https://wodolei.ru/catalog/unitazy/s-antivspleskom/
Элибер стащила с головы шлем и опустилась на колени рядом с походной кроватью.
Джонатан повернул худое серое лицо к Джеку:
– Командир Шторм... – произнес он, и его голос стал хриплым – Святой Калин надеялся, что вы подоспеете вовремя...
Джек вздохнул:
– Очень жаль, но мне пришлось его разочаровать.
– Нет. – Джонатан говорил медленно и тихо. – Вы никогда не приносили ему разочарований. Вы всегда говорили о нем как о человеке, который старается совершать благородные поступки. – Джонатан дышал тяжело, со свистом. В комнате было очень тихо. Все смотрели на помощника Калина с сочувствием и ловили каждое его слово.
– Динаро сказал, что вы будете меня искать. Я ему ответил, что никогда не сомневался в том, что вы будете искать и меня, и Калина. Но он такой молодой и стремительный...
– Мы все когда-то были молодыми... – сказал Джек. Похвала Калина, которую передал ему Джонатан, очень смутила и растрогала его. Он спросил у Динаро:
– Как часто корабли с Кэрона отправляются на Мальтен или в Доминион, или в любое место с хорошим медицинским персоналом?
Джонатан пожал плечами:
– Каждую неделю. На этой неделе корабль уже отбыл, так что теперь надо ждать следующей недели.
– В таком случае, сделай все для того, чтобы Джонатан попал на пего.
– Что касается Джонатана, – сказал смертельно побледневший Динаро, – так ему придется остаться здесь. Он – мой свидетель.
– Да, он видел достаточно много, – глаза Элибер горели от гнева. – Но мы добрались до Кэрона без посторонней помощи, думаю, что и Калина мы сможем найти без нее.
Лицо Динаро изменилось. Кажется, его что-то расстроило. Он подумал, принял решение и кивнул Джеку:
– Хорошо. В конце-то концов, мне уход за ним нужен не больше, чем вам.
Роулинз втянул голову в плечи, повернулся, вышел и уже из коридора крикнул:
– Мне надо разобраться с двигателем гидросамолета...
С Динаро творилось что-то невообразимое. Он дрожал. Его лицо покрылось испариной злости. Да... ведь и Джонатана он отпустил только потому, что его смерть уже не могла принести воинственному уокеру никакой выгоды.
Джек вздохнул и вышел вслед за Роулинзом. Капитан бежал по коричневато-черной поверхности быстрыми короткими шагами.
– Что случилось?
Роулинз поднял на него ярко-голубые глаза:
– Я не доверяю Динаро.
– Я тоже. – Джек внимательно посмотрел в глаза молодому рыцарю. – Но... видишь ли, я хотел бы, чтобы у меня была возможность наблюдать за ним, ведь если ситуация изменится и наблюдать за нами будет Динаро, это будет гораздо хуже. С тобой все в порядке?
Бронекостюм Роулинза был настолько тонок, что даже через две брони Джек смог почувствовать, как расслабился его спутник.
– Все хорошо, – кивнул капитан.
Итак, как же он должен поступить дальше? Джонатану, скорее всего, не стоит слушать ту запись, которую сделал Боуги. После обеда Шторм отвел всех в маленькую звуконепроницаемую комнатку, которую подготовил для них Динаро, и прокрутил пленку.
Элибер схватилась за голову и крикнула:
– Боже мой! – её слова повисли в звенящей тишине. Все они сняли бронекостюмы. Боуги тихо отдыхал в углу.
Динаро потягивал из стакана какой-то местный
напиток.
– Калин долгое время находился недалеко отсюда, – задумчиво сказал он. – Что же могло его так напугать?
– Если мы узнаем это, мы узнаем и то, где сейчас он находится, – задумчиво сказал Джек.
– Но ведь мы даже не знаем, в каком направлении надо вести поиск. Ат-фарелы приходят и уходят, но после их ухода не остается никаких следов. Даже траки, которые воюют с ними уже сто, а может быть и двести лет, не знают, откуда появляются эти ящеры. – Динаро поставил перед собой стакан.
Джек с интересом посмотрел на него:
– Значит, ты уже не хочешь идти с нами?
– Собираюсь, – уокер встал. – Ведь кто-то должен забрать тело. Ты сказал, что знаешь дорогу. Так давайте найдем Калина до того, как мятеж на Мальтене опять захлестнет всю планету!
– А ты не хочешь остановить мятеж? – спросил смертельно бледный Роулинз. Он явно еле сдерживал себя.
– У Калина верные последователи, – пожал плечами Динаро. – Если безразличие Доминиона и Триадского Трона лишили нас нашего Святого, а судя по всему, так и произошло, то мы, уокеры, совсем не должны принимать это спокойно.
– Не пугай нас, – фыркнула Элибер Под её глазами светились синие круги – она очень-очень устала.
– Я совсем не запугиваю вас, – Динаро чувствовал себя королем и хозяином. – Я только напоминаю вам о том, что может произойти.
Элибер подождала, пока следы уокера не стихнут в коридоре, и устало произнесла:
– Хотелось бы мне знать, на что он рассчитывает.
– О, его расчеты очень просты. – Джек усмехнулся, – Он хотел бы занять должность Калина, а этому мог препятствовать только Джонатан. Ну, до сего дня Динаро убедился в том, что тот совершенно не в форме.
Роулинз, нервничая и заикаясь, спросил:
– А как вы думаете... каковы шансы на то, что Святой Калин все еще жив?
– Я не знаю. – Джек вздохнул. Но почему-то я думаю, что он жив. А ты?
Капитан улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой:
– Я тоже не знаю. Но я тоже почему-то думаю, что он жив. Ведь мы со Святым Калином связаны совсем особым образом...
Элибер напряглась. Она сидела в кресле и перебирала тонкими пальцами свои пушистые волосы, но из-за темной пряди на Джека внимательно смотрел золотисто-карий глаз.
– Ты действительно думаешь, что он все еще жив? – спросила она чуть слышно.
– Да. – Джек внимательно смотрел на нее. – Но я совсем не знаю, сколько еще он продержится. А еще я не знаю, каким способом Баластер собирается отвлечь наше внимание от Мальтена.
Элибер вздрогнула, открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом вздохнула, закрыла рот и промолчала. Что-то в Шторме болезненно повернулось. Он подумал, что это, наверное, в нем сражаются так и не соединившиеся между собой половинки его “я”, но в данный момент его мысли были кристально-прозрачны. Он заставил себя успокоиться.
– Ну и многое же тебе известно? – спросила она, бессмысленно смотря на свои собственные ноги. Он вздохнул:
– Немногое... То, что ты оказалась в отчаянном положении и согласилась вернуть себе свои утраченные способности. Ну, а Вандовер запустил в тебя свои крючки. Если бы ты его не боялась, он не смог бы этого сделать. Но если бы он не был одним из тех, кто может тобою управлять, ты не боялась бы его.
– А я-то думала, что ты до сих пор деревенский мальчишка с ослиными ушами. – Элибер глубоко вздохнула. – Понимаешь, я не могу бороться с ним – он питается мной. Все, что я ни делаю, только прибавляет ему энергии.
Джек пристально посмотрел на нее:
– Кого он хочет поймать в свои сети? Она покачала головой и скинула со лба прядь волос:
– Я не знаю. Даже тогда, когда он управляет моей психикой, я не могу разгадать его целей до последнего момента. До того; пока не становится слишком поздно...
Шторм прямо спросил:
– Пепис?
Она закрыла лицо руками и всхлипнула;
– Да, Джек, я...
– Кто еще?
– Принцесса... – Элибер оторвала руки от лица. – Именно поэтому Зеленые Рубашки и не смогли объединиться.
– А как насчет Калина?
– Я... я не знаю. – Элибер вытерла нос и еще раз всхлипнула. Сейчас она была похожа на ту девочку, которую он встретил много лет назад. – И ты и я прекрасно знаем, что и это – тоже вероятно. Ведь смерть Калина бросит тень на Пеписа и окончательно испортит его дела.
Джек протянул руку к стакану с напитком местного изготовления. Он не спросил у Элибер, не было ли у нее приказа убить его самого, – не спросил, потому что не хотел слышать ответа.
Алкоголь обжег горло и опалил внутренности. Джек закашлялся. Элибер печально посмотрела на него:
– Знаешь, я бы тоже выпила. Что ты посоветуешь?
Шторм хмыкнул:
– Что угодно, но только не эту гадость, а кроме этого у нас ничего нет. – Он наполнил свой стакан и передал его ей. – Ладно, по крайней мере, это поможет тебе заснуть! Видишь ли... – Если бы Джек умел плакать, наверное, он расплакался бы, как Элибер. – Я могу тебя любить, но я ничем не могу тебе помочь...
Ее рука на мгновение коснулась его руки:
– Я думаю, Джек... если ты меня действительно любишь, я смогу справиться со всем. Но, понимаешь, он всегда со мной, всегда в моих мыслях, в моих снах... Он поселился во мне, как неодолимая черная сила. Иногда мне кажется, что я заглянула в то неведомое место, которое Святой Калин называет адом.
Джек ободряюще улыбнулся:
– Элибер, отстаивай себя! Ты всегда была готова поддержать меня, а теперь – моя очередь. Наверное, я не могу тебе помочь, по ты не одинока. И запомни: что бы ни случилось, я не позволю тебе убить Калина!
Ее губы задрожали. Она подняла стакан и залпом проглотила содержимое, поперхнулась, закашлялась, потом перевела дух и спросила:
– Но как же мы будем искать его? Джек посмотрел на Боуги:
– Боуги сказал мне странную вещь... Вроде бы, он – что-то типа указательного столба. А больше я пока не знаю. Боуги! Расскажи-ка нам о том, что ты не стал доверять записям!
Глава 28
В последнее время Святой Калин напоминал себе розу, обратившую свои шипы внутрь самого себя. Его душу привязали к плоти, но плоть была стара и немощна и не могла удерживать в себе все еще сильный дух. Но умереть ему не позволяли.
То, что теперь ат-фарелы могли разговаривать с ним и он понимал их речь, было уже несущественно. Боль, живущая в его плоти, скрипела, шаталась, распевала самыми разными голосами, и каждый голос был страшен. То существо, которым он был сейчас, мало чем напоминало человека. Когда ему удавалось уйти от этой боли, он получал короткую передышку, но ат-фарелы, сами того не понимая, тянули его обратно в то же пекло.
В последнее время Калин часто вспоминал прошлое. Самыми приятными воспоминаниями были те, которые возвращали его во времена обучения в семинарии – тогда он уже сформировался как человек и совершил свое первое чудо, и на занятиях ему приходилось изучать законы, по которым существует то, к чему он так стремился. Да, это были хорошие деньки! В то время он думал, что сможет сделать все, что угодно, – и у него на все хватало сил. Среди них учился высокомерный рыжеволосый парень из богатой семьи. Если бы этот парень не обладал удивительной способностью помнить зло и мстить за него в странной,
почти что неуловимой форме, он наверняка стал бы объектом всеобщих насмешек. Этого парня звали Пепис, и у него были хорошие умственные способности. И хотя потом Пепис поступил в военную школу, у них с Калином сложились хорошие отношения – в их основе лежало уважение друг к другу.
А самым приятным из всех воспоминаний было воспоминание о маленькой комнатке в подвале. Ему повезло тогда. Ему досталась комнатка с целой стеной из окон. Окна находились под самым потолком и выходили на лужайку, заросшую травой. На стекло очень часто попадала грязь, но зато он мог видеть, как ярко-зеленые побеги травы вытягивают вверх свои усики. Иногда к нему в комнатку заглядывала маленькая черно-белая собачонка декана – она тыкалась носом в стекло и изо всех сил лаяла, будто принимала его за крысу, спрятавшуюся в подземелье.
Он старался как можно реже вспоминать про эти окна – но их образ поддерживал его в самые трудные годы – в то время он открыл для себя, что люди похожи на семена – если их осенит стремление к истине, они будут расти и цвести. Он помнил об этом и в течение всей своей жизни пытался зажечь божью искру в народных сердцах.
В конце пути его самого ждала неудача. Ему не удалось многое сделать и многое завершить. Но он знал, что его мелкие желания Бог исполняет всегда, и сейчас вот зачем-то вспоминал об окнах своей юности.
Ат-фарелы опять звали его к себе. Этот зов был болезнен и силен, и, к сожалению, он понадобился им как раз в тот момент, когда понял, в чем была главная ошибка его жизни. Кажется, он ошибался, когда утверждал, что Бог воплощался и в других мирах. Ошибался в одном, а потому у него не получалось и другое. Он не смог сделать так, чтобы человечество, потянувшееся к Богу, жило и развивалось в полном достатке.
Когда ат-фарелы тянули его назад, к себе, через его память вихрем проносились разные воспоминания о тех мирах, в которых ему довелось побывать. Там сорная трава прорывалась сквозь узкие щели в бетоне и цветы умудрялись расти прямо на железных крышах домов.
– Как странно... – подумал он. – Как странно и неестественно выглядят эти вещи!
А потом он подумал, что каждое семя несет в себе божью искру, а значит, пусть будет то, что будет! Эта мысль появилась из самой его сущности, и он сокрушенно подумал:
– Почему же я смог понять это только тогда, когда стал умирать? – но смерти не наступило, вместо смерти к нему вернулось сознание.
Теперь, когда он понял то, что должен был понять много лет назад, ему необходимо было жить. Наконец-таки он нашел то связующее звено, которое создал сам задолго до того, как попал в плен. У него был сигнальный столб, и этот сигнальный столб должен был вывести его к истине.
* * *
Боуги услышал призыв. Он знал, что рано или поздно это произойдет, но все-таки сильно заволновался. Призыв был силен – он ударил в самую суть его существа, как ударяет молния в одиноко стоящее дерево. Его плоть затрепетала, клетки запульсировали, маленькие ворсинки вытянулись вперед. И все же, несмотря на всю силу полученного им сигнала, Боуги знал, что отвечать на него он не станет.
Нет, нет, он не мог этого сделать! Хороший человек, его друг, попал в пучину непонятного, непознанного и страшного. Нет, Боуги никому не позволит затянуть себя в эту бездну, потому что... потому что он боится найти в ней самого себя.
Он думал об этом давно – ведь его всегда интересовала его собственная природа. Он не был воинственным рыцарем, хотя в чем-то и походил на него, не был он ни траком, ни милосцем. Он не мог признать своих предков ни в одном из тех гуманоидов, которые населяли миры Доминиона. Только ат-фарелы вызывали у него чувство родства. Но ат-фарелы были врагами... А потом, если он и был одним из ат-фарелов, то долгое общение с Джеком до того изменило его суть, что вряд ли эти жестокие и горделивые ящеры могли признать его за своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Джонатан повернул худое серое лицо к Джеку:
– Командир Шторм... – произнес он, и его голос стал хриплым – Святой Калин надеялся, что вы подоспеете вовремя...
Джек вздохнул:
– Очень жаль, но мне пришлось его разочаровать.
– Нет. – Джонатан говорил медленно и тихо. – Вы никогда не приносили ему разочарований. Вы всегда говорили о нем как о человеке, который старается совершать благородные поступки. – Джонатан дышал тяжело, со свистом. В комнате было очень тихо. Все смотрели на помощника Калина с сочувствием и ловили каждое его слово.
– Динаро сказал, что вы будете меня искать. Я ему ответил, что никогда не сомневался в том, что вы будете искать и меня, и Калина. Но он такой молодой и стремительный...
– Мы все когда-то были молодыми... – сказал Джек. Похвала Калина, которую передал ему Джонатан, очень смутила и растрогала его. Он спросил у Динаро:
– Как часто корабли с Кэрона отправляются на Мальтен или в Доминион, или в любое место с хорошим медицинским персоналом?
Джонатан пожал плечами:
– Каждую неделю. На этой неделе корабль уже отбыл, так что теперь надо ждать следующей недели.
– В таком случае, сделай все для того, чтобы Джонатан попал на пего.
– Что касается Джонатана, – сказал смертельно побледневший Динаро, – так ему придется остаться здесь. Он – мой свидетель.
– Да, он видел достаточно много, – глаза Элибер горели от гнева. – Но мы добрались до Кэрона без посторонней помощи, думаю, что и Калина мы сможем найти без нее.
Лицо Динаро изменилось. Кажется, его что-то расстроило. Он подумал, принял решение и кивнул Джеку:
– Хорошо. В конце-то концов, мне уход за ним нужен не больше, чем вам.
Роулинз втянул голову в плечи, повернулся, вышел и уже из коридора крикнул:
– Мне надо разобраться с двигателем гидросамолета...
С Динаро творилось что-то невообразимое. Он дрожал. Его лицо покрылось испариной злости. Да... ведь и Джонатана он отпустил только потому, что его смерть уже не могла принести воинственному уокеру никакой выгоды.
Джек вздохнул и вышел вслед за Роулинзом. Капитан бежал по коричневато-черной поверхности быстрыми короткими шагами.
– Что случилось?
Роулинз поднял на него ярко-голубые глаза:
– Я не доверяю Динаро.
– Я тоже. – Джек внимательно посмотрел в глаза молодому рыцарю. – Но... видишь ли, я хотел бы, чтобы у меня была возможность наблюдать за ним, ведь если ситуация изменится и наблюдать за нами будет Динаро, это будет гораздо хуже. С тобой все в порядке?
Бронекостюм Роулинза был настолько тонок, что даже через две брони Джек смог почувствовать, как расслабился его спутник.
– Все хорошо, – кивнул капитан.
Итак, как же он должен поступить дальше? Джонатану, скорее всего, не стоит слушать ту запись, которую сделал Боуги. После обеда Шторм отвел всех в маленькую звуконепроницаемую комнатку, которую подготовил для них Динаро, и прокрутил пленку.
Элибер схватилась за голову и крикнула:
– Боже мой! – её слова повисли в звенящей тишине. Все они сняли бронекостюмы. Боуги тихо отдыхал в углу.
Динаро потягивал из стакана какой-то местный
напиток.
– Калин долгое время находился недалеко отсюда, – задумчиво сказал он. – Что же могло его так напугать?
– Если мы узнаем это, мы узнаем и то, где сейчас он находится, – задумчиво сказал Джек.
– Но ведь мы даже не знаем, в каком направлении надо вести поиск. Ат-фарелы приходят и уходят, но после их ухода не остается никаких следов. Даже траки, которые воюют с ними уже сто, а может быть и двести лет, не знают, откуда появляются эти ящеры. – Динаро поставил перед собой стакан.
Джек с интересом посмотрел на него:
– Значит, ты уже не хочешь идти с нами?
– Собираюсь, – уокер встал. – Ведь кто-то должен забрать тело. Ты сказал, что знаешь дорогу. Так давайте найдем Калина до того, как мятеж на Мальтене опять захлестнет всю планету!
– А ты не хочешь остановить мятеж? – спросил смертельно бледный Роулинз. Он явно еле сдерживал себя.
– У Калина верные последователи, – пожал плечами Динаро. – Если безразличие Доминиона и Триадского Трона лишили нас нашего Святого, а судя по всему, так и произошло, то мы, уокеры, совсем не должны принимать это спокойно.
– Не пугай нас, – фыркнула Элибер Под её глазами светились синие круги – она очень-очень устала.
– Я совсем не запугиваю вас, – Динаро чувствовал себя королем и хозяином. – Я только напоминаю вам о том, что может произойти.
Элибер подождала, пока следы уокера не стихнут в коридоре, и устало произнесла:
– Хотелось бы мне знать, на что он рассчитывает.
– О, его расчеты очень просты. – Джек усмехнулся, – Он хотел бы занять должность Калина, а этому мог препятствовать только Джонатан. Ну, до сего дня Динаро убедился в том, что тот совершенно не в форме.
Роулинз, нервничая и заикаясь, спросил:
– А как вы думаете... каковы шансы на то, что Святой Калин все еще жив?
– Я не знаю. – Джек вздохнул. Но почему-то я думаю, что он жив. А ты?
Капитан улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой:
– Я тоже не знаю. Но я тоже почему-то думаю, что он жив. Ведь мы со Святым Калином связаны совсем особым образом...
Элибер напряглась. Она сидела в кресле и перебирала тонкими пальцами свои пушистые волосы, но из-за темной пряди на Джека внимательно смотрел золотисто-карий глаз.
– Ты действительно думаешь, что он все еще жив? – спросила она чуть слышно.
– Да. – Джек внимательно смотрел на нее. – Но я совсем не знаю, сколько еще он продержится. А еще я не знаю, каким способом Баластер собирается отвлечь наше внимание от Мальтена.
Элибер вздрогнула, открыла рот, собираясь что-то сказать, но потом вздохнула, закрыла рот и промолчала. Что-то в Шторме болезненно повернулось. Он подумал, что это, наверное, в нем сражаются так и не соединившиеся между собой половинки его “я”, но в данный момент его мысли были кристально-прозрачны. Он заставил себя успокоиться.
– Ну и многое же тебе известно? – спросила она, бессмысленно смотря на свои собственные ноги. Он вздохнул:
– Немногое... То, что ты оказалась в отчаянном положении и согласилась вернуть себе свои утраченные способности. Ну, а Вандовер запустил в тебя свои крючки. Если бы ты его не боялась, он не смог бы этого сделать. Но если бы он не был одним из тех, кто может тобою управлять, ты не боялась бы его.
– А я-то думала, что ты до сих пор деревенский мальчишка с ослиными ушами. – Элибер глубоко вздохнула. – Понимаешь, я не могу бороться с ним – он питается мной. Все, что я ни делаю, только прибавляет ему энергии.
Джек пристально посмотрел на нее:
– Кого он хочет поймать в свои сети? Она покачала головой и скинула со лба прядь волос:
– Я не знаю. Даже тогда, когда он управляет моей психикой, я не могу разгадать его целей до последнего момента. До того; пока не становится слишком поздно...
Шторм прямо спросил:
– Пепис?
Она закрыла лицо руками и всхлипнула;
– Да, Джек, я...
– Кто еще?
– Принцесса... – Элибер оторвала руки от лица. – Именно поэтому Зеленые Рубашки и не смогли объединиться.
– А как насчет Калина?
– Я... я не знаю. – Элибер вытерла нос и еще раз всхлипнула. Сейчас она была похожа на ту девочку, которую он встретил много лет назад. – И ты и я прекрасно знаем, что и это – тоже вероятно. Ведь смерть Калина бросит тень на Пеписа и окончательно испортит его дела.
Джек протянул руку к стакану с напитком местного изготовления. Он не спросил у Элибер, не было ли у нее приказа убить его самого, – не спросил, потому что не хотел слышать ответа.
Алкоголь обжег горло и опалил внутренности. Джек закашлялся. Элибер печально посмотрела на него:
– Знаешь, я бы тоже выпила. Что ты посоветуешь?
Шторм хмыкнул:
– Что угодно, но только не эту гадость, а кроме этого у нас ничего нет. – Он наполнил свой стакан и передал его ей. – Ладно, по крайней мере, это поможет тебе заснуть! Видишь ли... – Если бы Джек умел плакать, наверное, он расплакался бы, как Элибер. – Я могу тебя любить, но я ничем не могу тебе помочь...
Ее рука на мгновение коснулась его руки:
– Я думаю, Джек... если ты меня действительно любишь, я смогу справиться со всем. Но, понимаешь, он всегда со мной, всегда в моих мыслях, в моих снах... Он поселился во мне, как неодолимая черная сила. Иногда мне кажется, что я заглянула в то неведомое место, которое Святой Калин называет адом.
Джек ободряюще улыбнулся:
– Элибер, отстаивай себя! Ты всегда была готова поддержать меня, а теперь – моя очередь. Наверное, я не могу тебе помочь, по ты не одинока. И запомни: что бы ни случилось, я не позволю тебе убить Калина!
Ее губы задрожали. Она подняла стакан и залпом проглотила содержимое, поперхнулась, закашлялась, потом перевела дух и спросила:
– Но как же мы будем искать его? Джек посмотрел на Боуги:
– Боуги сказал мне странную вещь... Вроде бы, он – что-то типа указательного столба. А больше я пока не знаю. Боуги! Расскажи-ка нам о том, что ты не стал доверять записям!
Глава 28
В последнее время Святой Калин напоминал себе розу, обратившую свои шипы внутрь самого себя. Его душу привязали к плоти, но плоть была стара и немощна и не могла удерживать в себе все еще сильный дух. Но умереть ему не позволяли.
То, что теперь ат-фарелы могли разговаривать с ним и он понимал их речь, было уже несущественно. Боль, живущая в его плоти, скрипела, шаталась, распевала самыми разными голосами, и каждый голос был страшен. То существо, которым он был сейчас, мало чем напоминало человека. Когда ему удавалось уйти от этой боли, он получал короткую передышку, но ат-фарелы, сами того не понимая, тянули его обратно в то же пекло.
В последнее время Калин часто вспоминал прошлое. Самыми приятными воспоминаниями были те, которые возвращали его во времена обучения в семинарии – тогда он уже сформировался как человек и совершил свое первое чудо, и на занятиях ему приходилось изучать законы, по которым существует то, к чему он так стремился. Да, это были хорошие деньки! В то время он думал, что сможет сделать все, что угодно, – и у него на все хватало сил. Среди них учился высокомерный рыжеволосый парень из богатой семьи. Если бы этот парень не обладал удивительной способностью помнить зло и мстить за него в странной,
почти что неуловимой форме, он наверняка стал бы объектом всеобщих насмешек. Этого парня звали Пепис, и у него были хорошие умственные способности. И хотя потом Пепис поступил в военную школу, у них с Калином сложились хорошие отношения – в их основе лежало уважение друг к другу.
А самым приятным из всех воспоминаний было воспоминание о маленькой комнатке в подвале. Ему повезло тогда. Ему досталась комнатка с целой стеной из окон. Окна находились под самым потолком и выходили на лужайку, заросшую травой. На стекло очень часто попадала грязь, но зато он мог видеть, как ярко-зеленые побеги травы вытягивают вверх свои усики. Иногда к нему в комнатку заглядывала маленькая черно-белая собачонка декана – она тыкалась носом в стекло и изо всех сил лаяла, будто принимала его за крысу, спрятавшуюся в подземелье.
Он старался как можно реже вспоминать про эти окна – но их образ поддерживал его в самые трудные годы – в то время он открыл для себя, что люди похожи на семена – если их осенит стремление к истине, они будут расти и цвести. Он помнил об этом и в течение всей своей жизни пытался зажечь божью искру в народных сердцах.
В конце пути его самого ждала неудача. Ему не удалось многое сделать и многое завершить. Но он знал, что его мелкие желания Бог исполняет всегда, и сейчас вот зачем-то вспоминал об окнах своей юности.
Ат-фарелы опять звали его к себе. Этот зов был болезнен и силен, и, к сожалению, он понадобился им как раз в тот момент, когда понял, в чем была главная ошибка его жизни. Кажется, он ошибался, когда утверждал, что Бог воплощался и в других мирах. Ошибался в одном, а потому у него не получалось и другое. Он не смог сделать так, чтобы человечество, потянувшееся к Богу, жило и развивалось в полном достатке.
Когда ат-фарелы тянули его назад, к себе, через его память вихрем проносились разные воспоминания о тех мирах, в которых ему довелось побывать. Там сорная трава прорывалась сквозь узкие щели в бетоне и цветы умудрялись расти прямо на железных крышах домов.
– Как странно... – подумал он. – Как странно и неестественно выглядят эти вещи!
А потом он подумал, что каждое семя несет в себе божью искру, а значит, пусть будет то, что будет! Эта мысль появилась из самой его сущности, и он сокрушенно подумал:
– Почему же я смог понять это только тогда, когда стал умирать? – но смерти не наступило, вместо смерти к нему вернулось сознание.
Теперь, когда он понял то, что должен был понять много лет назад, ему необходимо было жить. Наконец-таки он нашел то связующее звено, которое создал сам задолго до того, как попал в плен. У него был сигнальный столб, и этот сигнальный столб должен был вывести его к истине.
* * *
Боуги услышал призыв. Он знал, что рано или поздно это произойдет, но все-таки сильно заволновался. Призыв был силен – он ударил в самую суть его существа, как ударяет молния в одиноко стоящее дерево. Его плоть затрепетала, клетки запульсировали, маленькие ворсинки вытянулись вперед. И все же, несмотря на всю силу полученного им сигнала, Боуги знал, что отвечать на него он не станет.
Нет, нет, он не мог этого сделать! Хороший человек, его друг, попал в пучину непонятного, непознанного и страшного. Нет, Боуги никому не позволит затянуть себя в эту бездну, потому что... потому что он боится найти в ней самого себя.
Он думал об этом давно – ведь его всегда интересовала его собственная природа. Он не был воинственным рыцарем, хотя в чем-то и походил на него, не был он ни траком, ни милосцем. Он не мог признать своих предков ни в одном из тех гуманоидов, которые населяли миры Доминиона. Только ат-фарелы вызывали у него чувство родства. Но ат-фарелы были врагами... А потом, если он и был одним из ат-фарелов, то долгое общение с Джеком до того изменило его суть, что вряд ли эти жестокие и горделивые ящеры могли признать его за своего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28