, даже импозантные. А кому они звонят?Я обрушила на дочь водопад упреков. Ира, оправдывалась, что хотела как лучше, а в какой раздел объявление помещать, решают в газете. Егор ничего не понимал и требовал объяснить ему, что происходит. Мы только отмахивались: не твоего ума дело, мал еще, отстань!И все это время телефон звонил беспрерывно. Наконец я не выдержала, схватила трубку и рявкнула:— Это не дом терпимости! Здесь нет девушек по вызову!— Таня? — взволнованно спросил муж. — Что у вас происходит?И тут я неожиданно брякнула:— Как хорошо, что ты этого не слышал!И тут же «поправилась»:— Очень плохо, что тебя нет в такой жуткой ситуации!Из моего нервного, сумбурного рассказа он мало что понял. Из Ирининых оправданий про «как лучше» — тоже. Потом трубкой завладел Егор и пожаловался:— Папа! Они хотят Милу каким-то плохим людям отдать, про которых сами говорят, что те — уроды и извращенцы!— А вдруг они домой к нам заявятся? — выхватила я у сына телефон.— Спокойно! — сказал муж. — То есть не спокойно, а внимательно! Дверь закрыть на все замки! Командировку постараюсь свернуть. Сейчас звоню брату Леше, он к вам приедет и будет руководить ситуацией. Понятно? Дверь открыть только Леше!Командный пункт Леши находился на кухне — там он принимал телефонные звонки. Детям я запретила приближаться, вообще выходить из своей комнаты и велела быстро ложиться спать. Потому что Лешины ответы звонившим могли нанести больший вред детской психике.Сейчас у нас две собаки — Рада и Мила, с которой мы так и не смогли расстаться из-за укоренившегося опасения, что попадет она в плохие руки. Нисколько не жалеем, напротив, очень довольны.Когда я вижу (в цирке или у посторонних, дома у нас запрещено), как собачек просят «послужить» — покрутиться на задних лапках за вознаграждение, у меня сжимается сердце. Мне искренне жаль женщин, пользующихся спросом у мужчин! Трусы доярки ЭТО было давно.Намедни достала фотографии той поры и пришла в замешательство. Попросила близких скорбным тоном завещания:— Показывать только после моей смерти! Пожалуйста! Сравнение шокирующее. Я в двадцать шесть и я нынешняя — как свежий персик и сухофрукт.А ведь и тогда, два десятка лет назад, мы думали, что стремительно стареем, тридцатилетний рубеж воспринимался как ворота в старушечью обитель.Несмотря на «преклонный возраст», моя ближайшая и любимая подруга Надя никак не могла выбрать достойного спутника жизни. У меня уже давно были муж, двое детей, а Надя все еще пребывала в состоянии поиска и отбора.Лицо и фигура Надежды были на пять с плюсом, поэтому претенденты и воздыхатели не переводились. Но у каждого Надя обязательно находила какой-нибудь мелкий брак, который через месяц превращался в роковой недостаток. У одного уши странно развернуты, у другого челюсть как у бегемота, третий, когда смеется, противно хрюкает, четвертый грызет ногти, пятый шепелявит, шестой косолапит… и так далее.Я пыталась внушить Надежде очевидную мысль: дело не в молодых людях (кто не лишен недостатков?), а в ней самой, в микроскоп рассматривающей воздыхателей.— Останешься в старых девах, — пугала я. — До тридцати лет будешь коллекционировать мужские дефекты, а после тридцати за первого попавшегося дефективного выскочишь. Чем тебе Сережа не угодил?— Ты бы слышала, как он сморкается! Барабанные перепонки лопаются.— А футболист Костя?— Он прочитал одну единственную книгу от корки до корки — букварь в первом классе.Я разводила руками и качала головой: моей подружке не корреспондентом работать, а в народном контроле.И все-таки это случилось! Надежда влюбилась, втюрилась, потеряла голову, улетела в облака и одновременно уплыла в океанские глубины. Я думала, Надежде, чтобы влюбиться, требуются невероятно героические, киношные обстоятельства. Скажем, на нее нападают хулиганы, тут появляется благородный защитник, бандитов раскидывает, как щенков, но получает опасное ножевое ранение, истекает кровью. В карете «скорой помощи» Надя держит его руку, потом в больнице сидит у операционной, заламывая руки в страшном ожидании. Последующие ночи проводит у постели спасителя, пока не прозвучит заветное: будет жить, кризис миновал. Или другой вариант. Надя тонет в проруби. Непонятно, зачем ее понесло зимой на реку, но это — уже детали. Спаситель (опять-таки герой) прыгает за ней в прорубь, но вытащить сразу не может, потому что хрупкий лед крошится. И тогда он, сильный и мужественный, как ледокол, разламывая грудью лед, таранит Надю к берегу…На самом деле ничего подобного не случилось, никакой героики. Они познакомились на интеллектуальной почве — в библиотеке. Избранник Никита, естественно, недостатков не имел, ни одного малюсенького. Угли у него на черепе сидели правильно, челюсть имел мужественную до крайности, не шепелявил, не косолапил, не хрюкал, сморкался изящно, как смольненская институтка, точнее, выпускник Пажеского корпуса. При этом был умен, остроумен, галантен и обворожителен — абсолютное совершенство.В скобках замечу, что когда я познакомилась с «совершенством», то мысленно и ехидно насчитала десяток брачков. Но, конечно, никогда о них не заикнулась. А к моменту событий, о которых хочу рассказать, я только выслушивала страстные Надины речи про то, «какой он необыкновенный!».Поскольку Надежда мощно влюбилась первый раз в жизни, чувство ее было до крайности романтичным. Иными словами, она думала, что Никита месяца два будет водить ее по филармониям и консерваториям, читать стихи при луне, трепетать и млеть (как она сама), петь серенады под балконом. А Никита возьми да пригласи Надежду на четвертом свидании к себе домой. На интимный ужин при свечах! Взял под локоток и доставил в собственную квартиру. Предлог — «музыку послушать» и «поговорить в спокойной обстановке» — белыми нитками шит. Намерения Никиты не были для Надежды секретом. Она — не дурочка! Но внутренне терзалась: положительное или отрицательное впечатление произведет ее быстрое (четвертое свидание) согласие?Шампанское, цветы, легкие закуски, свечи — романтики хоть отбавляй. Дошло дело до поцелуев, сначала легких, потом страстных… ну, и далее замаячило то, что после поцелуев. И тут моя Надежда выкидывает фортель — подхватывается, ничего не объясняя, мчится на выход и удирает с любовного поля боя.Звонит мне и так плачет-ревет-воет, что я испугалась.— Сейчас буду! — крикнула в телефонную трубку.Голодных детей подсунула мужу:— Покорми! А я — к Наде. Похоже, ее «совершенство» оказался извращенцем. Расчленил мою подругу на куски, над каждым надругался, и теперь она себя обратно собрать не может.Муж что-то твердил про милицию, про медицинское освидетельствование, но я не слушала, помчалась на всех парах.Прилетаю к Наде. Лицо ее… никогда не видела пареной репы и людей, которое это блюдо употребляют, не встречала, но почему-то именно с этим овощем — репой после термической обработки — хотелось сравнить красную распухшую Надину физиономию. Рыдания ее уже перешли в стадию бесслезного воя, периодической икоты, которая рубила похоронные причитания:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23