«Не рожала», — пишет врач в карте.— Класс! — хвалит Ирина и быстро записывает в блокнот. — Только вместо «не рожала», скажем: «половую жизнь отрицает».В дальнейшем выяснилось, что анекдоты я придумываю исключительно в моменты крайнего начальственного возбуждения. Хотя другим «фольклористам» особого эмоционального состояния не требуется, и сочинять анекдоты — не такое уж трудное дело. Подтверждение тому — их обилие. Анекдоты напоминают мне штрих-код — одни и те же полосочки, но вариантов миллионы. Суперкороткий жанр — за него платят в газете гроши, никому не хочется напрягаться. Мой муж придумывает анекдоты по производственной необходимости. Он работает в крупной ежедневной газете. Однажды у них шла полоса про катастрофическое вымирание народов Крайнего Севера. Несколько статей одна другой трагичнее. Требовалось разбавить мрак. Сделать врезку (такой квадратик в рамке в центре полосы) «Анекдот на тему».Муж придумал:«Приходит чукча в публичный дом и спрашивает:— У вас замороженные девушки есть?— Почему замороженные? Наши девушки вполне свежие!— Не довезу, однако!»Никого не хочу поразить и на новизну не претендую. Анекдот как жанр народного творчества авторов не имеет.Речь собиралась вести о другом.Однажды, естественно, в последний момент, когда номер нужно было сдавать в печать, выяснилось, что нет гороскопов. Их автор, Венера Млечина, уехала на какой-то астрологический симпозиум и материал не представила. Требовалось срочно заткнуть дырку в четверть полосы. И меня посетила, как мне тогда казалось, гениальная мысль. Велела собраться на производственное совещание женщин нашего коллектива.— Двадцать третье февраля еще нескоро, — напомнили мне.Очень хорошо, есть время подготовиться и не дарить, как в прошлый раз, мужчинам отборный коньяк. Ни один из них не донес бутылку до дома!.. Девочки! У нас аврал на четверть полосы. Если завтра не сдадим номер в печать, влетим в штрафы. Слушайте меня внимательно! Вместо гороскопов мы поставим… забавные комплименты! Кто-то… Вейнингер или Ницше… словом, из выдающихся немцев сказал: «Удачно сказанный комплимент женщина помнит всю жизнь». Напрягитесь! Припомните! Объявляется мозговой штурм. Среди нас нет уродин, следовательно, за свою жизнь мы наслушались ого-го сколько. Эпитеты — миленькая, хорошенькая, расписная и тэ дэ — не годятся. Флора и фауна — зайчики и цветочки — отметаются. Нужен остроумный, оригинальный, желательно веселый комплимент. Кто начнет?Очень скоро выяснилось, что идея моя далека от гениальности, и комплимент в качестве короткого юмористического жанра не годится. Потому что в анекдоте присутствуют архитипы, персонажи с известной характеристикой — Брежнев, Василий Иванович, Рабинович, муж, раньше времени вернувшийся из командировки, Вовочка, пациент, врач. А про комплимент надо долго объяснять — кто женщина, кто мужчина, при каких обстоятельствах они общаются или в каких отношениях состоят.Но повеселились мы на славу! И даже присудили места лучшим комплиментам. Вот они в порядке убывания.Третье место — корректору Светлане.Ей было тридцать лет. Только разошлась с мужем-пропойцей, как повезло. Познакомилась с мужчиной исключительного обаяния и замечательной внешности. Трезвенник с легким налетом драматической печали — жена бросила, ушла от него, простого инженера на секретном заводе, к богатому торговцу. На почве взаимного сочувствия и понимания пережитых драм Света и Коля (так его звали) быстро сблизились. Этап цветов, театров и прогулок по скверам занял чуть больше месяца. Еще неделю целовались в парадном. А потом Света отправила дочь к бабушке и пригласила Колю домой.Как славно Коля говорил! И ни капли не принял, что для Светы было особенно важно. Коля говорил, что раньше его душа была, как холодная пустыня. А теперь рядом со Светой пустыня оттаяла, в ней расцвели цветочки….— Минуточку! — перебила я в этом месте Светлану. — Мы же договаривались: никаких банальностей!— Потерпите! И для моего уха то были вовсе не банальности, а сладостная песнь…— Самца… — подсказал кто-то.— Каков был припев у песни? — торопила я.— Он сказал… — Света глубоко вздохнула, что я — его всё.— Не поняла.— Ну, как про Пушкина говорят? Пушкин — наше всё! Коля руки к груди прижимает: «Светик! Ты — мое всё!» Вот и я решила, что для Коли я — то же всё, что Пушкин для русской литературы.— В чем юмор?— Утром проснулась, — Света глубоко и печально вздохнула, ' — а Коли и след простыл. Вместе с ним улетучились музыкальная аппаратура, золотые сережки и кулончик, деньги, спрятанные в морозильнике… Даже зонтиком и электробритвой, забытой мужем, не побрезговал!— Словом, «ты — мое всё» — имело вполне конкретное, а не куртуазное значение?— Точно. Початую бутылку виски из бара стащил! А прикидывался непьющим!
Второе место присудили мне с «травматологическим» комплиментом. И рассказывать я буду подробнее, потому что свою историю помню в деталях, а чужие — схематично.Травма — это Божья кара, доставшаяся тебе внезапно, незаслуженно, по ошибке, допущенной в небесной канцелярии. Я, примерная мать, гуляла с детьми в лесу, рассказывала им про деревья-кусточки. Перепрыгивала через маленький ручей, поскользнулась, упала — перелом руки. Наложили гипс. Ночью никакие обезболивающие не спасали. Рука раздулась, посинела и напоминала бутафорский муляж из фильма ужасов: с одной стороны белого цилиндра гипса торчали гигантских размеров фиолетовые пальцы, с другой стороны, от локтя и выше, — мощные распухшие бицепсы.Сил никаких не было терпеть, и я размотала гипсовую повязку, чтобы уменьшить давление на больной участок.На следующий день пришла к врачу: сломанная рука и гипсовый кокон отдельно. Врач меня отругал, наложил новую повязку и велел терпеть. Через месяц терпения рентген показал, что рука срослась неправильно. Мне сделали в стационаре операцию — сломали то, что криво срослось, поставили правильно, закрепили спицами. Ломали по блату и плохо, рука опять не хотела крутиться, сгибаться-разгибаться в кисти. Еще одна операция…Словом, это длилось полгода! Врагу не пожелаешь! А за ошибки в небесной канцелярии (и хирургов-травматологов за халтурные операции) я бы судила по всей строгости.Мама с детства учила меня: старайся во всем и всегда искать хорошее. Было ли хорошее в моей долгоиграющей травме? Было! Из-за медицинских мытарств я похудела на десять килограммов, и одноклассники спрашивали моего сына: «У тебя мать фотомодель, что ли?» Не хвастаюсь, но мой высокий рост и тогдашняя худощавость имеют отношение к дальнейшему.Сняли гипс, назначили лечебную физкультуру. Прихожу в соответствующее отделение, расположенное в подвале больницы и состоящее из двух помещений. Одно — побольше, что-то вроде тренажерного зала с хитрыми аппаратами. Второе — кабинет заведующего отделением Дмитрия Петровича, где и состоялся наш разговор.Дмитрий Петрович представился: сказал, что он — в прошлом мастер спорта по трем видам и что у него полчерепа отсутствует, вместо кости — титановая пластинка. Для наглядности потыкал себя в темечко.Информация меня поразила. Зачем он мне про отсутствующую кость поведал? Чтобы я при случае не вздумала врача по голове лупить? Да я и не имею таких привычек! Надо ли уверять его в этом, клясться?Пока я раздумывала, Дмитрий Петрович читал мою историю болезни.— Сколько времени в гипсе?— Полгода.— Безобразие!— Абсолютно согласна.— Распустились, голову даю на отсечение!— Да, качество медицинского обслуживания оставляет желать лучшего. Но при всех условиях вам рисковать головой более не следует.— При чем здесь обслуживание! У нас тут не мастерская по индпошиву! Это вы распустились!— Я?!— Что это? — брезгливо спросил Дмитрий Петрович.Двумя пальцами, большим и указательным, он захватил кожу на моем многострадальном предплечье и поднял.— Вообще-то рука, — ответила я, рассматривая свою конечность и не обнаруживая на ней ничего нового. — А вы что подумали?— Это! — Дмитрий Петрович потряс в воздухе мой рукой. — Ат-ро-фи-я! Полнейшая атрофия мышц. Вы делали упражнения с больной рукой, когда был гипс? — грозно спросил врач.— Не… то есть, да! Делала! С ложкой и вилкой.— О таких не слышал! Подробнее!— Имею привычку принимать пищу с ложкой или вилкой в руке.— Не считается! Так и запишем! — Он склонился над моей «историей» и с каким-то зверским удовольствием писал под собственную диктовку. — Ат-ро-фия мышц пред-пле-чия… Какой стадии?— Это вы меня спрашиваете?— Сейчас и узнаем! Вижу недоверие на вашем лице. Представлю доказательства.Дмитрий Петрович выдвинул ящик стола и достал ручной эспандер, кажется, так называется овальное железное кольцо с пружиной, в центре — полукруглая шкала и стрелка.— Сжимайте больной рукой, — велел врач. — Что есть силы сжимайте!Я добросовестно, со всей мочи, до вытаращенных глаз сжала эспандер. Стрелка застыла на цифре «16».— Теперь видите? — почему-то радостно воскликнул Дмитрий Петрович.— Что «видите»? В каких единицах измеряется атрофия?— В килограммах! Глядите на шкалу!— Иными словами, вы хотите сказать, что больной рукой я могу поднять тяжесть в шестнадцать килограммов? Разве это не великолепно?Дмитрий Петрович уставился на меня, хлопнул глазами, а потом выразительно постучал по лбу — мол, какая глупая особа перед ним сидит. Я нисколько не обиделась на его жест. Любые прикосновения к голове Дмитрия Петровича вызывали во мне трепет. И мучили вопросы: не боится ли он попасть под дождь с градом или осенью под дуб, с которого сыплются желуди? Какой шампунь подходит титановой пластине и не выступает ли она часом в роли антенны, принимающей радиоволны? Словом, фантазия разыгралась, такое со мной бывает.Между тем, Дмитрий Петрович велел взять эспандер в здоровую руку и крепко сжать. Для сравнения и подтверждения диагноза атрофии. Сжала я без халтуры — так напряглась, что шея веревками сухожилий покрылась. У-ух!Дмитрий Петрович взял эспандер и долго на него смотрел. Стрелка показывала «17». Иными словами, разница между «атрофированной» и здоровой рукой практически отсутствовала. Но сами показатели были позорны, что уж скрывать.После продолжительного молчания Дмитрий Петрович перевел взгляд со стрелки эспандера на меня. Внимательно осмотрел с головы до ног. И сказал то, чего я никогда не забуду:— Эх, какой костяк! На такой скелет да мышц бы нарастить!Ни до, ни после Дмитрия Петровича никому в голову не пришло сказать обо мне — костяк! И похвалить мой скелет! Причем, в период, когда я полагала, что выгляжу неплохо.
Первое место мы единодушно присудили Ирине Кудряшовой. Точнее, ее племяннице Юле, с которой произошла нижеследующая история.Юля вышла замуж за Дениса. Они образовали прекрасную любящую пару — это без прикрас, подтекста, издевки или насмешки. Действительно — прекрасную! До сих пор живут и счастливы. Юленька — воздушная, романтическая, с детскими глазами и хорошо развитыми легкими, потому что учится в консерватории по классу флейты. Денис — викинг, рыцарь и одновременно — трудяга, пахарь. Настоящий мужик в обличье голливудского красавца. Денис по профессии, которой увлечен до крайности, — дизайнер бытовой техники. Важнейшая специальность. Потому что от того, как будут выглядеть наши телевизоры, холодильники, пылесосы и люстры на кухне, зависит организация нашего жизненного пространства, которое, в свою очередь, влияет на зрительные рецепторы, способные успокаивать психику человека или, напротив, возбуждать в ситуациях, когда требуется релаксация….Словом, о значении дизайна предметов, находящихся в человеческой норе-убежище-квартире, Денис мог рассуждать бесконечно. Юля мужа внимательно слушала. Но в какой-то момент (примерно через полгода после свадьбы и будучи беременной, но еще об этом не зная) Юля почувствовала дискомфорт. Ей чего-то не хватало, чего-то требовалось, от чего-то хотелось плакать.Между Юлей и Денисом тайн не существовало. Она правдиво сказала мужу:— Чувствую, что на тебя обижена! Но не знаю из-за чего! Помоги мне!Юленька заплакала, Денис бросился ее утешать. Уложил на диван, укрыл пледом, принес чаю с малиной.— Чего тебе хочется? — спросил он. — Я все сделаю, ты только скажи!— Не знаю. Поставь мой любимый концерт Вивальди. Под него так хорошо думается.Денис поставил диск с Вивальди и на цыпочках ушел на кухню, где на кухонном столе были разложены чертежи кофеварки, которая, по замыслу, должна своим видом утром заставлять человека вздрогнуть и окончательно проснуться, а вечером наводить на мысль, что все наши демоны — только игра фантазии.Вивальди помог. Юленька пришла на кухню, села на колени к мужу и зашептала ему на ухо:— Знаю, что ты меня любишь. Так знаю — как дышать. Не понимаю, почему мои легкие захватывают кислород, какие рефлексы задействованы, но дышу! Так и тебя люблю — рефлекторно, природно, навсегда. И у тебя, милый, ведь то же самое?— Бесспорно!— Но мне мало! — капризно заявила Юленька. — Мне хочется, чтобы ты произносил ласковые слова. Почему ты никогда не говоришь мне комплименты?— Не умею, — честно признался Денис.— Хочу, чтобы научился! — потребовала Юля. — Вот скажи, я — котик?— Котик! — быстро признал Денис.— Лапочка?— Лапочка! — согласился он.— Твоя ненаглядная девочка?— Моя ненаглядная девочка! — подтвердил Денис.— А теперь сам! Ну, сравни меня с чем-нибудь! С чем-нибудь в высшей степени выдающимся!Денис задумался, напрягся. Его взгляд блуждал по чертежу кофеварки. Денис поднатужился и выдал:— Ты похожа на УНИТАЗ!— На что? — ахнула Юля. — Как ты смеешь?— Понимаешь, — быстро заговорил муж, — унитаз — это вершина дизайнерской мысли! Унитаз — это гениальное сочетание изящных форм, острой бытовой потребности и прекрасной функциональности.Сомнений не было — он говорил безо всякой издевки, искренне. У Юли пропала охота плакать и надолго — требовать от мужа комплиментов.
Производственное совещание окончилось. Ушли все, кроме Ирины Кудряшовой.— Горим! — напомнила она. — Давай, я в Интернете поищу гороскопы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23