Ответ мы узнаем, когда доберемся туда.
Мы с оружейником помогали нашему отделению проводить профилактику боекостюмов, когда сигнал заставил нас отправиться в противоперегрузочную камеру. Мы пересекли рубеж дистанции в биллион километров.
У нас оставалось еще около пяти часов ничегонеделанья, прежде чем придется забраться в коконы оболочек Я сыграл в шахматы с Раби и получил мат. Потом Роджерс затеяла гимнастику, просто чтобы люди отвлеклись от перспективы четыре часа лежать полураздавленными в оболочках До сих пор и половины этого срока мы не проводили в коконах.
За десять минут до пересечения последнего предела в пятьсот миллионов километров мы, командиры отделений, лично занялись укладыванием и проверкой герметичности оболочек. Через восемь минут мы уже все укрылись в костюмы, и камеру наполнила амортизационная жидкость. Теперь наши жизни зависели исключительно от нашего корабельного компьютера.
Пока я лежал, сдавливаемый невидимым прессом, одна нелепая мысль засела мне в голову и никак не хотела исчезнуть. Она кружила и кружила, словно заряд в сверхпроводящем контуре: в соответствии с формальной наукой войны последняя требует приложения как тактики, так и логистики, она же стратегия. Стратегия занимается передвижением войск в больших массах и всем остальным, кроме действительного ведения боя, которое относится к тактике. И вот мы сейчас ведем бой, но у нас почему-то не тактический компьютер, а логический, то есть, другими словами, стратегический, этакий сверхэффективный клерк от стратегии.
Другая половина моего сознания, не столь, видимо, угнетенная перегрузкой, возражала. Какое значение имеет название компьютера? В любом случае это только куча кристаллов памяти, процессоров, стекло и пластик. Запрограммируй компьютер соответствующим образом – и получишь эквивалент Чингисхана, вот тебе и тактический компьютер, хотя до этого он контролировал товарный рынок или сток нечистот.
Но первый голос продолжал упрямо спорить. Если так рассуждать, говорил он, то и человек – это не более как куча костей, облаченная в плоть, кожу и волосы Обучи его соответствующим образом – кем бы он ни был, – и получишь то ли дзен-буддиста, то ли послушного кровожадного солдата-убийцу. Зависит от обучения.
А что такое тогда я, мы, вы, отвечала вторая сторона. Миролюбивый специалист по вакуумной сварке, а также учитель физики, призванный в соответствии с Элитарным Законом и перепрограммированный в убивающую машину. Ты, я – мы убивали, и нам это понравилось.
Но ведь это был гипноз, внушение, поведенческое управление, возражал я сам себе. Больше такого с нами не сделают.
А почему? Потому, говорил я себе же, что уверены, и без этого вы теперь будете еще эффективней убивать. Простая логика.
Кстати, о логике. Почему логический компьютер выполняет работу человека? Или… о чем я думал сначала?.. И тут я отключился.
Потом замигала зеленая лампочка, и рефлекторно я нажал кнопку разгерметизации камеры. Давление успело упасть до отметки «3», прежде чем я сообразил, что мы живы и, значит, выиграли первый раунд.
Я был прав только частично.

Глава 4

Я затягивал ремешок куртки, когда кольцо связи укололо мне палец, и пришлось оставить ремешок, чтобы послушать. Вызывала Роджерс.
– Манделла, проверь камеру третьего взвода. Видно, там что-то случилось. Дальтон разгерметизировал их с центрального пульта.
Третья камера… Это же отделение Мэригей! Я помчался по коридору босиком и был у дверей камеры как раз в тот момент, когда они уже сами открыли ее изнутри и выбирались наружу.
Первым показался Бергман. Я схватил его за руку:
– В чем дело, Бергман?
– Что? – Он уставился на меня, все еще не вполне очнувшись, как и всякий, только покидающий камеру. – Ты, Манделла… Не знаю, а что такое?
Я попытался заглянуть внутрь камеры, не выпуская руку Бергмана.
– Вы опоздали с расшнуровкой, парень. Он потряс головой, стараясь прийти в себя.
– Опоздали? На сколько опоздали? Я первый раз посмотрел на часы.
– Не слишком… Боже, мы ведь легли в оболочки в 05.20, правильно?
– Да.
Я все никак не мог разглядеть Мэригей среди смутно видимых фигур внутри камеры, пробирающихся к выходу между рядами спутанных шлангами оболочек.
– Вы вроде всего на пару минут опоздали. Но предполагалось, что мы пробудем под ускорением четыре часа или меньше, а сейчас уже 10.50.
– Угм, – он опять тряхнул головой. Я отпустил руку Бергмана, чтобы дать дорогу Стиллеру и Дэми, выходившим из камеры.
– Все опоздали, выходит, – сказал Бергман. – Все, значит, в порядке.
– В порядке… Постой, постой, эй, Стиллер! Ты не видел…
Из камеры донесся крик:
– Медика! Медика!
Кто-то проходил в дверях, но это была не Мэригей. Я оттолкнул ее в сторону и нырнул в дверной проем, приземлился едва на кого-то и пробрался к Струве, заместителю Мэригей. Струве очень громко говорил в свое кольцо:
– …и переливание крови тоже. Это Мэригей все еще лежала в расстегнутой оболочке, она вся была…
– …нам сообщил Дальтон…
Каждый квадратный дюйм тела Мэригей был покрыт кровавой пленкой, повсюду с одинаковой яркой полосой.
– …когда она не вышла из «кокона».
Она начиналась у нее под подбородком злой алой лентой, и до самой грудины это была только красная пленка.
– …я сам расстегнул оболочку…
Дальше живот рассекала длинная рана, все более углублявшаяся, пока в самом низу наружу не выглядывала белесая мембрана кишечника.
– …да, она без сознания…
…понял, левое бедро. Манделла…..
Но Мэригей еще дышала, сердце сбивалось с ритма, глаза закатились, кровяные пузырьки появлялись и лопались в углу рта всякий раз, когда она едва заметно выдыхала.
– …татуировка на левом бедре. Манделла! Ты слышишь? Посмотри, на левом бедре, какая у нее кровь?!
– Группа «с», резус отрицательный. – Бог мой, я сто тысяч раз видел эту татуировку!
Струве начал передавать сведения, а я вспомнил о висевшем у меня на поясе пакете первой помощи и начал лихорадочно перебирать его содержимое.
«Остановить кровь… наложить повязку… ввести противошоковый препарат». Так в учебнике говорилось. Что-то я забыл, что-то там еще… «Обеспечить доступ воздуха», она дышит, что бы они ни имели в виду. Остановить кровь… Как ее остановить, если рана метр в длину, а у меня одна стерильная повязка?! Противошоковый препарат… Это я сейчас. Я выловил в пакете зеленую ампулу, приложил к руке Мэригей и нажал кнопку. Потом я положил повязку стерильной стороной на выпиравшие из раны внутренности, эластичный ремешок обвел за спиной, поставил нейтральное давление и дал ему затянуться.
– Что еще можно сделать? – спросил меня Струве.
– Не знаю. – Я отступил на шаг, чувствуя полную беспомощность. – Может, ты что-нибудь посоветуешь?
– Я такой же доктор, как и ты. – Взглянув в сторону двери, он сжал кулак, напрягая мускулы. – Черт, скоро они? У тебя в пакете есть морфплекс?
– Есть, но меня предупреждали: не вводить его внутрь…
– Уильям?
Мэригей открыла глаза и попыталась приподнять голову. Я поддержал ее.
– Все будет в порядке, Мэригей. Сейчас придет врач.
– Что… в порядке? Я хочу пить. Воды.
– Нельзя, тебе сейчас нельзя воды. Потерпи немного. – Ее наверняка будут оперировать.
– Откуда кровь? – сказала она тоненьким голосом. Голова упала обратно. – Какая я нехорошая.
– Это оболочка виновата, – быстро сказал я. – Помнишь, еще раньше появились складки? Она покачала головой.
– Костюм?
Она вдруг побледнела, видно, ее тошнило.
– Воды… пожалуйста.
– Принесите полотенце или губку, смоченную водой. – Уверенный голос позади меня. Я обернулся и увидел дока Уильсона и еще двоих с носилками.
– Сначала пол-литра в бедренную, – сказал он, ни к кому определенно не обращаясь, после того как осторожно приподнял повязку и посмотрел на рану. – Отпустите пару метров отводной трубки, потом обрежьте. Проверьте, нет ли там крови.
Один из медиков ввел десятисантиметровую иглу в бедро Мэригей и начал переливать кровь из пластикового мешка.
– Не смогли мы сразу к вам, – устало сказал док. – Работы по горло. Что ты говорил насчет оболочки?
– У нее уже два раза перед этим были синяки. Костюм плохо прилегал, получились складки.
Док рассеяно кивнул, измеряя давление у Мэригей.
– Вы ей вводили… – Кто-то сунул ему в руки мокрое бумажное полотенце. – Ага, хорошо. Вы ей что-нибудь вводили?
– Одну ампулу «антишока».
Он сложил полотенце несколько раз и положил его в раскрытую ладонь Мэригей.
– Как ее зовут? Я сказал ему.
– Мэригей, воды мы тебе сейчас не можем дать, но смочи губы полотенцем. Сейчас я посвечу тебе в глаза. – Пока он смотрел в зрачки Мэригей сквозь металлическую трубку, один из помощников измерил температуру с помощью электронного термометра. – Внутреннее кровотечение?
– Есть, но не очень.
Док слегка прижал рукой повязку на животе Мэригей.
– Ты не могла бы чуть-чуть повернуться на правый бок?
– Да, – медленно сказала Мэригей, упираясь локтем для опоры. – Нет, – сказала она через секунду и заплакала.
– Ну, ну, – быстро сказал док и слегка помог ей повернуться, только чтобы можно было видеть спину. – Только одна рана, – пробормотал он. – До черта крови.
Он дважды нажал на кольцо связи и потряс им возле уха.
– Есть кто-нибудь свободный?
– Хариссон оставался, может, и его уже вызвали.
В камеру вошла какая-то женщина, бледная, с растрепанными волосами, в запачканной кровью куртке. Это была Эстелла Гармония, но я ее сразу не узнал.
Док Уильсон поднял глаза.
– Новые пациенты, доктор Гармония?
– Нет, – устало ответила она. – У аварийщика была двойная ампутация. Прожил всего несколько минут. Мы его подключили к машине, на случай если понадобятся трансплантанты.
– А остальные?
– Взрывная дегерметизация. – Гармония шумно вздохнула. – Вам помочь?
– Да, погоди только минуту. – Док еще раз пытался вызвать медотсек. – Проклятье, ты не знаешь, куда делся Харрисон?
– Не знаю, может, во второй хирургической, если что-то не в порядке с аварийщиком. Но я вроде все сделала как надо.
– О черт, ты же знаешь, как…
– Готово! – сказал медик, переливший кровь.
– Еще пол-литра в бедренную, – сказал док Уильсон – Эстелла, ты не могла бы заменить одного из ребят, подготовить девушку к операции?
– Конечно, я сейчас свободна.
– Хорошо… Хопкинс, сходите в медотсек и привезите «телегу» и литр, нет, два литра изотонического флюскарба, основной спектр. Если там Мерк, скажешь ему, внутрибрюшной спектр. – Док отыскал на своем рукаве не испачканное кровью место и промокнул лоб. – Если поймаешь Харрисона, пусть бежит в первую хирургическую, настраивает анестезатор на внутрибрюшную операцию.
– А ее отвезти в первую хирургическую?
– Да. Если не найдешь Харрисона, возьми тогда кого-нибудь… – он ткнул пальцем в мою сторону. – Вот этого парня, пускай поможет отвезти ее в операционную, а ты побежишь вперед и подготовишь анестезатор. Можно было бы начать прямо сейчас, – он рылся в сумке с медикаментами, – но у меня только параметадол. Мэригей! Как ты себя чувствуешь?
Слезы все еще катились у нее по щекам.
– Мне… больно.
– Потерпи немного, – ласково сказал док. На секунду он задумался, потом повернулся к Эстелле. – Неизвестно в точности, сколько она потеряла крови, Кроме того, имеется небольшое внутреннее кровотечение. Но не думаю, чтобы это случилось очень давно – она бы не выжила под ускорением. Надеюсь, что мозг не пострадал.
Он тронул измеритель, прикрепленный к руке Мэригей.
– Следи за кровяным давлением, как только придет в норму, введешь пять кубиков вазоконстриктора. Я побегу. – Он закрыл сумку. – У тебя есть какой-нибудь вазоконстриктор, кроме пневматической ампулы?
Эстелла проверила содержимое своей сумки.
– Нет, только одноразовая ампула… ага, есть ограниченная доза с мышечным дилятором.
– Отлично, если давление подскочит, вводи.
– Буду давать ей вместе с дилятором по два кубика за один раз.
– Сойдет. Все не путем, но… Если ты еще не очень устала, может, будешь мне ассистировать?
– Буду.
Док Уильсон кивнул и убежал. Эстелла начала вытирать живот Мэригей изопропиловым спиртом. У него был холодный, чистый запах.
– Ей вводили «антишок»?
– Да, – сказал я. – Минут десять назад.
– Ага. Вот отчего док беспокоился… нет, ты все правильно сделал. Но в состав «антишока» входит вазоконстриктор. Пять кубиков сверху – этого может оказаться слишком много. – Она продолжала смывать засохшую кровь, каждую минуту поглядывая на индикатор давления. – Эта жен… то есть Мэригей, она твой постоянный партнер?
– Да.
– Мэригей – твой постоянный партнер? – Вся Мэригей покрыта запекшейся кровью, на щеках потеки, там, где я старался утереть слезы. Наверное, только врач или женщина могли под всем этим увидеть красоту.
Мэригей перестала плакать и лежала с крепко зажмуренными глазами, высасывая последние остатки воды из бумажного полотенца.
– Можно дать ей еще воды?
– Да, но только так же, как и в первый раз. Немного.
Я пошел в раздевалку, там была вода и бумажные полотенца. Пары этиленгликоля успели к этому времени развеяться, и теперь я чувствовал запах воздуха. Тревожный запах. Слегка тянуло машинным маслом и перегретым металлом, словно в мастерской. Наверно, перегрузили кондиционер, подумал я. То же самое случилось при первом испытании оболочек.
Мэригей взяла мокрое полотенце, не открывая глаз.
– Вы думаете остаться вместе, когда вернетесь на Землю?
– Наверное. Если вернемся… Впереди еще кампания.
– Ничего больше не будет, – равнодушно сказала Эстелла. – Ты, получается, ничего еще не слышал?
– О чем ты?
– Ты знаешь, что корабль получил попадание?
– Попадание? Как же мы тогда все уцелели?
– Да. – Эстелла снова начала вытирать кровь. – Четыре противоперегрузочные камеры. Камера оружейников и оружейная. Теперь у нас ни одного боекостюма… а в одном белье много не повоюешь.
– Что… четыре камеры… а люди?
– Никто не выжил. Тридцать человек.
– Кто именно?
– Весь третий взвод. И парковое отделение второго взвода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30