Он не слышал, как вошел Палатон, но внезапно ощутил его присутствие. Рэнд повернулся и заметил:
– Там ничего не осталось.
– Да, почти ничего.
Двойные голоса чоя подчеркивали один другой. Рэнд слышал скорбь и силу в обоих голосах, и различие было едва уловимым, так что Рэнд сам удивлялся, как мог заметить его. Рэнд смутился.
– Мне следовало быть там.
Палатон взглянул на него. Морщины прорезали его лоб с неуправляемой прядью волос и гордо вздымающимся над ним остроконечным роговым гребнем.
– Но неужели нам ничего не удалось сохранить – оттуда, с Аризара? Никакой надежды, взаимопонимания?
– Мне не… – Рэнд замолчал и сделал отчаянный жест ладонью, не находя слов.
– Да, – кивнул Палатон, – может быть. Но у тебя еще все впереди – вот что самое главное.
Впереди было осуществление возможностей. Исполнение надежд. Именно это разглядел в нем чоя и ради этого спас его. Именно это чоя видели везде, куда ни обращались – потенциал. Понимание того, как мыслит чужое ему существо, на мгновение ошеломило Рэнда.
Должно быть, это напоминает ситуацию, когда глядя на что-нибудь, видишь не только моментальную сущность этого предмета, но и возможности, скрытые в нем? Что, если они ошибаются? Откуда они знают о своей правоте? Должно быть, такую уверенность придает им опыт. Рэнд задумался об уверенности, приходящей с опытом. Неудивительно, что чоя возглавили Союз космических народов. Неудивительно, что они стали пилотами, покорителями Хаоса. Единственное, что удивляло Рэнда – то, что Палатон разглядел нечто именно в нем.
Палатон сел гибким и плавным движением. Протянув руку, он положил ее Рэнду на плечо и тут же убрал. Этот жест был таким быстрым, что Рэнд не был уверен, не почудилось ли это ему.
Чоя не любили случайных физических контактов. Рэнд взглянул на инопланетянина, на его роговой гребень, подхватывающий гриву волос, которые спускались с затылка массивной головы Палатона. Интересно, бились ли они своими гребнями, как лоси и олени, на заре развития их народа? А может, роговая корона выросла, чтобы защитить их мощный мозг внутри черепа? Откуда взялся их инстинкт всегда держаться друг от друга на расстоянии вытянутой руки? Рэнд подумал, что никогда об этом не узнает. Если он мало что знал о самом себе, своем народе, вряд ли можно было надеяться узнать что-то о совершенно чужих существах.
Он принялся противоречить сам себе, как только увидел тень, промелькнувшую в глазах чоя с золотистыми крапинками. В душе Рэнда нарастало сомнение и беспокойство.
– Ты не сказал Риндалану, – заметил он, слегка запнувшись на имени старого чоя.
Палатон во вздохом откинулся на спинку своего кресла.
– Нет. Да и как я мог? Все мы, чоя, связаны вместе в различных замыслах единого Вездесущего Бога. Он не понял бы, какая связь существует между нами.
Рэнд добавил тихо:
– Он не понял бы, что я ношу твой бахдар.
– Да, – лицо Палатона напряглось, как будто он собирался с мыслями. – И никто бы этого не понял. Думаю, Ринди мог бы попытаться, но поскольку я не смогу прочесть его мысли… лучше не рисковать. Рэнд, это очень важно. Ты должен понять, что я не могу, допустить, чтобы о связи между нами узнали. Рэнд склонил голову.
– Кажется, я понимаю.
– Правда? – Палатон отвернулся от иллюминатора, за которым взгляд натыкался только на черный бархат пространства. – Я прошу об этом не ради себя, а ради Чо.
Минуту Рэнд молчал, думая о доме, в котором с помощью единственного человека все обернулось бы иначе, но, вероятно, такого не могло бы случиться, хотя одному Богу известно, сколько тысяч человек пытались сделать это на протяжении всей истории. Но быть императором планеты… его мысли и зрение затуманились. Рэнд провел руками по лицу, отгоняя туман и зная, что эта временная слепота – последствие препарата, данного в школе еще до бегства и налета. Этот препарат должен был искусственно поставить его в зависимость от чужого существа, сидящего рядом. Совсем необязательно было так делать. Вероятно, чоя не имели представления о дружбе, потому и пытались добиться связи такими методами. Рэнд знал, что мало-помалу слепота овладеет им, ему придется это пережить, а затем все пройдет. Он радовался тому, что не получил полную дозу препарата. Ему предстояло менее тяжкое испытание.
Но чистота мыслей была совсем иным делом. Казалось, в его голове умещаются мысли и его самого, и чоя… и Рэнд ничего не понимал, кроме того, что его мысли затеняются, каждое их слово вызывает противоречие, каждый образ заменяется совершенно иным. Даже его голос принадлежал одновременно и ему, и кому-то еще… Рэнд глубоко вздохнул, и этот вздох привлек внимание Палатона.
– Ты устал, – чоя поднялся. – Мне бы не хотелось делать это сейчас, но боюсь, потом нам не хватит времени, а тебе необходимо узнать, как защититься, как сберечь то, что ты носишь в себе, – лицо Палатона напряглось. – Если они об этом узнают, то уничтожат не только меня, но и тебя.
Рэнд сухо подумал, что он уже привык подвергать себя опасности, но мысль о потере Палатона вызвала в нем странное чувство, чем-то родственное панике. Он ощутил, как это чувство постепенно уходит, заменяясь пустотой, и насторожился.
– Объясни мне, что надо делать, – попросил он.
Рэнд не пытался понять, почему то, что объясняет ему Палатон, должно подействовать – он просто слушал и пытался повторить сам.
В общем это походило на приглушение биения собственного сердца, на электрический ток, порожденный его мыслями. Повторить это оказалось легче, чем предполагал Рэнд, когда Палатон подробно объяснил ему способ защиты. Как только Рэнду это удалось, он почувствовал облегчение. Спор двух существ в нем утих, если не совсем исчез.
Рэнд вопросительно взглянул на Палатона.
– Я все понял. Когда я должен это делать?
– Постоянно, – отозвался пилот. – Не тревожься, вскоре это войдет в привычку.
Действительно, он оказался прав. Но непривычные усилия утомили Рэнда, и он обмяк, хоть и старался держаться.
Палатон подхватил его.
– Тебе уже пора отправляться в свою каюту, – в его голосе прозвучала тревога – предстоял межпространственный прыжок.
– Нет, – все давнее желание Рэнда слилось в его внутреннем голосе, давно знакомом голосе, подчиняться которому он привык. – Разреши мне посмотреть на Хаос вместе с тобой.
Чоя слегка покачал головой, глядя на человека. Палатон не носил украшений на лице, подобно многим чоя, и нити тонких лицевых мышц привычно напрягались под первым, прозрачным слоем кожи. Его выражение стало слишком явным.
– Нет, – отказался он.
В трейде, на котором они говорили, не было слова «пожалуйста». Эквивалентами считались выражения «подумай еще раз» или «не торопись», которыми пользовались, желая заключить сделку. Слово, которое чуть не слетело с его губ, разозлило Рэнда, но он сдержался. Между ними не могло и речи быть о сделке – возможна была только мольба. Рэнд не представлял, что ему откажут. Он сразу сбросил щит, который только что с таким трудом воздвиг.
Второй голос, тень, мечущаяся в его голове, подсказал нужное слово. Рэнд произнес его, и Палатон вздрогнул, как от удара. Его губы приоткрылись, он помолчал, а затем осторожно произнес:
– Ты рискуешь своим рассудком. Только тезары могут без опасений совершать то, о чем ты просишь. Там искажается реальность…
– Я знаю, что меня ждет. Я не хочу сидеть в безопасности, я хочу летать! – Рэнд вскочил на ноги, несмотря на гипс и боль, которая прошила его от резкого движения. – Я хочу лететь туда, куда летишь ты, видеть то, что ты видишь. Я покинул дом, чтобы получить на это право!
Кривая усмешка коснулась губ Палатона.
– Ты хочешь видеть то, что, по-твоему, видел я? Никто в моем народе не смог бы пообещать сделать из тебя пилота, неважно, какими бы отступниками ни были эти чоя. Ты не представляешь, чего это стоит, и твои надежды и желания тут вовсе ни при чем – все зависит от генетического кода, от того, что ты не в силах изменить.
– Но как мне узнать об этом, откуда это известно вам, если вы не даете нам даже малейшего шанса? Никто другой не позволит мне того, что можешь позволить ты.
– Потому что это невозможно.
– Тезарианское устройство – всего-навсего маленький черный ящик. Я видел его. Я видел, как пилоты носят его с корабля на корабль. Это машина. Так научи меня управлять ею!
Палатон поднес руку ко лбу, к тому месту, где располагалось основание рогового гребня, как будто желая потереть его. Он устало опустил руку, не донеся ее до головы.
– Не могу.
– Я прошу тебя дать мне шанс заслужить это право.
– Никакое это не право!
Его голоса пронзили голову Рэнда. Он почувствовал себя оскорбленным и приниженным.
– Значит, ты пытаешься объяснить мне, что пилотами рождаются. Значит, ты знал, кем будешь, прежде, чем научился ходить?
Губы Палатона слегка искривились.
– Не совсем так, но ты почти прав. Пилотами рождаются, а не становятся. Пилоты появляются, как алмазы – их очищают, полируют, гранят… но камень с самого начала должен быть алмазом. Тезарианское устройство… – Палатон смутился, затем закончил: – …этим устройством может управлять только тот, кто рожден быть тезаром.
– Это несправедливо, – возмутился Рэнд. – Если кто-нибудь из вас страстно желает стать пилотом…
– Невозможное остается невозможным.
– Знаешь, – Рэнд старался удержаться на ногах, каждая кость в его теле ныла, но ничто не уязвляло его так сильно, как тянущая боль в груди, – Союз не слишком уважительно относится к моей планете. Думаю, мы этого заслуживаем – мы натворили слишком многое даже у себя дома. Но у нас каждый может стать таким, каким хочет – надо только постараться. Есть планеты, которые… – голос подвел Рэнда, но ему удалось сдержаться, – …еще необжитые, совсем молодые. Которые спасут мою планету, если мы сможем их достичь. Если нам позволят. У нас есть ценности, которыми мы сможем торговать. Мы сами – одна из таких ценностей.
– Прости. Я бы хотел суметь объяснить тебе все более подробно. Пилотом невозможно стать тому, кто не рожден быть тезаром. Это не поддается воздействию. Неважно, откуда ты, с какой планеты. Это свойство чоя, и даже в моем народе немногие могут осуществить то, чего им хочется.
Рэнд проглотил угловатый ком в горле. Однако он не мог отступить, не мог сдаться. Желание, которое заставило его пролететь неизмеримые расстояния, не позволило ему смириться с отказом. Вместо этого он тихо повторил то слово на языке чоя, пришло к нему неизвестно откуда.
– Десанда! По крайней мере, разреши мне взглянуть. На минуту. Разреши посмотреть, что такое Хаос.
На мгновение Палатон прикрыл глаза. Затем вздохнул.
– Этот корабль веду не я. Надо еще узнать, позволит ли Руфин. Если она согласится, мы увидим Хаос вместе.

Руфин неодобрительно скривила пухлые губы. Ее коренастое тело чоя из Земного дома заполнило кресло в кабине.
– Если бы об этом меня попросил кто-нибудь другой…
– Тогда ответь мне так же, как ответила бы кому-нибудь другому. Ты – командир крейсера.
Ее серые глаза метнулись в сторону мальчика, мающегося в коридоре у двери, на почтительном расстоянии.
– Я тезар, как и ты, – ответила она Палатону. – Я все понимаю. Но то, о чем ты просишь… – она передернула плечами. – Это кощунство.
– Это просьба и ничего больше.
– Наши тайны…
– Останутся для него тайнами, – перебил Палатон, надеясь, что не солгал. – Неужели ты считаешь, что существо с планеты класса Зет способно разобраться в том, над чем столетия ломали головы умнейшие из ронинов и абдреликов?
Руфин моргнула.
– Однако их мы не приглашали в кабины управления, – заметила она.
Палатон не дрогнул.
– Он покинул дом, – объяснил он. – Ему пообещали звезды – те, кто не мог их дать. Он не понимает, почему он никогда не добьется, чего желает, почему только мы способны проникать в эти лабиринты. Его сердце изнывает от обмана, и только ты и я сможем объяснить ему, что – возможно, а что – нет, так, чтобы он все понял и смирился.
Палатон не собирался сообщать Руфин столь многое, но внезапно он почувствовал доверие к этой коренастой чоя, которая, как и он, предпочла расстаться с Домом ради того, чтобы стать тезаром.
Блестящие серые глаза Руфин слегка расширились.
– Кто это ему пообещал звезды? – спросила она.
– Еще не знаю точно, – отозвался Палатон. – Но это были чоя.
Ее пухлые губы сжались, как только намек дошел до Руфин. Она приняла решение.
– Входите, – произнесла она, отступая в сторону и повышая голоса. – И будьте осторожны – вскоре предстоит межпространственный прыжок.
Ей было незачем объяснять это Палатону. Он чувствовал ауру Хаоса всем своим существом. И мальчик позади него, каким бы Заблудшим он ни был, должен был ощутить ее тем, что носил в себе. Палатон ступил через высокий порог в кабину и протянул руку, чтобы помочь Рэнду.
Он помог Рэнду сесть, ощущая дрожь в его теле, разместить поудобнее загипсованную ногу и пристегнуть пояс. Затем он занял место рядом с Руфин.
– Спасибо тебе.
Она бросила в его сторону косой взгляд.
– Что сделано, то сделано, – сдержанно заметила она. – Вряд ли ты бы стал просить, заранее предвидя отказ, – она положила руку на клавиатуру черного ящика, оставив вторую на пульте крейсера. – Приготовиться… старт!

Рэнд судорожно вздохнул, когда крейсер вздрогнул, прокалывая незримый барьер, и перед его глазами открылся обычный черный бархат космоса, усеянного алмазными капельками звезд, затем он превратился в мешанину красок, сотворенную неведомой рукой. Казалось, стены кабины растворились, и Рэнд обнаружил себя подвешенным в кресле, как кусок мяса перед тем, как его бросят в кастрюлю с супом. На его лице выступил пот, сердце загрохотало от внезапной паники.
Обшивка крейсера куда-то исчезла. Рэнд не имел представления, куда, но он летел через космос незащищенный, безо всякого корабля. Как только Хаос окружил его, Рэнд понял, что эти лабиринты способны пожрать его целиком.
Он попробовал глотнуть. Это не помогло: подлокотники кресла, в которое он вцепился, растаяли, как воск, отделившись, как мясо от костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35