Взглянув на Палатона, Рэнд напомнил себе, что сам захотел этого.

Палатон не уловил замешательство мальчика. Он не мог думать ни о чем, кроме самого себя, ибо впервые в жизни он пытался пересечь Хаос без бахдара. Ощущение ему не понравилось. Беспорядочное смешение красок, мутное при отсутствии луча бахдара, и тем не менее обступающее его со всех сторон, только чтобы медленно превратиться во мрак, раствориться и смешаться с пустотой, поразили его. Он попытался удержаться от прилива смущения и паники, которая угрожающе нарастала.
– Тезар! – тихие голоса Руфин были наполнены беспокойством. – Что-нибудь случилось?
Признаться другому пилоту, что он лишился души? Никогда. Палатон сдержался и не выдал себя.
– Ничего, Руфин.
Что она могла заподозрить? Каждый тезар на своем пути встречался с различными лабиринтами Хаоса. Некоторые испытывали смятение, не зная, какой путь выбрать, а другие часто пользовались одним и тем же путем с ясными отметками, по которым можно было ориентироваться. И то, что одним из таких несчастных сейчас оказался сам Палатон, только усиливало его страх. Но теперь Руфин не смогла бы понять его, она слишком поглощена тем, чтобы поскорее вывести крейсер. А что касается… от старого Ринди он защитился. Лишенный бахдара, Палатон еще обладал внутренним щитом, чтобы отражать чужое вторжение. Случайный поиск не смог бы пробить его. Даже если бы Руфин захотела, она не смогла бы разобраться в его эмоциях.
И он будет бороться до смерти, прежде чем позволит кому-нибудь проникнуть в его душу. Но земляне были солью Чо. В их генах было заложено стремление уравновесить окружающие их силы. Руфин не принадлежала бы к Земному дому, если бы не почувствовала его напряжение и не пожелала бы его смягчить.
– Тезар, я знаю, как трудно позволить другому вести корабль, на котором летишь. Может быть, ты попробуешь сделать это сам?
Она загнала его в угол. Палатон не смог бы отказаться от ее любезного предложения, не выдав себя. Он коротко взглянул на ее лицо – на нем не виднелось отражения никакого дьявольского замысла, ничто не затуманивало ее глаза – однако Руфин поддела его так искусно, как не могла бы сделать даже соблазнительница.
Палатон открыл рот, чтобы отказаться, когда Рэнд издал беспокойный шум, завозившись в предохранительном ремне. Палатон среагировал инстинктивно, как поступил бы с ребенком-чоя, выскочив с кресла и не обращая внимания на мгновенно растворившуюся реальность. На головокружительный миг под его ногами разверзлась бездна, простирающаяся до самых границ вселенной.
Руфин что-то бормотала, работая на пульте. Палатону не нужен был особенный дар, чтобы понять, что она внезапно встревожилась. Ее движения привлекли внимание Палатона, и он отвернулся от Рэнда.
Она подняла голову.
– Лабиринты сместились.
– Я не стал бы вмешиваться, тезар, даю слово.
– Но кто-то вмешался, – Руфин покачала головой и раздраженно вздохнула. – Вот опять! Мои привычные пути ускользают. Я еще никогда не видела подобных коридоров.
– Ты сможешь вывести нас обратно?
– Думаю, да. Старый Ринди, должно быть, дремлет.
Палатон слегка удивился ее заявлению, но тут же вспомнил, что старый Прелат обладает более сильным бахдаром, чем два любых вместе взятых чоя, хотя и не обладает всем даром, необходимым для пилотирования межпространственных кораблей. Может быть, он пытается вмешаться во сне? Палатон отстегнул пояс.
– Я пойду к нему.
Подбородок Руфин раздраженно дернулся.
– Ты можешь понадобиться мне здесь.
– Его надо остановить, – Палатон не мог объяснить ей, что ему нечем помочь.
Руфин прикусила губу, затем кивнула.
– Все в порядке.. Путь будет коротким. Я воспользуюсь всем, что имею.
Если бы Палатон видел это, он заметил бы, что ее аура раскалилась от усилий, когда она пыталась задействовать всю свою энергию и контролировать полет в Хаосе. Крейсер вздрогнул и рванулся вперед, слушая ее команды.
Рэнд тоже отозвался тихим криком боли.
Палатон сдержался, когда Рэнд вырвался из кресла, разорвав пояс и с воплем вскочив на ноги. Его бирюзовые глаза были широко открыты. На бледном лице появилось выражение такой потери, что у Палатона дрогнуло сердце.
Рэнд поднял руку и потянулся к нему. Их пальцы коснулись на краткий миг, и Палатон ощутил сияние бахдара, который ему больше не принадлежал… а потом его захлестнули потоки ужаса и смятения человека.
Мальчик рухнул на пол кабины, как мертвый.

Глава 4

Сердце Палатона дрогнуло, и он бросился к Рэнду.
Руфин оглянулась через плечо.
– В чем дело?
Палатон встал на колено так поспешно, что сустав онемел от удара о пол. Он стоял рядом с Рэндом, помогая ему перевернуться лицом вверх. Под закрытыми и бледными веками Рэнда дико метались глазные яблоки. Его дыхание стало коротким и быстрым. Все это мало утешало Палатона.
– Он без сознания. Это влияние Хаоса.
– Извини. Если бы мне удалось справиться с управлением одной… с ним будет все в порядке?
– Я не знаком с психологией этих существ, но думаю, да. Он слишком многое пережил.
Руфин издала понимающее восклицание. Палатон взял Рэнда на руки, опасаясь задеть повязки.
– Я отнесу его в каюту. Руфин кивнула, сказав только:
– Сейчас у меня все в порядке, тезар. Спасибо за помощь.
Палатон молча принял ее благодарность, поглощенный тем, как бы быстрее донести Рэнда до пассажирской каюты и устроить в ней поудобнее. Там были препараты, способные избавить от состояния внезапной потери ориентации, но Палатон не хотел вводить их Рэнду, пока тот не придет в себя. При его теперешнем состоянии были возможны любые побочные реакции.
В каюте никого не было. Риндалан обладал привилегией занимать свою собственную кабину. Палатон задумался, действительно ли старый чоя грезит во сне о полете и неужели это он помешал Руфин. Палатон не мог припомнить, была ли в прошлом у Прелата хоть искра таланта, присущего тезару. Вполне вероятно, Руфин тоже боролась с исчезновением дара, сгоранием, которое случалось со всеми ними, когда ровно и ярко горящий огонь внезапно начинал мерцать, а затем исчезал – так быстро, так внезапно, как будто его и не было.
Он всегда боялся этого. Боялся потянуться к свету и натолкнуться на непроглядный мрак. А теперь он пребывал во мраке, и это оказалось не настолько ужасно. Слабость и невропатия, сопровождающие сгорание, еще не слишком сильно одолевали его. Медленная и мучительная смерть, которой завершалась болезнь, предстояла ему только через десятки лет.
И если то, что говорили чоя из странной Школы-Дома окажется правдой, очищенный бахдар можно будет взять у Рэнда и начать все заново. Не будет ни болезни, ни пустоты. Его бахдар будет сиять ярко, как вычищенный светильник, совсем недавно мерцающий тускло и неуверенно.
Чудо. Если только это правда.
А если неправда, как же тогда они существовали на Аризаре – эта колония Домов, отступники Чо, целое поколение чоя, о которых не знали их братья с родной планеты? Они открыли возможность союза между людьми и тезарами-чоя. Именно они обнаружили, что люди способны быть вместилищем и фильтром для бахдара. Они считали, что могут совершить это чудо.
И он не смог отказаться, отчаянно желая иметь будущее. Если бы он предвидел последствия, он никогда бы не совершил своего поступка, в отличие от Недара, который готов был выздороветь любыми силами – даже ценой смерти и уничтожения Аризара, даже той ценой, которую он согласился заплатить. И его соперник заплатил собственной жизнью.
Палатон присоединился бы к нему, если бы это смогло спасти остальных. Цена своего поступка вызывала у него негодование. Даже эта пустота не была достойна случившегося на Аризаре и опасности, которой подвергалась вся планета Чо.
И он направлялся туда, пытаясь избавить их от еще большей опасности. От обвинения в незаконной колонизации будет нелегко отвертеться. Пока он улаживает беспорядки дома, Паншинеа придется опровергать обвинения всего Союза.
Один из лабиринтовых ходов Хаоса – тот, в котором они оказались, – назывался Спутанной паутиной. Большинство пилотов видело его, однако действительное местонахождение и внешний вид его могли быть непредсказуемыми. Все пилоты избегали его, как чумы – лабиринт грозил бедой, смертью и уничтожением. Однажды Моамеб рассказал Палатону, что видел посреди Спутанной паутины Пожирателя, подобного огромному пауку, подстерегающему неосторожную жертву.
Палатон задумался о том, неужели его действия вывели корабль к Спутанной паутине. Он осторожно положил руку на лоб Рэнду, обнаружил, что лоб прохладный и влажный, и убрал руку. Он вновь повторил себе, что у него не было выбора. Что Великий Круг повернулся без его помощи. Что события на Чо развернулись без его участия.
Все это помогало избавиться от самой незначительной доли вины.
Он всегда мог повернуться спиной к Паншинеа. Он мог смириться с началом потери бахдара. Он мог отказаться посмотреть в глаза человеку и вступить с ним в союз, значения которого почти не понимал.
Но иначе он поступить не мог.
Теперь же он должен пережить все, что им предстоит, и сделать все возможное, чтобы исправить неверные шаги, которые неизбежно должны последовать за первым неразумным шагом. Его мать была искусной рукодельницей. Палатон вспоминал о ее гобеленах, которые видел в юности, о тех полотнах, которые украшали галерею в Чаролоне. Вышивание было сложным делом – иногда настолько, что приходилось делать по единому стежку, не зная, чем грозит этот стежок – ошибкой или триумфом, а иногда всю работу портили капли крови мастерицы. Теперь Палатон начинал понимать связь работы своей матери с ходом жизни. Иногда достойный результат был невозможен без крови и мучительной борьбы.
Но сейчас, склонившись над неподвижным телом потерявшего сознание человека, он поклялся, что впредь будет проливать только собственную кровь. Он не мог пожертвовать чистотой гобелена будущего.
Покачивания крейсера в полете едва не убаюкали Палатона, но вдруг Рэнд зашевелился и его веки затрепетали. Такое спокойное пробуждение подало Палатону надежду – существа, потрясенные нереальностью Хаоса, часто просыпались с криками и конвульсиями, пока их мозг боролся с собственным телом. Он подавил зевок, когда Рэнд открыл глаза. Человек несколько раз быстро моргнул и тихо спросил:
– Палатон?
– Это я.
Рэнд взял его за руку.
– Мне это почти удалось… – произнес он. – Едва не удалось, – он ослабел и отпустил руку.
– Что удалось?
– Не знаю…
– Во сне? – предположил Палатон. – Если, конечно, ты видел сон.
Глаза Рэнда слегка задвигались в орбитах, и мальчик вновь взглянул на Палатона.
– Мы их видели, – тихо произнес он и облизнул губы. – Значит, вот что я упускал каждый раз, принимая снотворное…
– И не только это. Больше я не могу подвергать тебя такому мучению.
Рэнд повернул голову, желая проверить, открыты ли иллюминаторы. Они были плотно закрыты. Он попытался встать, издал короткий стон.
– Все тело ноет…
– Ты сильно ударился об пол. Лицо Рэнда исказилось.
– Зрелище оказалось достойным этого? – Палатоном овладело любопытство. Неужели Рэнд что-то видел своим заимствованным бахдаром? Это было немыслимо, но Палатон желал знать.
Странное выражение мелькнуло на лице Рэнда.
– Точно не знаю… я объясню тебе, – пообещал мальчик.
Неудовлетворенный Палатон поднялся.
– Я принесу лекарства.
– Не надо.
Почти повернувшись, чтобы пройти к обычной аптечке на дальней стене, Палатон замер, не закончив шаг.
– Что?
– Со мной сейчас все в порядке.
– Рецидив может наступить в любой момент. Я не способен предсказать твою следующую реакцию. Ты можешь потерять все, Рэнд – и осознание реальности, и самого себя. Этого я допустить не могу.
Мальчик помедлил с ответом. Палатон чувствовал, как вибрирует пол под его ногами. Оставшимся чутьем он понял, что Руфин выправляет крейсер, совершая серию маневров. Действия пилота вызывали быстрые изменения в перцептуальных полях тех, кто не был связан с Хаосом, или тех, кто не мог проникнуть в него. Эффект расходящейся волны влиял на них мгновенно. Палатон не хотел причинять Рэнду страдания. Он торопливо прошагал к аптечке, достал флакон с лекарством и протянул его Рэнду.
Он вложил лекарства в руку Рэнда, пока внимание мальчика было отвлечено, и хотя Рэнд едва не поперхнулся одной из таблеток, он быстро проглотил ее и скорчил гримасу.
– Не прими это за отказ.
– Не приму, – пообещал Палатон. Он подождал, пока Рэнд не закроет глаза и не погрузится в легкую дремоту. Затем занял наблюдательную позицию в ближайшем кресле и стал бороться с влиянием Хаоса на себя самого. Делая размеренные вздохи, он погрузился в успокоительную медитацию, которой научился еще младшим курсантом в школе Голубой Гряды, где по-настоящему началась его жизнь тезара и чоя. Дом его деда был только временным гнездом, колыбелью, мимолетным пристанищем. Школе Голубой Гряды принадлежало его сердце.
Он опустил голову на изогнутый подголовник, избавляясь от внушительного веса рогового гребня, и позволил себе расслабиться. Ему снились те времена, когда он был простым пилотом на Чо и когда он, тезар, вызывал более бурные приветствия масс, чем сам император.

Низкие голоса Руфин разбудили его.
– Престолов Палатон, вы свободны?
Его глаза зачесались, как от горсти песка, горло пересохло, как будто он говорил во сне. Он сел и включил связь между каютой и кабиной управления. Поглядывая на Рэнда, который, по-видимому, мирно спал, Палатон ответил:
– Слушаю.
– Я только что запросила разрешение на посадку. Палатон, возникли сложности. Чо отказала нам.
Такие сложности оказались неожиданными.
– Что?
– Наследник Палатон…
Наследник. Не тезар, а наследник, наследник императора Паншинеа. Наследник всего хаоса, который воцарился дома в отсутствие блестящего, но часто беспорядочного правления Паншинеа, после его внезапного отлета в Чертоги Союза. Неужели ему отказывают как наследнику Паншинеа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35