— Неужели она была в носу и я ее задел?— Иди ты в жопу со своими шуточками! — взвился Лимонад. Когда до меня дошло, что он не шутит, было уже слишком поздно. Лимонад выскочил на лестничную клетку, продолжая материть меня. Он, наверное, хотел побыстрее свалить, но пачки сигарет то и дело вываливались из его рук, и ему приходилось их собирать, зверски косясь при этом в сторону моей квартиры.— Завел себе новую компанию, вот им и бей в морду! — неслось с лестничной площадки. — Всякие Георгии Эдуардовичи, Тамары, «Ягуары», «Вольво», офисы, разборки, стрелки...Я мог бы поддакнуть Лимонаду в смысле осуждения всего этого барахла, но вряд ли он поверил бы мне сейчас. А список можно было продолжить — дискеты, автоматчики на джипах, хмыри с ножами и «черные» бухгалтеры. Причины, из-за которых убивают людей. «Цепочки» и «пакеты». Я закрыл за Лимонадом дверь и посмотрел на свое отражение в зеркале: а рожа-то все та же самая. Только что ее били о стену в Тамариной квартире, а уже и незаметно ничего. Надо же, как с гуся вода. Не знаю, хорошо это или плохо. Может, должны отражаться какие-то страдания, угрызения совести? Я посмотрел внимательнее. Нет, ни черта подобного. Обычная угрюмая физиономия. Можно еще неделю лупить по ней сковородкой, и все без вреда для здоровья.Что ж, начнем. Я позвонил Тамаре. 3 У нее было какое-то странное лицо. Я бы сказал, что у нее было какое-то новое лицо. Не то гладкое круглое личико, подходящее больше кукле, нежели живой женщине, а обычное лицо обычной женщины. Даже мешки под глазами. Волосы были все того же переходного цвета — черные у корней и бледно-серые по всей длине. Бледные тонкие губы.— Ну, что ты уставился? — сказали бледные тонкие губы. — Не успела накраситься. Это же не преступление.— Нет, — сказал я и вытащил из кармана дискету.— И что там? — спросила Тамара, опасливо поглядывая на черный квадрат.— Понятия не имею. Но это было в блоке сигарет, которые попросил меня купить Джорджик в то утро. Я потом посмотрел коробку, там сделан тонкий прорез, и в него вставлена дискета. А снаружи совершенно незаметно — обычный блок с сигаретами.— Ясно, — сказала Тамара. — Ты думаешь, что весь сыр-бор именно из-за этой дискеты?— Видимо, так.— И если отдать ее тем идиотам, которые пытались нас перестрелять...— Наверное, они отстанут.— А мои деньги?— Вот тут сложнее. Чтобы понять, куда делись деньги Джорджика, нужно узнать содержание дискеты. Но нет никакой гарантии, что на дискете есть информация об этих деньгах.— То есть я могу отдать дискету и остаться в дурах? — уточнила Тамара и раздраженно тряхнула головой. — Ну уж нет, дудки!— А что ты предлагаешь?— Сначала посмотрим, что там на дискете. Если там ничего нет про деньги Джорджика, тогда связываемся с этой бандой и выставляем им наши условия. Скажем, сто тысяч баксов за дискету. Это же не очень много?— Чтобы связаться с ними, нужно знать, кто это. А мы до сих пор не знаем, — напомнил я. — Не будешь же ты давать объявление в газету: «Тех, кто убил Г. Э. Джорджадзе, просит срочно позвонить его безутешная вдова. Дискета у меня. Цена договорная».— Знаешь, если я разозлюсь, то и не на такое пойду, — заявила Тамара. — Ты же сам говорил, что за нами следят. Так чего же их искать? Просто помашем дискетой, вот и все дела...— Менты и люди из «Статуса» могли спугнуть слежку. А если они и следят, то ты помнишь, с какой целью.— Пристрелить нас, — мрачно сказала Тамара.— Вот именно. И им наплевать, что у тебя будет в руке в момент выстрела. Дискета или сумка с картошкой. Хмырь прощупал меня и решил, что я ничего не знаю, а стало быть, меня нужно пустить в расход. Теперь придется доказывать обратное.— И опять все из-за тебя! Почему ты не мог прикинуться умным человеком? Почему ты не мог нормально поговорить с тем хмырем? Сказал бы: «Я все знаю, про все цепочки и про все пакеты. Я подумаю над вашим предложением». Почему ты не мог так сказать? И рука бы не болела, и вообще все было бы гораздо проще!— Но я не знал, что все это так серьезно...— Ты думал, что у нас тут военно-спортивная игра «Зарница»! Молодец! — Тамара расстроенно хлопнула ладонью по столу.— О боже! — трагически воскликнул я. — Ты и ногти не накрасила!— Я и не позавтракала, а у тебя ума нет предложить женщине чашечку кофе!— Пардон, — я поднял руки вверх, капитулируя перед сердитой, голодной и ненакрашенной женщиной. — Сейчас что-нибудь сообразим. Я вообще-то привык приглашать женщин на ужин, а не на завтрак.— Типичный мужской эгоизм: заботиться о женщине лишь перед тем, как ее трахнуть, — сурово произнесла Тамара. — Между прочим, у тебя на паркете что-то разлито. Похоже на кровь.— Это и есть кровь, — крикнул я с кухни, суматошно обшаривая шкафы в поисках чего-нибудь съестного.Отыскалась пачка печенья, и, судя по штампу на обертке, ее еще можно было употреблять в пищу.— Ты кого-то убил? Или это на тебя снова покушались?— Это... — я замялся, подыскивая разумное название случившемуся и не находя его. — Это был конфликт. Двое мужчин поспорили...— И начистили друг другу физиономии. Знакомая история.— Джорджик тоже этим страдал? — поинтересовался я, ставя перед Тамарой чашку с кофе и художественно разложенные на блюдце печенья. Художественно — это так, чтобы их казалось больше.— Джорджик? Нет... — Тамара принюхалась к запаху кофе, поморщилась, но все же отпила маленький глоток. — Он как раз такими вещами не увлекался. Этим он мне и понравился: спокойный, вежливый, при деньгах... Единственный прокол — я не знала, откуда он берет эти деньги. Вот теперь и мучаюсь.— Мы оба мучаемся, — напомнил я. — Кстати, у вас дома нет компьютера? Нужно же где-то посмотреть дискету.— Компьютера нет, — сказала Тамара. — Честное слово, — добавила она в ответ на мой недоверчивый взгляд. — Ну ты же понимаешь, Джорджик был весьма специфичным бизнесменом. На кой черт ему дома компьютер, если у него и на работе эти штуки стояли только для отвода глаз!— Значит, надо наведаться в офис, — сделал вывод я. — И там просмотреть дискету. Кстати, нужно еще искать подходы к этим самым нехорошим людям, чтобы договориться о цене дискеты...— Какие еще подходы?— Я тут ездил к дяде...— Поздравляю, — отреагировала Тамара. — У меня вот нет близких родственников, и я считаю это большим счастьем.— ...а у моего дяди голова варит по всяким таким ситуациям. И он мне подсказал, что нужно обратить внимание на бывшего охранника твоего мужа. На того, что уволился за несколько дней до убийства. Ты помнишь его?— Ну как же, — Тамара задумчиво уставилась в потолок. — Красивый был мальчик. Димой звали. Я как-то ему намекала, что нам нужно познакомиться поближе, но... — Тамара вздохнула. — Мальчики — они такие непонятливые. Короче, он меня продинамил.Я хотел заметить по этому поводу, что Тамара, похоже, не пропускает мимо ни одного из мужниных охранников, но спохватился. Во-первых, охранников было всего двое, а во-вторых, лично мне похвастаться пока было нечем.— Что значит — мальчик? — уточнил я. — Несовершеннолетний, что ли?— Нет, лет двадцать ему уже стукнуло. Просто «мальчик» — это такой тип. Стройный, худощавый, смазливый. Щечки гладенькие, розовенькие. Ямочка на подбородке. Светлые волосы, на пробор зачесанные. Всегда в костюмчике ходил, а в кармане уголок белого платочка торчит. Прелесть. Мальчик — картинка.Я грустно выслушал эту поэму о мужской красоте и подумал, что Джорджик сильно проиграл, поменяв охранников. В смысле имиджа. Если бы я даже засунул себе белые платочки во все карманы, меня бы никто не назвал смазливым.Кстати, это было написано и в глазах Тамары. Она вспомнила мальчика Диму, нарисовала его шикарный портрет в своей памяти, потом посмотрела на то, что сидело прямо перед ней, и испытала очередное потрясение. Мечты и реальность с грохотом столкнулись, после чего мечты отправились прямой дорогой в морг.— Тип — мальчик, — с нескрываемой иронией повторил я. — Интересно, что за охранник из него был. А я тогда что за тип?— Ты и вправду хочешь это узнать? — осторожно спросила Тамара. — Может, не надо? Давай поговорим дальше про Диму и про все остальное... Ну как хочешь. Ты сам просил, поэтому не обижайся, ладно?— Без проблем, — сказал я, напрягаясь в ожидании приговора.— Ты же говорил, что раньше вышибалой в кабаке работал? Ну вот...— Что, тип — вышибала? — хмыкнул я.— Ну да... Чувствуется физическая сила. С интеллектом немного хуже, правда. Грубоватое, но открытое лицо. Короткая шея. Манеры... Ну, не будем о грустном. Но ты не расстраивайся, многим женщинам нравится именно такой тип мужчины...— Если встретишь парочку таких, дай им мой телефон, — сказал я. — Ну и что там с Димой?— А что с Димой? Милый мальчик, улыбчивый. Потом взял и уволился. Вот и все. Ты думаешь, что он как-то замешан в эту историю? Он же такой...— Хватит, я уже все про него понял, — перебил я Тамару. — Пуси-сюси и так далее. По крайней мере, он дольше работал с Джорджиком, чем я. То есть он и знает больше. У тебя есть его адрес?— Не у меня, а в том списке, который дала Юля, — Тамара извлекла на свет божий скомканный листок и провела ногтем по колонке фамилий и адресов. — Вот, — ткнула она в третью строчку снизу. — Зачеркнуто, но адрес можно разобрать...— Вот давай и разберемся с этим Димой, — предложил я. — Раз он такой нежный, то стоит его только взять за яйца, как он все выложит. Поехали.— Ты случайно не «голубой»? Что это за странное желание — брать за яйца? А то еще говорят: «Возьмем его за задницу!» Это все скрытый гомосексуализм в вас играет, ребята...— У кого — у вас? — возмутился я даже не за себя, а за всю категорию мужиков, в которую меня только что зачислили.— У вашего типа, у вышибал.— Знаешь что... — угрожающе проговорил я.— Знаю, — сказала Тамара. — Я знаю наперед все, что ты скажешь. В этом-то самое печальное. Мне не везет на мужиков.— Это еще полбеды, мне не везет ни на женщин, ни на мужиков, — ответил я, имея в виду Лимонада и Джорджика. Ну и Тамару, само собой.— Тот, кому не везет ни на мужиков, ни на женщин, вынужден становиться героем-одиночкой, — нравоучительно заметила Тамара. — Так что вперед, на подвиги. 4 Тамара шла впереди, слегка покачивая бедрами и крутя на пальце ключи от «Ягуара». Этого было достаточно, чтобы находившиеся во дворе мальчики, подростки и мужчины выпали в осадок.Потом они выпали в осадок вторично, когда увидели, что самоуверенной секс-бомбе на красной сверкающей иномарке сопутствует их помятый и растрепанный сосед. Вдобавок я с видом заправского параноика вертел головой по сторонам, ожидая выстрелов, взрывов, стихийных бедствий и нашествия саранчи — чего угодно, любой пакости, на которую могли пойти наши неизвестные враги.Но то ли у врагов был выходной день, то ли они тоже засмотрелись на эффектный проход Тамары к «Ягуару». Ничего не случилось, и я торопливо юркнул в машину, выдохнув с облегчением:— Все, поехали...И мы поехали. Тамара на этот раз ехала будто за рулем грузовика с хрусталем — медленно, осторожно и совершенно нерисково.— Охота мне отстегивать ментам последние деньги на штрафы, — пояснила она.Поэтому к Диме мы доехали не скоро. Тамара остановила машину, посмотрела на серую двенадцатиэтажную башню и поинтересовалась:— Ты уверен, что он дома?— Если его нет, мы будем его ждать, — решительно сказал я. — Так это обычно делается. А вообще, пять часов вечера. Мог бы и посидеть дома, телевизор посмотреть...— А может, ты позвонишь тому милицейскому подполковнику? Скажешь, что есть такой Дима и что надо бы его проверить...— Ты что это? — не понял я. — Что за настроения? Если милиция все будет делать, то она потом и денежки твои приберет. Да и суббота сегодня — Лисицын выходной.— У меня плохое предчувствие, — глядя перед собой, пробормотала Тамара. — У меня плохое предчувствие... Не надо бы нам затевать все эти расследования, найдем только неприятности на свою голову...— Ты хочешь и деньги получить, и с дивана не встать? Не выйдет! — решительно заявил я, хотя в душе был солидарен с Тамарой. Но проблема была в том, что я-то по определению принадлежал к типу вышибал. А значит, я просто не мог бояться. Это была привилегия Тамары.— Если Дима и вправду связан с убийством Джорджика, — излагала Тамара свои испуганные мысли, — то у него на квартире может быть целая... Как это называется — малина? Банда у него там может быть, понимаешь? И мы сейчас туда сунемся. У тебя оружие-то есть?— Нет, — сказал я, чувствуя, что у меня начинается нечто вроде нервной дрожи. Я как-то не продумал варианта, который сейчас изложила Тамара. Я ехал к смазливому улыбчивому мальчику, которого достаточно взять за... За что-нибудь чувствительное. И он тогда выложит всю правду-матку. Сейчас я посмотрел на это под другим углом. Как бы меня самого не взяли за чувствительное место. Я этого страсть как не люблю.— Мы осторожно посмотрим, — наконец сказал я и медленно вытащил свое тело из машины. Как можно осторожно посмотреть на Диму, я и сам толком не знал. Главным было само слово «осторожно».— Ну, если только осторожно, — согласилась Тамара и открыла дверцу со своей стороны.— А если что случится, — проинструктировал я напарницу, — тогда ори. Как можно громче. Умеешь?— Постараюсь, — почему-то шепотом ответила Тамара. И мы двинулись к подъезду, невесело озираясь по сторонам.В подъезде было темно и вонюче. Тамара дернулась было в обратном направлении, но я ухватил ее за локоть и напомнил о главном:— А если в квартире у Димы сейчас лежат деньги Джорджика?— Вперед! — мужественно вскрикнула Тамара и устремилась вперед, толкнув меня грудью. Я испытал нечто вроде прилива энтузиазма и вспомнил стандартную сцену из миллиона боевиков, когда в очень хреновой ситуации героиня непременно прижимается к герою всем своим шикарным телом. Правда, попадать в очень хреновую ситуацию (ОХС) даже ради таких удовольствий мне не слишком хотелось.Подъем на лифте оказался просто хреновой ситуацией (ПХС), потому что кабину трясло, а пол подозрительно скрипел, намекая на то, что может отвалиться и ухнуть вместе с нами в глубины шахты, крысам на съедение. Тамара закусила губу, но прижиматься ко мне не стала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44