– Оставлю вас вдвоем. Гатон назначил мне встречу, к тому же пора решить вопрос с Заблудшими.
– Как ты намерен поступить с Малаки?
– Что я могу поделать? Я уже предупреждал его. Он ждет от меня того, чего я не в силах дать. Улицы необходимо очистить, Заблудших вернуть домой. Ясно, что конгресс не примет меня и не станет дольше терпеть эту забастовку. Придется разобраться с этой ситуацией как можно скорее, – Палатон положил руку на перила веранды, собравшись уходить, но Ринди умоляюще поднял руку.
– Подожди еще одну-две минуты, чтобы встретиться с Кативаром. Ты обещал мне.
– Я делаю все, что могу, но они слишком часто отвлекают меня на бесполезное подставное лицо, – Палатон обернулся, услышав за собой шаги. Плотная фигура Кативара раздвинула шторы на двери и оказалась на веранде.
Палатон взглянул в недовольные, холодные синие глаза. Затем Кативар обернулся к Ринди и сжал его в объятии, от которого, казалось, захрустели кости старого чоя. Ринди добродушно охнул.
– Довольно, Кативар! Я уже слишком стар для таких приветствий.
Удовольствие промелькнуло на лице молодого священника, он выпустил Риндалана и поставил перед собой.
– Ты уезжаешь слишком надолго, Ринди. Я не согласен исполнить твою просьбу. Ты нужен здесь, дома, – его глаза метнулись в сторону Рэнда. – Это и есть тот человек, который вызвал так много хлопот?
– Да, – коротко отозвался Палатон.
– На вид он едва ли кажется опасным, – Кативар протянул руку. – Надеюсь, ты не откажешься от рукопожатия?
– Не откажусь, – Рэнд осторожно пожал руку чоя – этот жест был знакомым ему и все-таки чужим.
Молодой священник облокотился на перила веранды.
– Ринди говорил мне, что намерен пуститься в превратности политики на Скорби, хоть чем-нибудь помочь Паншинеа. Я мог бы поспорить, но он – мое начальство, и я, разумеется, проиграл бы этот спор. Но единственное, с чем я согласен – что вам понадобится мое присутствие для поддержания равновесия здесь, в Чаролоне.
– Прежде всего надо найти это равновесие, – сухо заметил Палатон.
– В самом деле, – Кативар вновь улыбнулся. – Поэтому буду рад сообщить вам новость, о которой еще не знает даже Ринди.
Старый чоя повернулся, его жидкие волосы растрепались на легком ветру, а роговой гребень, казалось, поднялся при звуке голосов.
– Что за новость?
– Совет Прелатов просит об очищении. Знаю, у Палатона мало времени на исполнение этого ритуала, но я смог уговорить их позволить ему воспользоваться храмом Земного дома здесь, в Сету, а не путешествовать через всю страну. Как только он пройдет ритуал очищения и будет принят Прелатами, конгресс не сможет продолжать выражать свое недовольство.
– Очищение? – изумленно воскликнул Риндалан, а Палатон заметил:
– Да, это будет двухголовый драт.
– Драт?
Чоя взглянул на Рэнда.
– На трейде это означает «змей». Благословение о двух концах, – он сел в кресло и забарабанил пальцами по подлокотнику. – Нельзя ли уклониться от него?
– Вероятно, можно, но не стоит, – ответил Кативар. – Наследник Палатон, это даст Домам возможность узнать, что ваш бахдар горит ярко и чисто, несмотря на случившееся в прошлом, и что наследник престола – сильный и здоровый чоя. Нам необходимо знать об этом, чтобы доверять вам, принять вас, как наместника Паншинеа. Зная о вашем здоровье, конгресс не сможет пересматривать принятые вами решении. Как только это случится, вы обретете необходимое равновесие. Ринди, – и блестящие синие глаза обратились к старому чоя, – разве ты не согласен со мной?
Ринди завозился в кресле, по-видимому, устраиваясь поудобнее в своих просторных одеждах.
– Не знаю… я еще не могу прийти в себя, – он поднял глаза. – Думаю, это может дать преимущество, большее, чем только завоевание надежного положения.
– Что же это за преимущество?
– Тонкое напоминание Заблудшим о том, что имеешь ты и чего лишены они.
Лицо Палатона оставалось непроницаемым.
– Но тогда мне придется на время оставить Рэнда.
– Да, этого не избежать. Он еще не совсем оправился, на улицах Чаролона он будет подвергаться слишком большой опасности, – Ринди скрестил ноги и положил ладонь на выступающую под одеждой коленную чашечку.
Палатону было нечего возразить. Он не мог обнаружить свою слабость перед священниками. Рэнд повернулся лицом к цветнику, боясь, что новый Прелат заметит выражение его лица. Колебания Палатона продолжались всего несколько секунд. Ритуальное очищение для тезара было всего лишь прохождением обычных церемоний. Оно не могло восстановить бахдар, хотя в этом были уверены столетия назад.
Тем не менее при очищении могла открыться его опустошенность.
Это все равно случится – раньше или позже. Палатон заметил, как пристально наблюдает за ним Ринди. Лучше сейчас, решил он – там, где жизнь, там и надежда.
– Ладно, – произнес он, – я попрошу Гатона сделать все необходимые приготовления. Когда состоится очищение?
– Лучше бы поскорее, – ответил Ринди. – Тогда я смогу побыть в это время с мальчиком.
– Со мной ничего не случится, – запротестовал Рэнд, но на его тихий голос никто не обратил внимания.
– Отлично, – ответил Кативар. – Я сообщу об этом совету.
Палатон встал.
– Приготовьте все, – произнес он, слегка повысив голоса, – но Рэнд останется со мной.
Ринди застыл, от него по всей веранде распространилось шоковое поле.
– Палатон, это же священное очищение. Траскар присмотрит за ним в твое отсутствие.
– Я – защитник Рэнда. И на Чо, и на других планетах многие хотели бы воспользоваться такой возможностью, и я не намерен давать им шанс, – он спокойно выдержал ледяной взгляд Кативара. – Сделайте все, что следует.
Прелат опустил подбородок и поклонился.
– Как будет угодно наследнику Палатону.

– Не можете же вы оставить меня здесь! – кричал Беван, цепляясь за руки зарита, пристегивающего его ремни.
– Мы привезли тебя сюда. Что ты будешь делать дальше – твоя забота, – ответил зарит.
– Но это же капсула!
– Внутри крейсера. Мы запустим его. Несомненно, тебя подберут где-нибудь на орбите.
– Не делайте этого! – Беван боролся с паникой – и от неспособности как следует видеть, и от благодушия зарита.
– Больше мы ничем не сможем тебе помочь. Без пилота мы не в состоянии увезти тебя с планеты. Ты окажешься на орбите, и капсула катапультируется прежде, чем разрушится корабль. В ней ты спасешься от возможных преследователей. А затем окажешься где-нибудь возле маршрутов спасателей Союза. Чего же тебе не нравится?
Беван оглядел стены капсулы.
– Я умру здесь, – пробормотал он, чувствуя, как сжимается его горло.
– Зато окажешься за пределами планеты. Это все, на что мы способны, – зарит помолчал. – Прости, Беван. Больше я ничего не смогу тебе пообещать.
Беван почувствовал, как ремни стянули его грудь и руки, и он повис над полом капсулы, чтобы выдержать перегрузки при запуске крейсера или приземление на орбитальной станции. Инстинктивно он стремился ослабить ремни и освободиться.
Зарит пробежал мохнатой рукой по пульту.
– Мы все проверили. Запасов еды и питья тебе хватит на три недели. Наверняка за это время кто-нибудь услышит твой сигнал и подберет тебя. Это спасательная капсула, она предназначена для выживания.
Беван крепко зажмурился. Когда он открыл глаза, ауры предметов и туман перед ними исчезли. Он увидел направленные на него зеленые глаза зарита.
– Я принимаю вашу помощь, – произнес он, с трудом сглотнув. – Это все, что мне остается.
Зарит кивнул. Шерсть на его щеках встала дыбом.
– Чего же еще! – произнес он.
Окружающий их металл и пластик резко завибрировали. Прозрачные, круглые уши зарита приподнялись и прижались к голове.
– Вскоре начнется запуск, – произнес зарит. – Мне пора идти.
– И мне тоже, – с горьким юмором отозвался Беван. Он просунул руку через ремни. – Спасибо тебе и всем твоим собратьям.
Он скорее почувствовал, чем увидел мягкое, но сильное пожатие существа. Зарит вышел, и люк капсулы закрылся надежной дверцей. Беван задрожал в паутине ремней. Он с трудом переносил перелеты. По пути на Аризар его поддерживало только спокойствие и уверенность Рэнда… и внимание Алексы. Казалось, прошла вечность с тех пор, как они были курсантами, предвкушающими таинственное будущее в странной школе. А теперь ему было нечего ждать.
Он оглядел капсулу. Вид перед его глазами вновь расплылся, и Беван выпалил грязное португальское ругательство, тут же улыбнувшись. Когда-то отец Ломбарди ударил его за это, хотя очень терпимым был этот настоятель сиротского приюта. Всякий человек должен знать границы.
– О чем это ты, Бев, старина? – пробормотал он пересохшими губами. – Где теперь твои границы?
Его сердце дрогнуло, когда он почувствовал движение корабля по рельсам пусковой установки. Капсула за счет установленного на ней гироскопа оставалась в одном и том же положении, независимо от движений корабля. По крайней мере, это давало ему какое-то утешение. Ему не придется провести половину своего краткого путешествия, вися вниз головой в космосе, в котором, впрочем, неясно, где верх, где низ.
Вместилище капсулы – старый корабль – затряслось. Беван сглотнул слюну. Он прикрыл глаза, не желая больше пользоваться изменившимся зрением.
Под его веками взорвался фейерверк – сперва оранжево-красными искрами, затем голубыми и наконец белыми. Как только последние искры потухли, успев достичь внутренних тканей глаза, корабль взлетел, и Беван сжался внутри своей упряжи с искаженным от напряжения лицом. Он протянул руку, как будто желая последний раз коснуться земли прежде, чем самому превратиться в пыль.

Глава 15

Император Чо заполнил собой экран, и его неподвижность была более внушительной, чем движения или жесты. В Чертогах Союза он одевался менее пышно, чем дома, решил Палатон, но тем не менее выглядел, как истинный сын Звездного дома. Свежую кожу его лица покрывала искусно нанесенная сетка золотых крупинок. Светло-зеленые глаза окаймляли темные ободки, как бы создающие пристальный взгляд, проникающий сквозь космос и монитор – прямо в мысли Палатона.
Если бы они встали бок о бок, Паншинеа оказался бы ниже и полнее наследника. В уголках его глаз и рта уже показался веер мелких морщинок, да и отвислый подбородок выдавал возраст. Он выглядел эффектно, так как цвета его роскошных красновато-рыжих волос, поседевших на висках, эхом повторялись в цветах красно-желтого одеяния. Император не приходился Палатону кровным родственником, если не считать самой слабой связи через их Дом, и Палатон даже не думал, что этот чоя может казаться его отцом. Он, как и сам Паншинеа, знал, что между ними существуют более прочные узы, чем узы родства.
Палатон молчал, ожидая, пока начнет император.
Когда император заговорил, связь исказила его голоса, превратив их в почти пронзительный тенор.
– Может, это и хорошо, что улицы столицы заполнили Заблудшие. Иначе… иначе Дома уже послали бы свои войска, и нам пришлось бы воевать, а не бороться с анархией.
– Вы считаете, что введенная цензура – серьезное дело?
– Вполне возможно. Но еще серьезнее тот факт, что Девон из Дома Килгалья объявил Ариата наследником Земного дома. Если Круг и нисходит для нашего Дома, то с каждым днем становится все очевиднее, что Земной дом открыто и законно претендует на престол. Ради этого они позабудут даже о своем обычном нейтралитете.
Палатон не знал эту новость. Значит, Паншинеа получает более подробную информацию, чем он сам… интересно, почему Гатон и Йорана предпочли умолчать? Неужели эта новость – всего лишь подозрение, и Паншинеа в своей обычной блестящей манере уже успел разработать стратегию действий на случай, если подозрение подтвердится?
– Вы предвидели это?
– Боже, конечно, нет. Здравый смысл подсказывает, что предпримут земляне, как только решат действовать, – Паншинеа поднялся с кресла и остановился перед экраном.
– Что будет с летными школами?
– А в чем дело?
– Только что я составил списки трех самых немногочисленных классов, каких еще не бывало со времен эпидемии Проклятого века.
Паншинеа прищурился.
– Опять?
– Значит, в прошлом году курсантов было так же мало?
– Да, – император повернулся, подняв плечо, и встал так, что его лицо было почти не видным на экране. – Мне казалось, что это случайность.
– Во время испытаний мы не даем никаких шансов Заблудшим. Все больше и больше их общин отказываются от участия в испытаниях.
Паншинеа вновь заерзал – невольно, не задумываясь, что его движения отразятся на экране.
– Ты немало поработал.
– Мне оставлено совсем немного дел, только это, да недовольство Домов, – Палатон не позволил императору уклониться от разговора. Он включил еще одну камеру и подошел к ней, глядя в повернутое к нему лицо императора. – Если на испытания не выставляют кандидатов, то что Заблудшие делают с ними? Может ли Малаки создать собственный Дом? И если да, как давно вам известно об этом?
Паншинеа вздернул голову, и его зеленые глаза уставились прямо в экран.
– Полученные тайно сведения не подтверждают, что Малаки решился на такой шаг. У простолюдинов нет достойных кандидатов – как и в Домах. Несмотря на все усилия, наш дар вырождается. Иначе зачем, по-твоему, я выбрал себе в наследники тезара?
Палатон мог назвать множество причин, и главной среди них было воспоминание о том, что Паншинеа способен пользоваться чужим бахдаром, чтобы пополнить свой по мере его угасания. И как будто уловив эту стремительно промелькнувшую мысль, Паншинеа рассмеялся.
– Мне был нужен герой. Теперь он есть. Что ты намерен делать?
Палатон невольно потянулся к монитору, желая выключить его и прервать связь и аудиенцию. После минутной паузы он ответил:
– Я сообщу вам, как только приму решение.
– Непременно, – отозвался император. – А тем временем попытайся стравить Дома друг с другом, если сможешь. У всех есть слабые места. Попроси совета у Ринди. И тщательно обдумывай все, что предложит тебе Гатон – иногда я подозреваю, что он преследует собственные цели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35